Наваждение

Честно говоря, Лиза давно не чувствовала себя так мерзко. Словно почувствовав это, Дима повернулся к ней:

— Лиза, ты тоже выйди. Пожалуйста.

Вроде бы тоже самое, а сказанное иначе и прозвучало по иному. И разница двух этих "распоряжений" повисла в тихом пространстве палаты, заставив Лизу вспомнить, как для Димы, даже пьяного, было важно доказать, что не похож на отца. Теперь ей стало очень понятна причина.

— Хорошо, любимый.

Она сказала это автоматически. И в тоже время, впервые так. Кивнула, испытывая неловкость. Не потому, что Дима не знал о ее чувстах. Просто Лиза старалась не оглашать этого при ком-то еще с прошлого периода отношений. Это наедине она могла себе такое позволить. Или сейчас уже не только? Ведь они женаты. Вот и прорвалось? Да и эта отвратная ситуация... Хотелось умыться.

И сама не испытывая никакого желания оставаться в палате, она быстро вышла в коридор, буквально тут же наткнувшись взглядом на мать Димы, стоящую у окна в коридоре.

— Вот, Елизавета Сергеевна, садитесь.

Геннадий, поднявшийся с ними на всякий случай, вдруг помощь понадобится, подсовывал ей неясно где раздобытый стул. Лиза кивнула, ухватидась за деревянную спинку.

— Гена, еще один принесите, если найдете, — попросила она водителя и охранника по совместительству. Парень кивнул

А сама Лиза подвинула стул к матери Димы.

— Садитесь...

Вдруг подумала, что даже не знает имени своей свекрови. Ничего о ней вообще не знает. Ужасная ситуация. А ей-то первый брак казался непростым.

— Я Лиза, — представилась она, еще настойчивей подталкивая стул.

Женщина, поначалу, кажется не совсем понявшая, чего от нее хотят, все же села. Вздохнула:

— Да, я читала, дочка. В газете про вас писали...

Тут снова появился Гена с еще одним стулом, и Лиза с каким-то облегчением села, вдруг поняв, что и сама напряжена не меньше Димы, только контролировать это так как он не умеет. Благодарно кивнула расположившемуся неподалеку охраннику.

— А я Вера Степановна, — неуверенный и тихий голос свекрови снова привлек ее внимание. — Ты не думай про Влада плохо, дочка. Ему больно просто. Очень. Даже на обезбаливающих. Вот и ...

Мать Димы как-то неловко глянула на Лизу. Будто старалась оправдать мужа. Она промолчала. Просто не знала, что сказать и не была уверена, стоит ли озвучивать свои впечатления от этой недолгой встречи. Свекровь тоже больше ничего не добавила и разговор затих, так и не начавшись.

И Лиза задумалась: смогла бы она любить человека, который бы так относился к ней? Как можно терпеть подобное отношение? Да еще и побои, если вспомнить слова Димы. Что заставляло Веру Степановну все еще быть с этим человеком, который даже полностью завися, унижал ее? И не могла понять. И правда, любовь?

Возможно, кто-то так же недоумевал, гляда на нее? Тот же Макс, или Казак. Ведь и сама Лиза своего Калиненко восемь лет ждала, несмотря ни на что. Но... Ведь Дима по сути, и восемь лет назад, никогда не унижал ее и предельно четко оговаривал рамки отношений. Даже Козаку, да и другим, не позволял относиться к ней с пренебрежением. И никогда. Никогда не поднимал на нее руку. Тем более сейчас она не смогла бы придраться к его отношению. Пусть и с оглядкой на саму специфику характера и сути Калиненко. И любила его именно таким.

Такими ли же критериями судила Вера Степановна? Просто иное в отношениях считая важным. Или просто давно смирилась и терпела, не видя другого выхода? Лиза никак не могла примерить подобные отношения на себя и понять. Пару раз поглядывала на свекровь, но она смотрела или в пол, или в окно, демонстрируя отсутствие интереса к продолжению общения. Так что оставалось думать о своем, да предполагать, о том, как дела у Димы и сумел ли он наладить диалог с отцом?

Впрочем, долго ей гадать не пришлось. Калиненко появился в коридоре спустя минут пятнадцать, не более. Лицо его было таким же нечитаемым, как и раньше. Но, вроде бы, бурление внутреннего напряжения притихла. Или он управлял собой сейчас лучше. Увидев их, сидящих у окна, Дима сразу подошел:

— Дима... — Вера Степановна как-то суетливо подхватилась со стула навстречу сыну, но он не дал ей договорить.

— Вот, на первое время, — достав деньги, Дима отдал их матери, неловко и неуверенно ухватившей эти бумажки. — Мой телефон, — он дал ей и визитку. — Завтра приедет Виталий, привезет еще денег. И если будет что-то нужно, сразу звони. Сразу, поняла? — Он твердо смотрел ей в глаза, так, как Калиненко умел.

Вера Степановна закивала. Хотя, похоже, она не особо привыкла оспаривать то, что ей велели.

— Хорошо. Мы еще приедем, — кивнул Дима.

Как-то непривычно и неловко, коротко приобнял мать, не ожидавшую этого, кажется. И обернулся к Лизе:

— Поехали, — взяв ее за руку, Калиненко быстро направился в сторону лестницы, таща за собой и Лизу.

— Ну как? — рискнула осторожно поинтересоваться она, когда они достигли первого этажа.

— Как? — переспросил с иронией Дима, глянув на нее через плечо.

Криво улыбнулся. Притянул сильнее за руку, чтобы Лиза поравнялась с ним.

— Чудес на свете не бывает, Лиза, — пожав плечами, он ухватил ее за талию, буквально прижав к своему боку. — Это только ты мне такая чудная попалась. Других чудес я в своей жизни, видимо, не увижу.

И, уже как-то иначе усмехнувшись, но продолжая ее так же крепко обнимать за пояс, пошел дальше. А Лиза больше ничего не решилась пока спросить, обдумывая это его "чудная", а не "чудная". И о том, какой он в это вложил смысл, и что это говорило о результатах его разговора с отцом.

Следующий раз она заговорила с ним уже в машине, наблюдая за тем, как Дима смотрит в окно рассредоточенным взглядом, явно ничего не видя. И задумчиво крутит в пальцах пачку с сигаретами, постукивая по бедру, но так и не прикуривает.

— Что у него за диагноз? — спросила Лиза, неуверенная, правда, ответит ли муж.

Дима повернулся к ней, чуть сдвинув брови и хмурясь, будто силясь понять, о чем именно Лиза только что спросила. Мысли мужа, определенно, находились далеко.

— Рак, — немного сипло, прочистив горло, наконец, ответил он. — Рак легких. Неоперабельный. Куча метастазов, если верить врачу, с которым я сразу поговорил.

Взгляд Лизы против воли метнулся к сигаретам в руках мужа. Дима этот взгляд перехватил. Хмыкнул. Снова крутанул пачку.

— Да, отец много курил. Еще до армии начал, судя по тому, что рассказывал. Часто дешевую гадость, — с той же иронией, что и в больнице, заметил Дима. — Может и это сказалось, врач так считает.

— Какой прогноз? — с некоторым трудом сглотнув, постаралась невозмутиио продолжить беседу.

Вот только никак не могла отвести глаза от вертящейся пачки.

— Никакой, — "рубанул" Дима, вновь повернувшись к окну. — Две недели. От силы, месяц, если повезет. Хотя, как я понял, везением это назвать сложно. Ему уже колят наркотики.

Лиза вздохнула.

— Вы хоть поговорили?

— О чем? — хмыкнул Калиненко. — Мой отец "похоронил" меня, когда больше узнал о том, чем я занимаюсь. И для него ничего за эти годы не изменилось. А спиритизмом мой отец никогда не увлекался, — не удержался он от сарказма. — Не тот характер.

— Ну, хочу сказать, что тебе характер тоже не от матери достался, судя по всему, — заметила Лиза, пытаясь хоть немного разрядить атмосферу.

И, как ни странно, Дима коротко рассмеялся, с удивлением глянув на нее. Передернул плечами.

— Есть такое, — согласился он, вновь отвернувшись к окну.

Не придумав, что сказать, Лиза протянула руку, опустив ладонь на предплечье мужа. Наклонилась, уперев голову ему в плечо, стараясь как-то поддержать, чтобы там в его семье ни было. А Дима неожиданно повернулся и прижался к ее макушки лицом. Так они и ехали до дома.

Весь вечер Дима практически не говорил, задумчиво скитаясь по дому. Пару раз, и подолгу, выходил во двор, несмотря на холодную погоду. Курил, да. Но больше просто бродил по участку. Даже с Жучкой о чем-то "побеседовал", в чем ранее не был замечен, пару раз бросил собаке мяч. Лиза не давила своим присутствием, наблюдала из окна, решив, что когда потребуется, Калиненко найдет ее и выговорится. Если захочет, конечно.

В нем не чувствовалась опустошенность или горе. Скорее, какая-то задумчивость, даже философский настрой. Словно бы он впервые задумался о бренности бытия, но как-то так, в общем, без персоналий, что ли. Потому она и не пыталась ему в душу лезть. Согласовала новый график встреч из-за сегодняшних обстоятельств, и легла спать.

— Знаешь, мы никогда с ним особо не были близки. Типа там футбол, или рыбалка.

Дима смотрел в окно, размешивая кофе перед завтраком. Лиза молча подняла голову, оторвавшись от чтения новостей. Внимательно посмотрела на мужа, но он не поворачивался, и она решила просто слушать.

— Отец верил в то, "что битие определяет сознание". И порол меня так, что я иногда это самое сознание терял. А он потом меня в холодную воду макал, чтоб я в себя пришел. По делу бил, куда без этого, — Дима хмыкнул, отпил кофе, но так и смотрел в окно. — И просто так, когда его что-то бесило. Мать не вмешивалась. Хотя и ей доставалось, не без того. Все должно было быть так, как он хотел, без вариантов. Я терпел, пока сильнее не стал. Потом уже своим умом жил. Но общался. Особенно с матерью. Помогал. А когда отец узнал, чем и как я на жизнь зарабатываю, обрубил все. И матери велел со мной не общаться. Она его всегда слушала.

Дима наклонился, рассматривая что-то у себя в чашке. Снова отпил. Лиза не удержалась, подошла к нему, встав впритык.

— Я с ними и не говорил ни разу лет пятнадцать. И в тюрьму ни разу ко мне никто из них не приходил.

— Я тоже тебя не навещала, — не то, чтобы ей хотелось оправдывать его родителей после этих подробностей. Но...

Дима хмыкнул. Отставил чашку на подоконник и повернулся к ней. Обхватил затылок ладонью, погрузив пальцы в волосы. Не совсем привычно, но ей понравилось.

— Ты меня ждала. У порога, считай, встречала. А знала не меньше, больше их.

— Я тебя не воспитывала, — вновь заметила она. — И надежд особых не питала. Чаяний родительских.

— И то, правда, — Дима хохотнул, продолжая перебирать ее волосы. — Горя нет, знаешь? Вроде бы, отец. А мне его просто жаль. Да и то, так. Мать жаль больше.

— Может, все же, еще раз поговорить попробуешь? Все-таки...

То, что времени для таких попыток осталось немного, повисло в воздухе.

Дима передернул плечом.

— Посмотрим. Сегодня, так или иначе, заедем. Хочу еще раз поговорить с врачом.

Лиза кивнула, показав, что учла такую вероятность в своих планах.

Глава 17

Врачи в прогнозах не ошиблись, хотя Лиза не могла однозначно сказать: хорошо это или плохо. Старший Калиненко умер через тринадцать дней. Не знала Лиза и того, сумел ли Дмитрий нормально поговорить с отцом за это время. Они приезжали в больницу каждый день, но больше общались с Верой Степановной. Правда, Дима регулярно заходил и к отцу, которого теперь перевели в отдельную палату, несмотря на яростный протест самого старшего Калиненко. Лиза тоже заходила к свекру пару раз. Ненадолго. Но Дима на этом не настаивал, да и Калиненко-старший не выказывал никакого желания с ней знакомиться. Впрочем, сколько бы Лиза не заходила, ни разу не слышала, чтобы и с сыном он о чем-то говорил. Походило на то, что все свое время в палате умирающего отца, Дима проводил молча глядя в окно. И Лиза не думала, что тут действительно можно что-то исправить.

А еще вышло так, что из-за всех этих событий, Дима наконец-то познакомился с ее родителями. Не то, чтобы хоть кто-то к этому стремился, собственно. Но ее мать позвонила, в очередной раз сетуя на редкость приездов дочери в гости (хотя Лиза честно старалась навещать родных хотя бы раз в две недели), а Дима сидел рядом на заднем сидении автомобиля. И именно он велел Гене изменить маршрут, отмахнувшись от ее осторожного, что "он не должен"...

— Ты со мной в больницу каждый день ездишь, — просто напомнил Калиненко.— Да и потом, это может быть забавно.

Лиза, которая научилась видеть что-то забавное в своих родителях лишь после нескольких сеансов с психотерапевтом, не была так уж в этом уверена. Но ей все равно стало приятно, что Дима готов познакомиться с ее родными.

Встреча в целом прошла не очень и плохо: мама, растерявшись от присутствия Калиненко, которого все еще опасалась, почти не читала Лизе нотаций, то и дело в принципе забывая говорить. А отец просто пожал руку новоявленному зятю и со словами "очень приятно" вернулся к просмотру очередной программы про охоту на тематическом канале. Дима присоединился, и уже через несколько минут они с ее отцом увлеченно обсуждали методы и собственные интересные случаи на охоте. Калиненко умел к себе располагать, если хотел, Лиза это помнила. И ей это даже понравилось. А особенно то, что мать так и не собралась с мыслями для очередной нотации.

Отец Димы умер. И хоть для Лизы он так и не стал хоть относительно близким, было странно и тяжело наблюдать за этим непростым "отходом". Однако она старалась сосредоточиться на том, чтобы поддерживать Диму (пусть по нему и сложно было утверждать о подобной необходимости), а так же Веру Степановну, похоже, действительно не представляющую, как адаптироваться к новым реалиям.

Похороны не были многолюдными: в основном соседи из дома и старые друзья-сослуживцы старшего Калиненко. На Диму смотрели косо и в основном тайком. Видимо, конфликт отца и сына тайной не являлся. Лизу это все трогало мало и она просто старалась меньше оглядываться. Погребение кого бы то ни было и без подобных нюансов — малоприятное событие.

Поминальный обед, по настоянию Димы, заказали в столовой, расположенной в соседнем доме. Дима и Виталий вышли наружу чуть ли не после первой рюмки. Да и сама Лиза с трудом сидела в небольшом помещении, наполненном смесью столь характерных запахов "общепита", алкоголя и гулом разговоров собравшихся. Ее мутило от этого всего, а особенно от заинтересованного разглядывания, которое уже и не скрывали. А потому "убежала" от любопытных взглядов присутствующих, отправившись на розыск Димы и Виталия.

Мужчины стояли на крыльце, вертели в руках пачки сигарет, но кажется, ни один не торопился прикуривать. При ее появлении оба обернулись.

— Зажигалки забыли? — поинтересовалась Лиза, махнув рукой на сигареты. И подошла ближе к Диме.

— Та ну нахр...! — ругнулся Казак, пряча пачку в карман. — Вообще не тянет, после того, как дядя Влад... — Он замолчал, но все поняли. — Сколько помню твоего отца, всегда смалил, как паровоз. Пока не хочется.

Дима кивнул, не споря. Видимо, так все и обстояло на самом деле. Да и сигареты ее муж тоже спрятал. Ничего не сказав по этому поводу, Лиза глубже укуталась в шубу и осмотрелась. Зимние сумерки сгустились рано, видимо, не без помощи тумана, накрывшего город вместе с некоторой оттепелью. Правда, теплее от этого не стало, скорее холоднее: пронизывающие ветра и высокая влажность, пришедшие на смену морозам, пробирали до костей. Но шуба грела хорошо, и Лиза подумала, что стоит поблагодарить Диму, когда приедут домой. За то, что все же настоял на необходимости этого "подарка".