| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Но, для начала, постараюсь просветить, как дела в Степи обстоят вообще, чтобы было понятно о чём речь.
Землю табиры не возделывают. Наоборот, по их религиозным верованиям (не буду на них подробно сейчас останавливаться, иначе это надолго), даже случайно поддеть мыском сапога кочку, разворошив её, уже великое святотатство. Мать-Степь разгневается и всё такое прочее. Если что-то пойдёт не так: скот падёт от бескормицы, степняков или их живность будет косить мор, пойманного с поличным беднягу тут же объявят виновным во всех грехах и могут казнить вместе с семьёй, включая женщин и детей. Вместе с ними непременно убьют и всю скотину, а трупы людей и животных, вместе со всем имуществом — сожгут.
Обычно же смертоубийство у кочевников, какие бы ожесточённые конфликты межу родами и племенами не возникали, не распространяется дальше взрослых воинов.
И их почти совершеннолетних сыновей.
Да, верно. Всё, как у монголов, что рубили у побеждённых всех мальчишек выше колеса арбы. А кстати, как они обходились со стариками? Вот табиры обязательно убивают. Зачем им лишняя обуза? Когда голод, они со своими родными не церемонятся — бросают в степи. А впрочем, разве одни степняки поступают так жестоко.
Помню когда-то, ещё в разгар перестройки и гласности по стране демонстрировали фильм "Легенда о Нараяме". Ну, если отбросить еб... на ветвях деревьев и прочую экзотику... Порнуху тогда только начали показывать в кинотеатрах и всяких притонах, горделиво именуемых видеозалами. Видаками простой народ разжиться ещё не успел... Так вот, основной сюжет картины в том, что в голодный год всех стариков и старух жители деревни уносят высоко в горы, где и бросают на произвол судьбы. А главный герой всё никак не может решиться поступить так с матерью, хотя в конце картины выясняется, что раньше он убил собственного отца именно за то, что тот отказался следовать этому обычаю. В общем, семейная трагедия в древне-японском антураже.
На то, что фильм исторический, я и повёлся. Как оказалось — зря. Длинная тягомотина, с нудным сюжетом. Вот японцы — те любят, когда события развиваются размеренно и неторопливо. Историческая достоверность, хорошо отснятые кадры, дикая природа. На мой взгляд — вся эта экзотика на любителя. Ну не виноват я, что мне больше нравятся динамичные действия, сражения, костюмы. Интересно всё-таки, как оно происходило в действительности в те далёкие времена. Вот только потом выясняется, что режиссёр всё бессовестно переврал: римские легионеры и спартанцы на самом деле сражались строем, а не в хаотичной свалке, которая показана на экране, доспехи рыцарей Круглого стола не соответствуют эпохе и прочее, и прочее... но, всё равно интересно.
Да, совсем позабыл, а ведь у Джека Лондона тоже есть рассказ про старого индейца, которого родичи бросают зимой в лесу. Вот он сидит у костра, сжимая в руке последнюю хворостину... охапку которых бросила ему, уходя, сердобольная внучка... и видит в отблесках гаснущего пламени, как огню со всех сторон всё ближе и ближе подступают голодные волки, у которых слюна падают с клыков при виде вожделенной добычи. Жуть!
Кстати, о волках. Табиры живут именно по их законам — кто сильней, тот и прав. И горе тем, кто окажется слабее — убьют и съедят. Ничего не подумайте — в переносном смысле этого слова. Хотя кто знает... степь, она ведь большая.
Не могу вспомнить кто, но очень метко сказал, примерно так: "цивилизованность общества определяется его отношениям к старикам и инвалидам". От себя добавлю: вообще к тем, кто нуждается в помощи: женщинам, детям, неимущим.
У кочевников же господствует Закон Степи, который немногим отличается от Закона Джунглей, и ещё не известно в какую сторону — лучшую или худшую. Сама жизнь заставляет табиров сбиваться в стаи, как тапасов. Иначе им не выжить. Особенно зимой, ведь даже прожитые годы степняки считают ими.
В студёную пору жители края уходят со своими стадами далеко на юг — к границам шармахама, где тепло и сохраняется кое-какая растительность, пригодная на корм скоту. Потом наступает весна, яркое солнце растапливает снег и лёд, из-под которых пробивается молодая сочная трава. Теплеет. Зима отступает всё дальше и дальше на Север, а вслед за ней начинают своё движение табиры.
Более сильные теснят слабых. Идёт непрерывная грызня за лучшие выпасы, водные источники, да просто для того, чтобы показать свою крутизну, наложив лапу на чужое добро. Оттого и не убивают женщин и малых детей. Они, так же, как и скот — ценная собственность. В них сила и будущее рода — чем он многочисленнее, тем выше шансы заставить с собой считаться.
Но, не так всё просто. Это только кажется, что в Степи полный хаос и анархия, никаких границ нет, и каждый может идти туда, куда ему вздумается. На самом деле кланы, сбившиеся в марамалы, из года в год кочуют по уже проторенным путям. Всем остальным "бесхозным" родам ничего не остаётся, как довольствоваться объедками с барского стола. Или идти впереди крупных отрядов, тогда их тачпанам приходится довольствоваться самыми первыми побегами, или плестись позади чужих табунов, добирая последки.
Ясное дело, конфликты не заставляют себя долго ждать. У побеждённых отбирают имущество. Захваченных пленных мужчин или казнят, или обращают в рабов. Тоже самое и с юношами...
Если статус женщины за ещё жизнь практически не меняется. Как была она бесправной вещью, пусть даже и очень ценной... у табиров, как и на Земле у многих народов, тоже есть обычай платить калым родителям будущей жены... так она и остаётся чужим имуществом до самой смерти. Меняются только обязанности по хозяйству, среди которых и регулярное воспроизводство потомства.
Правда из всех правил есть исключения, в чём мне в самом скором времени и пришлось убедиться.
Но, ладно, теперь о мужчинах. Первая ступень — ребёнок. Он тоже считается собственностью, из которой потом, как из глины, можно слепить то, что пожелает глава семьи. Причём не важно, единокровный ли это сын, или захваченный, купленный или выменянный. Кто вырастил — тот и отец. Здесь в чём-то степняки не далеки от истины. Раз уж ребёнок, выросший среди волков, считает себя таковым, что уж говорить про табиров.
Чтобы стать юношей, мальчишке нужно получить статус охотника. Происходит это лет в десять-двенадцать. Степь летом буквально кишит всякой мелкой живностью: тут и зайцы, и полевые шуги, и какие-то тушканы. Кого только нет! Так что удачная охота не проблема. Другое дело, что чем хитрее и увёртливее добыча, тем искуснее должен быть юный охотник. Соответственно и статус его повышается. Ну а отрезанная голова трофея служит подтверждением первой победы в борьбе за жизнь. Её привязывают к сбруе, как символ нового статуса мальца, подтверждение того, что тот стал добытчиком семьи, перестав быть нахлебником.
Ну а взрослый табир — прежде всего воин. Для этого непременно нужно сразить врага. Желательно в честном бою на мечах и копьях, а не подстрелить в спину из лука. Хотя в жизни бывает всяко.
Случается, что за оружие берутся все, от мала до велика. Как, например, в клане Тошхарарман — Лайрон-Чох. Род был маленький, поэтому его глава Лайронхат-лаим владеть саблей и луком учил всех. Наставник из него оказался неплохой, ведь воевать амалат научился в империи, где он прослужил наёмником не один десяток лет в одном из отрядов лёгкой кавалерии, которые набирались из тапасуров.
Ты, кстати, про них так ничего и не рассказала.
Может ты попробуешь?
Легко!
Тапасур — производное от слова тапас. Эти звери, как уже говорилось, нечто среднее между волком и шакалом. Отношение к ним тоже весьма двоякое. Если сами степные разбойники... по-другому их и не назовёшь... именуют так себя с гордостью (а что им ещё остаётся, если этим именем тебя все обзывают). Мол — мы волки свободного племени! То у остальных кочевников слово "тапасур" скорее пренебрежительное. В смысле "шакал паршивый".
Ну кто они есть на самом деле? Голытьба без роду-племени. Ни жены, ни детей, ни заслуженного места в стойбище. Всего и имущества, что оружие, доспех (кто им успел разжиться), да верный тачпан.
Попасть в это "военное сословие", вынужденное наниматься на службу, проще простого. Воины разгромленных родов, потерявшие семьи и имущество; изгои, по какой-то причине вынужденные покинуть свой клан; младшие сыновья, которым не светит получить хоть какое-то наследство; да и просто искатели удачи. Сбиваясь в стаи, они рыскают по степи, стремясь найти какую-нибудь достаточно слабую добычу, что будет им по зубам.
Санитары Степи. Блин!
Нанимать шайки тапасуров не гнушаются предводители сильных марамалов, у которых есть чем заплатить. Зачем заставлять своих воинов заниматься грязной работой, для которой всегда найдутся желающие, и не задорого. К тому же наймитов не жалко, а в случае чего, всё можно списать на них самих. Совершили налёт или убийство? Так, разбойники, что с них взять?
При этом у тапасура всегда есть шанс, отличившись в бою, стать нукером амалата или джеха. А что? Судьба его всецело зависит от воли хозяина, с подчинёнными тому табирами ни родственными, ни какими-то иными узами не связан. Кого прикажут — того и убьёт не задумываясь.
Этакий степной янычар.
Во время войны тапасуров охотно нанимали имперцы. Один из их любимых тактических приёмов — запустить кочевников на вражескую территорию, как лису в курятник. Потом население само будет радо, что их захватила великая держава. Ужо она-то наведёт порядок! Никакому мелкому князьку с бандами, общая численность которых может доходить до двух-трёх тысяч сабель, нипочём не совладать. Ну а войска императора будут встречать уже не как поработителей, а наоборот, как освободителей. Кого теперь волнует, кто эту напасть наслал. Всё забылось и быльём поросло.
После нескольких удачных походов, где всё награбленное, как правило, доставалось им, наёмники-табиры могли разбогатеть, создать семью, обрасти имуществом. Кто-то оставался жить в империи, но таких было немного. Ведь иначе им пришлось бы сменить привычный образ жизни. Хоть территории нашего грозного соседа и обширны, однако, пастбищ там не так уж и много. Заливные луга, лесные делянки... Большинство земель распахано. Водить табуны скота из края в край просто негде.
Вы можете представить кочевника, который бы возделывал землю или занимался каким-нибудь ремеслом? Вот и я не могу. Если человек всю жизнь жил только войной и грабежом, откуда у него возьмутся навыки к мирному труду? Единственное поприще — торговля. Когда отец Фергюс ещё не был священником, а водил купеческие караваны, знавал он табиров подвизавшихся на этом поприще. Но, во-первых, не у каждого есть, как говориться, коммерческая жилка. А во-вторых, в купеческое сословие ещё надо попасть. Мало иметь начальный капитал, надо ещё наладить связи, найти нужных людей. Да, мало ли чего... Без протекции и в охрану каравана не устроишься.
И вообще, имперские власти всячески стараются сплавить кочевников обратно в степь. Ну на фиг им ветераны-наёмники, чужого роду-племени, своих девать некуда. Ведь у отслужившего сполна воина, как правило, ни жилья, ни имущества, ни семьи нет. Сбережений тоже.
Это я про рядовых и сержантов. У офицеров дела идут куда успешнее. Только им надо сначала стать, а потом успешно сделать карьеру. И опять, без протекции, связей, покровительства, тебя будут гонять из края в край по всей империи. Ни наград, ни служебного роста.
Но не всё так безрадостно. Не решали бы чиновники внутренних проблем, страну бы сотрясало от восстаний недовольных, где обездоленные ветераны играли бы не последнюю роль. Однако, этого не происходит. Территория империи почти непрерывно расширяется, а на новых землях всегда есть место отставникам, которые по замыслу чиновников должны стать опорой новой власти. Сопротивляющихся аборигенов, наоборот, выселяют куда-нибудь за тыщщи километров от их родины, где они сами становятся имперскими колонистами. Вот так перемешивая потихоньку разноплеменное население, империя и превращает его в более-менее однородную массу послушных подданных.
Конечно же, это процесс не на одно десятилетие, а то и не одну сотню лет. Но он идёт. Хотя, порой, наш могучий сосед стремиться заглотить куски куда бо?льшие, чем может переварить.
Ненасытный имперский Молох.
Точно!
Однако, во все программы, так сказать, по реабилитации ветеранов, наёмники, к каким бы окрестным племенам они не принадлежали, вписываются плохо. Поэтому всех не граждан Ровера имперские чиновники стремятся сплавить туда, откуда те прибыли. Мавр сделал своё дело, мавр должен уйти. Чем дальше — тем лучше.
Табиры не исключение. Имперцы всячески поощряют их возвращение в родные пенаты. Не только для того, чтобы избавиться от ставших ненужными разбойников, но и чтобы подбросить полешко другое в нескончаемый пожар междоусобной борьбы в Степи.
Имперские чиновники, занимающиеся делами кочевников... а таких в столице сидит целый департамент... не дураки, и хорошо понимают, что процесс поглощения отдельных родов теми или иными марамалами не остановить. А больших отрядов на всю Степь, насколько я знаю, сейчас не больше двух десятков. Так что только вопрос времени, когда они договорятся между собой и сольются в одну орду. Пусть не все, а только половина, как при Чорхороне-джехе, соседям, чтобы не спать спокойно, и того хватит.
Чтобы объединиться, кочевникам нужна общая цель. А какой она может быть кроме нападения на одно из близлежащих государств?
Как не странно, в этом случае в выигрыше оказываемся мы — леворцы. Ведь королевство укрыто от воинственных соседей горной грядой, единственный проход через которую — Западный перевал.
Со временем выяснилось, что и шармахам Ирчихр-Наомин тоже прикрыт от врагов естественным препятствием, но совсем иного рода. Там, далеко на юге на многие километры протянулась каменистая пустыня. Только раскалённые камни, кое-где присыпанные песком и ни глотка воды. Дожди и то бывают не каждый год. Караваны в тех местах проходят, но взять с собой воды для большого поголовья тачпанов... До этого ещё никто не додумался.
Имперцам хуже, их от Степи отделяет водная гладь Западной. Но когда это реки, пусть и такие широкие, были преградой кочевникам. Если бы не Тэррендис Налмис, тянущаяся по правому берегу на многие сотни километров, повторяя все изгибы русла, плохо бы пришлось соседям.
Однако, отгородившись от кочевников прочными стенами, у которых приходится держать многочисленные гарнизоны, имперцы не прервали связи полностью. Оба берега соединили пять мостов...
Теперь уже меньше.
Ну да! Сотни лет простояли, пока ты до них не добралась.
Ладно, когда я только появилась в Золотом лесу... то есть те события, о которых идёт речь... В общем, тогда они все... эти мосты... были ещё на месте.
Ты, между прочим, тоже совсем отдалился от темы. Речь то была о Тоше.
Да, но сначала пару слов об её отце. Лайронхат-лаим был младшим сыном амалата рода... Да так ли это важно, ведь этот клан давно сгинул, растворившись и переварившись в бурлящем степном котле. Как младшему в династии, никакого светлого будущего молодому человеку не предвидилось. Табирская знать редко делит имущество между своими сыновьями, иначе это ослабит амалу или марамал. Так что вся власть и собственность достаются единственному наследнику.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
