Она так заинтересовала меня, что я забылся и замер на одном месте.
— Смотри-ка, ты привел с собой крысу! — воскликнула женщина, заметив меня.
Я было испугался, но она, кажется, не желала мне зла, даже обрадовалась.
— Всего-то крыса...
— Здесь они редкость, но, если удастся встретить одну, — это непременно к удаче, — объяснила женщина и протянула мне кусочек хлеба. Подбежав к ней, я принюхался и послушно взял угощение в зубы, а потом убежал в угол, чтобы сгрызть. Я самая обычная крыса, ничего подозрительного, хе-хе... и я вас совсем не подслушиваю.
— Принесла? — требовательным тоном спросил Райнар.
— Я свое дело делаю, — в голосе женщины послышался упрек. Она поставила перед Райнаром мешок, который держала за пазухой. Я понял, что змеей воняет именно от этого мешка, а не от женщины. — А вот ты даешь повод для сомнений.
— Терпение, сейчас нельзя торопиться, — спокойно ответил Райнар.
Он поднял мешок, раскрыл его и внимательно осмотрел содержимое. Кажется, маг остался доволен, он положил добычу под стул, на котором сидел.
— До меня доходят слухи, будто наверху все не так гладко, — продолжила женщина. — Не думай, что я слепа, как мышь, если вынуждена жить в этих норах: на поверхности у меня свои глаза и уши!
— Это Гренгаль, что ли? — Райнар издевательски усмехнулся.
— Ты рушишь наши планы, ведешь свою игру, и не думай, что это так останется! Ты обещал, что ведьма присоединится к нам, и где она сейчас!?
— Ведьма нам больше не нужна, — отрезал Райнар.
Мне показалось, что они говорят о Бэйр. Скорее всего, так оно и есть... Если так, то мне просто сказочно повезло застать этот разговор!
Дожевав корку, я пошел за добавкой. Женщина отвлеклась, отломила мне кусочек хлеба, и я снова убежал с ним в угол.
— Так она нам не нужна, или дело в том, что ты ее упустил? — с подозрением в голосе спросила женщина. — Как это вообще возможно, не добиться помощи от бестолковой молодой девицы!?
— Она с самого начала была закрыта: ее сторожил инквизитор, а теперь выяснилось, что и Рэмол следил за ней, — объяснил Райнар. Он старался говорить спокойно, но я слышал в его голосе раздражение. — Хорошо, что я ей не открылся, иначе мы бы уже взлетели на воздух по воле серафима.
— Но ты мог бы устранить ее! А если она попадется тем уродам с поверхности, ты подумал, чем это может для нас кончиться!?
— Я сделал достаточно, уж поверь. К тому же, до нас этим убогим нет никакого дела, так что пусть забирают ее со всеми потрохами, — Райнар махнул рукой в сторону. — Мы сами со всем справимся.
— Не промахнись опять! Нам дорого обходится твоя медлительность. Мне она дорого обходится.
— Ты — пастух. Знай свое место и не суйся на поверхность, тогда рано или поздно получишь причитающееся.
— Смотри, я ведь могу и передумать, — пригрозила женщина и поднялась со своего места. Она в самом деле собралась уйти, но маг остановил ее.
— Куда ты? — спросил Райнар, когда она начала собирать хлеб и молоко в свою корзину. — Я принес тебе немного нормальной еды.
Он положил на стол сверток, который принес из дома. Кровяная колбаса, ветчина, немного яблок и маленькая бутылочка вина.
— Лучше бы ты принес мне солнце, Райнар: еды я и сама могу себе достать, — хмыкнула женщина. Однако, свертки она все же взяла.
Она накинула на лысую голову с татуировками капюшон и быстро скрылась в темноте подземных ходов.
Посидев немного в комнате, Райнр встал, вышел из пещеры и отправился ровно в противоположную сторону, обратно к рынку и ходам на поверхность. Я скользнул за ним по тени.
Прямиком из подземелий маг двинулся в академию, на вечерние лекции. К этому времени на высоких городских часах было шесть часов вечера, я решил не задерживаться и пойти домой. Если повезет, я застану там рыцаря и смогу все ему рассказать.
— Люциус, я дома! — крикнул я, оказавшись в прихожей. — Тебе как, полегчало?
— Люциуса дома нет, — ответил мне знакомый голос.
Из прохода в зал вывалился Рэмол. Он споткнулся о порог, повалился вперед и ударился головой о косяк двери, расправил крылья и взмахнул ими, чтобы не упасть, и снес ими все, что плохо лежало. Я только поморщился от внезапного грохота.
— А я искал тебя сегодня! — проговорил я, снимая уличное пальто и сапоги.
— Были дела, — ответил серафим, потирая ушибленный о дверной косяк лоб.
— Хорошо, что ты здесь. У меня есть к тебе несколько вопросов, — заметил я.
— Это очень кстати, потому что у меня есть к тебе целый разговор, Леопольд.
Кленовая Роща
*Бэйр*
Неожиданно под ногу мне закрался изогнутый дугой корень. Не заметив его, я споткнулась и полетела прямо на Арланда, идущего впереди. Инквизитор взмахнул руками в тщетной попытке удержаться за что-нибудь, но конце концов мы оба с криком повалились в лесную грязь.
Кречет обеспокоенно подбежал к нам, чтобы проверить, все ли в порядке. Решив, что мы с Арландом просто решили немного полежать на земле и отдохнуть, он завалился рядом и разинул рот, высунув большой язык.
— Черт... — простонала я, утыкаясь лицом в перья белой накидки. Было уже очень поздно, мы шагали по лесу вторые сутки. Если бы Арланд сейчас не заговорил, я бы мгновенно уснула прямо на нем, прижавшись к темлым мягким перьям.
— Бэйр, я лежу лицом в грязи, не могла бы ты подняться и помочь мне встать?... — вежливо спросил он и задвигал плечами, пытаясь скинуть меня.
— Конечно, — покачиваясь, я кое-как поднялась на ноги и подала руку уже-целый-день-как-мужу.
Белоснежная накидка теперь была вымазана лесной грязью, к перьям и волосам прицепились листья и ветки. Арланд напоминал чудовищного лешего.
— И что прикажешь мне теперь делать? — проворчал инквизитор, осматривая себя. Достав беленький платочек из кармана на груди, он стер с лица толстый слой грязи.
— Это ужасный день, ужасная ночь, — простонала я в ответ, упираясь спиной в ближайшее дерево и смотря в светлеющее небо, едва видное за ветвями густого леса. — Я все еще не могу поверить, что вместо "недели для нас двоих" на тихой ферме, романтических прогулок на лошадях и купания в речке мы вынуждены барахтаться в грязи на пути неизвестно куда к неизвестно кому...
— Но это лучше, чем если бы прямо на этой ферме на нас напало с тридцать магов, мечтающих только о том, чтобы отрезать твою руку? — сухо спросил Арланд, отряхиваясь. — Если все это когда-нибудь закончится и мы оба останемся живы, обещаю тебе сказочный... как ты это называешь?... Медовый месяц?... Да. У нас будет сказочный Медовый месяц...
— Так говорят, когда ситуация безнадежна: все будет хорошо и у нас непременно будет что-то замечательное. Но это будет потом, неизвестно когда, когда что-то там кончится, — невесело заметила я, отлипнув от дерева.
Я поплелась следом за инквизитором. На злость у меня уже не хватало сил, все нервы были истрачены еще вчера днем, теперь я могла только ворчать.
— И еще это "обещаю"... Лучше бы ты промолчал, честное слово! От твоего "обещаю" мне стало только хуже.
— Я думал обнять тебя, но я весь в грязи, так что решил, что ты только еще больше расстроишься, — проговорил Арланд, ускоряя шаг. Наткнувшись на разросшийся куст, он выхватил меч и с размаху разрубил ветви, освобождая нам дорогу.
— Ты такой чувственный, когда пытаешься поддержать молодую жену, от тебя так и веет душевным теплом и участием, — ответила я, копируя адвокатский тон инквизитора.
— Мою свадьбу тоже испортили, но я не ною, потому что у нас нет другого выхода. Нужно потерпеть, Бэйр, — назидательно проговорил он.
Я с досадой уставилась на его белобрысый затылок. Когда он начинает говорить в таком тоне, мне хочется хорошенько долбануть его молнией!
Я узнала о том, что происходит, после того, как мы с Арландом уехали из дома. Инквизитор привел меня в закрытую трактирную комнату, куда позже прилетел Рэмом. Серафим рассказал мне обо всем, что творилось все это время и о чем я даже не догадывалась, — то есть, догадывалась, конечно, но смутно.
Так вышло, что среди всех воспоминаний, оказавшихся в моей голове после частичной замены памяти, ничего не отложилось о многих делах моей предшественницы. Я по-прежнему ничего не знала о таинственных преступлениях, за которые ее искали, не помнила старых знакомых и мест, где ей приходилось жить. Все это и "напомнил" мне Рэмол, услужливо собиравший мое прошлое клочок за клочком с тех пор, как его вылечил Арланд.
Сила, заключенная в мою левую руку Фавнгрифом, оказалась лекарством, оружием против "бешенства" младших нелюдей, с которой надеялась совладать прежняя Бэйр. На кой оно ей было надо? Скорее всего, тщеславие, желание испытать свои силы и знания, а еще она дружила с младшими нелюдями и наверняка ей было обидно, когда ее друзья умирали в мучениях. Эпидемия росла медленно, в пустыне, где мы были с Дейкстером, она получила плодородную почву в лице и без того от природы агрессивных чудовищ. Среди разумных болезнь распространялась дольше, у единиц оказался иммунитет, и это давало возможность предотвратить катастрофу до того, как странное поведение нелюдей будет замечено законными властями. Итак, все легендарные кражи и авантюры моей предшественницы были связаны с поисками необходимых ингредиентов для лекарства. Бэйр была своей среди кентавров и фавнов, лично знала Фавнгрифа и его компанию, они вместе работали над лекарством, только в разных местах материка.
После того, как Бэйр украла "прах привидения" из коллекции одного влиятельного некроманта, она объявила, что ее часть лекарства готова. Они с Фавнгрифом договорились встретиться у Северного леса, где оставался последний единорог в Рашемии: тогда его еще можно было спасти, к тому же, его рог был последним ингредиентом. Но по роковой случайности драгоценное лекарство попало в руки человека, который даже представить не мог, что находится у него в мешочке на поясе. Те месяцы, которые я проскиталась вместе с Дейкстером, смешали все карты. Я скрывалась, и все те, кто знал о моей миссии, не могли найти меня и "напомнить" о лекарстве, которое ждали тысячи больных. Грядущее избавление для младших нелюдей и безобидной нечисти, вроде домовых, внезапно и без единого следа исчезло на просторах Скаханна. Можно представить, чем это могло обернуться.
Но произошло настоящее чудо, и я оказалась в том самом Северном лесу, где меня нашел Фавнгриф... впрочем, ни ему, ни его спутникам, ни единорогу я уже не могла помочь — я опоздала, они были на последней стадии, и времени на то, чтобы все мне объяснить, у них не оказалось. Только потому, что времени не было, Фавнгриф без моего согласия сделал то, что посчитал нужным: он не знал наверняка, что собиралась сделать с обеими частями моя предшественница, поэтому нашел другой способ сохранить их труд. Он вбил мне в кисть рог единорога и смешал обе части лекарства с моей кровью, заключив его в моем теле.
Исцеление болезни оказалось только одной возможностей моей искалеченной конечности — но я до сих пор не знала, как ей пользоваться. Вроде как приобретенные способности позволяют мне вытягивать не только магическую заразу, но и саму магию, из которой были сотканы души младших нелюдей. Причем внутри меня вытянутая магия преобразовывалась в чистую энергию, которую я могу использовать для чего угодно: от поддержания собственной жизни до зверских пыток и убийств нелюдей. Иссушив нескольких домовых, я без всяких потерь могу полностью наполнить самый мощный накопитель чистой энергией.
Лекарство внутри меня превратилось в ни что иное, как бесконечный источник сил: убивай никому ненужных духов и пользуйся их душами в свое удовольствие! Году изучения сложнейших ритуалов и чудовищные коэффициенты потерь при перенесении энергии? Кому это надо, если можно намешать порошков, провести простенькую операцию и месяц-другой походить на обезболивающих!? О таком грезят все маги, для них секрет порошка, который превратил мою левую руку в комбайн для производства дармовой силы, — предел всех мечтаний. Если бы кто-то узнал о том, что изобрела прежняя Бэйр, из нее бы под пытками вытягивали этот рецепт. Именно поэтому мне стоило держать в секрете свои способности... а с этим я не очень хорошо справилась.
Так получилось, что перчатка, закрывающая узоры на руке, оказалось недостаточным прикрытием для моих возможностей. Стоило мне появиться в Агираде, где я перестала прятаться и даже пошла в академию, в распростертые объятия к магам всех мастей. Все, кому надо было, узнали, что Бэйр с Равнин создала бесконечный источник могущества, обрела возможность питаться чужой магией. Конечно, слухи об этом не касались студентов и большинства преподавателей: они понятия не имели об эпидемии и о лекарстве, им так же не было дела до моих чудачеств и "татуировок" на руке. Но интересные особенности подметили те, кто был в курсе происходящего с младшими нелюдями и слышали о похождениях моей предшественницы. Эти-то осведомленные и представляли угрозу для меня и для лекарства. Благодаря шпионам из академии вести обо мне быстро распространились по Рашемии, Тангейю и Агираду — странам, где уже началась настоящая эпидемия нечисти. Среди охотников за моей рукой были те пятеро, которые пытались поймать меня с помощью проклятого золота.
Как только нужные люди подтвердили мои способности в определенных кругах, случилось то самое, чего опасались такие как Рэмол, Лабава, Люциус и даже уродец Гренгаль — те, кто, в отличие от меня, понимал, что происходит, и старался защитить лекарство и меня. А случилось то, что исцеление для одних, прекрасный источник возможностей для других, — моя рука стала главным призом на начавшейся охоте за моей головой.
Хуже того, до сих пор законные власти — ордена и государства — даже не подозревали об эпидемии среди младших нелюдей и нечисти. Дейкстр был прав, когда не стал сообщать своему ордену о том, что мы узнали в пустыне: прослышав об эпидемии, люди и нелюди принялись бы уничтожать всех без разбору. Теперь же, когда Кред, пытаясь повторить мой опыт с рукой, не выдержал того, что сделал, и погиб прямо на главной площади, начнутся расследования. И эти расследования рано или поздно откроют перед судом все, что происходит: они узнают про руку, потом про изобретение Бэйр и про то, для чего оно было предназначено.
Сложно описать, что я испытывала, когда Рэмол рассказывал мне все это после венчания. Все перевернулось для меня с ног на голову: и прежняя Бэйр, и боли в левой руке, которые все еще изредка навещали меня, и все те беды, которые мне пришлось пережить, спасаясь от озверевших чудовищ... Все те загадки и вопросы, которые мучили меня долгое время, оказались связаны в один веник, которым стремительно сметалось все, чем я уже приготовилась жить.
Никакой семейной жизни, никакого покоя, ничего я не получу, потому что еще не закончилось то, с чего все началось, потому что я еще не выполнила возложенной на меня задачи, о которой даже не подозревала все это время... И никуда мне уже от этого не деться. Когда над тобой стоит двухметровый серафим, способный вообще на все, и говорит, что ты что-то кому-то должна, ты не возражаешь.
