Скользкая дорога

Они заговорщицки перемигиваются с Юркой. Тот сует руку в понягу, достает из нее кисет и протягивает мне. Не веря глазам, быстро развязываю и вижу табак. Настоящий! А пахнет... Оба довольно улыбаются. Ах, черти полосатые, вот угодили, так угодили! Три недели не курил, это ж пытка какая-то... Лезу в свою понягу, трубка спрятана на самом дне, думал, что до самого дома не пригодится. Достаю, набиваю, раскуриваю. Аж голова закружилась поле первой затяжки. Пускаю клуб дыма вокруг себя, кровососущая мразь сразу отлетает и мне так хорошо становится...Губы расползаются в улыбке, парни, глядя на меня, тоже довольно улыбаются. Идиллия! Исчезло тягостное ощущение внутреннего дискомфорта, не докучает мошка и как-то сразу приходит понимание величавой и грозной природы вокруг — как внове слышишь плеск и рокот горной реки, кажется, лицом чувствуешь холодеющую синь неба, явственно слышишь всплески рыбы, ночные крики птиц, шелест легкого ветерка...эх, красота-то какая! Ляпотаа! Да вы наркоман, батенька!

Незаметно стемнело. На небе высыпали звезды, из-за сопки восходящий месяц показал рожки. Сварился глухарь, пора ужинать. Снимаю котел, веткой выкатываю из углей раскаленное глиняное полено с запечатанным внутри ленком. Пускай пока остынет. А котел с заваренным шиповником подостыл, уже можно пить, все не жаренную воду хлёбать.

Садимся вокруг котла, едим. Хлеба, как же хочется хлеба. Эх, Сашка, твоих бы пампушек да лепешек к нашему вареву, ан нету! Небось, сидят они с Жозефом, ужинают и так же думают — где же наши сотоварищи...увидимся ли когда...Да ну, спят они давно. Между нами цельный Тихий океан и по континенту еще верст триста. Часов пять-шесть разницы, не меньше. И во Фриско все дрыхнут... Интересно, где сейчас Питер?

— Батька, — опять Ван, — параход долга жыдать?

За лето они со мной здорово по русски натаскались. Почти исчезла привычка заменять р на л, в речи появились предлоги. Еще пару лет среди русских проживут, по говору и не отличишь.

— Сейчас пароходы каждый день по Амуру прут, да не по одному. Конец лета, самая торговля, завоз товара. День посидим на бережку, не более, так думаю.

Юрка поворачивается ко мне и говорит:

— Батька, женится хочу. Пыриедем дамой, нада хароший баба. Иван тоже хочет. Тебе не говорит.

Ван тычет Юрку в бок кулаком. Юрка хохочет во всю глотку, локтем отталкивая его.

— Пыридатель, — судя по недовольной гримасе Ивана, Юрец разгласил важный секрет. Впрочем, Ванька быстро успокаивается.

— Эй, женихи, а на ком жениться-то будете?

'Женихи' переглядываются и разводят руками. Ван говорит:

— Еще не знай. Нада искать.

— Ваня, надо говорить — не зна-ю. Я — не зна-ю. Он, — показываю на Юру, — не зна-ет. Мы, — обвожу пальцем нас всех, — не зна-ем. Они, — тыкаю пальцем в сторону, — не зна-ют. Запомнил?

— Батька, руски язык трудный, — закряхтел Ван.

— Учись. Ученье — свет, а неученье — чуть свет и на работу. Если на русской женишься, как разговаривать с женой будешь? Мадамка, чифан мал-мал тавай, сюда ходя, туда ходя, чики-чики будем, так?

Парни хохочут.

— Зря смеетесь. Бабы русские с характером, абы за кого взамуж не пойдут. За косноязычного, что двух слов связать не может, тем более. И отцы с мамками за таких дочерей не отдадут. Ежели только на богачество жениха позарятся, но та история не про вас, вы покамест голодранцы. Не верите — на себя гляньте.

Парни переглядываются, Юрка тычет пальцем в зашитую у ворота рубаху Вана, а тот дергает его за рукав и легко рвет по шву. Оба закатываются смехом, а я укоризненно качаю головой.

— Вот — вот, как есть голодранцы. Вообще, женитьба — дело ответственное. Спешки не терпящее. Дом иметь надо, хозяйство. Или занятие денежное, чтобы семью содержать. Нищеты наплодить мозгов не надо. А в люди их вывести, достаток дать, это вам не фунт изюму. А ежели всего-навсего вашим пипискам невтерпеж, гулящих девок для блуда найдете. Давай-ка, ленка добывай, жених, — киваю Юрке. Он берет глиняное полено и стукает о галечник. Куски обожженной глины отлетают и вот он, запеченный в собственном соку ленок. Едим, выбрасывая кости в реку. Не оставлять никаких остатков пищи возле стоянки — первеющее правило. Иначе привадишь зверя и сам едой станешь.

— Батька, а писать дневник про день, кроки рисовать? — серьезный Ван старательно выговаривает вновь заученые слова. Я ведь взаправду почти каждый вечер пишу краткие заметки о нашем путешествии, рисую схемы реки, притоков и сопок вокруг. Может быть, пригодится нашим картографам, как военным, так и обычным, край-то не исследован. Хоть что-то полезное для предков сделаю. Но, кстати, если и примут мое бумагомарание к сведенью, то так и отметят — по запискам экспедиции американского купчины Трампа Б.М., ха-ха. В двадцать первом веке будет ржака. Для тех, кому история интересна. Не быть тебе, Коля, на карте Родины. Да и не надо.

— Поздно уже. Темно. С утра, пока завтрак будете варить, распишу.

Бабах! Вскакиваю, недоуменно трясу головой. Вижу перед собой спину Вана, стоящего в положении для стрельбы с колена и лежащего Юрку, с одновременно заспанным и ошалелым лицом. Наверное, мы сейчас одинаково выглядим. Что за ...

— Батька, медведь приходил. На плот залез. — обернулся ко мне Ванька, опуская двустволку.

На карачках лезу к выходу, выбираюсь из шалаша и выпрямляюсь. Кажется, слышу скрип позвонков... О-ё, моя поясница!!! Старперам, вроде меня, дома надо сидеть. Ну, или у речки с удочкой, рядом с домом, а не шляться по таежным чапыжам. Сон на земле, даже на лапнике и суконной курке — дело молодых.

Уже светло, вот-вот взойдет солнце, У входа в шалаш облако порохового дыма, утягиваемого в сторону реки. В лесу удаляющийся треск веток. Над водой легкий туман, вообще, на улице довольно свежо.

Твою ж тудыть-растудыть! Разглядев наше плавсредство, разражаюсь семиэтажным матом. Испугавшись выстрела, лохматая скотина опорожнила кишечник прямо на плоту. Вылезший следом за мной Юрка неожиданно ляпает:

— Пахом гаварил, что гамно к деньгам!

Ванька начинает громко хохотать, я присоединяюсь, тут же включается и Юрка. Испуганно взлетает ворона, только что несмело присевшая рядом с шалашом, что тоже добавляет веселости. Отсмеявшись, командую:

— А теперь, господа, пока я готовлю завтрак, отмойте плот.

Из-за сопок встает солнце, расцвечивая мир радостными цветами и оттенками. Пока парни приводят в порядок наше судно, запаливаю костер, ставлю на огонь котел и ловлю рыбу. Задолбала, честно говоря, уже и рыба и дичина, но приходится терпеть. Теперь, пока готовится еда, займусь рисовательством и писаниной. Зарисовываю в блокнот отрезок пройденной вчера реки, сопки, долины, ручьи, делаю пояснения к рисунку. Кратко записываю впечатления вчерашнего дня. Вроде и времени ушло всего ничего, но парни уже сняли с огня готовый рыбный суп. Едим, собираемся и отчаливаем. Судя по знакомому абрису гряды сопок справа, до устья остался всего один дневной переход. Если б на лодке, да с подвесной Ямахой, то часа за три бы проскочили...Но нет Ямахи, наш двигатель — течение. Анюй быстр и даже с такой скоростью сегодня к вечеру я надеюсь увидеть Амур.

В нижнем течении Анюй полноводен, почти не встречаются мели, перекаты и резкие повороты русла. Мы вывели плот на середину реки и, подруливая веслами, без особого труда удерживаем его на главной струе. Туман под солнцем постепенно исчезает, клочки его держатся за верхушки прибрежных деревьев и у самой воды. Небо светло-голубое и безоблачное, день обещает быть безветренным. Отличная погода располагает к ...к спокойствию души располагает. И ненапряжному трепу.

— Батька, а пыриедем, что делать будем? — ну, конечно-же, неугомонный Ванька. Шило в заднице у парня, минуты на одном месте молча не просидит.

— Что на Аляске делали — обустраиваться. Дрова в первую очередь заготавливать. Тут тебе не там. Тут зимой мороз настоящий.

— Эта как?

— Это ссышь, а на снег лед падает! Желтый! И в суконном кожушке да ботинках без меха обморозишься.Тут зимой шуба и валенки нужны.

Парни опять хохочут, но глядя на мое серьезное выражение лица, Ванька эдак недоверчиво выговаривает:

— А...а...ты не пошутить, батька?

— Нет, Ваньча. Скоро лист с деревьев станет опадать, через пару недель по ночам уже станет холодно, через месяц — заморозки, через два — первый снег. Потом замерзнет Амур и все речки. На полгода. И только в середине мая придет настоящее тепло. Растает снег, сорвет лед, который за зиму станет вот таким, — я расставляю руки и показываю толщину больше метра, — полезет трава, тайга оденется в листья. Но до весны будет так холодно, как в Америке никогда не было.

Парни с посерьезневшими лицами переглядываются. Хе-хе, ребята, вы ж тут зимы еще не видели. И сами вы со Среднего Китая. А после жаркого лета поверить в мои росказни... Ничо, придет зима, не просто поверите, на себе прочувствуете. Я достаю трубку, кисет и огниво, неспешно набиваю трубку табаком, высекаю искру и с удовольствием затягиваюсь.

Эвон, а река вправо поворачивает! Чорт старый, не узнал место. Воон та протока, что со стороны болота идет, как раз перед мостом в Анюй впадать должна. Точно! Тут же будет мост через Анюй и трасса! А пока высоченные кусты тальника по низким берегам, стаи уток, вон сохатый встал на ноги и беспокойно смотрит в нашу сторону! Иди, корова, живи себе.Не трону. Возни с тобой на полдня, а мясо до завтра на жаре пропадет. На ужин лучше уточку-другую подшибить. Тем более они совсем рядом, у правого берега булькаются. А туман мешает.Не так чтобы сильно, но...хм, вот сейчас, поближе течением поднесет и жахну.

Беру двустволку, вынимаю из ружья пулевые патроны, вставляю дробовые. Плот вплывает в облачко тумана, клочковато висящего между берегами. Прицеливаюсь в силуэт утки, с трудом угадываемый сквозь стелящуюся над водой серую муть, ну еще немножечкооо, ага, вот ты где! Тяну спуск. Бабах! Вдруг под ногами исчезает опора, бревна плота провалились, вокруг абсолютная чернота! Ах, ты ...! Откуда-то сверху слепит ярчайший свет, оглушающий звук автомобильного ревуна....удар....тьма....

— Дежурный ОМВД Нанайского района майор полиции Жиделёв. Что? Сейчас! — пожилой, наголо бритый майор, ткнул пальцем в кнопку соединения с начальником ГИБДД. Белобрысый, рыхлого вида сержант— помдеж, подпиравший дверь, поглядел на него.

— Авария на анюйском мосту, — ответил майор на незаданный вопрос. Тут же снова запиликал телефон.

— Слушаю, дежурный! Да, тарищ подполковник. Да, соединил. Да, понял. Сейчас, — дежурный положил трубку и взялся за рацию.

— Беркут -1, Беркут-2, я Беркут, прием!

— Слушаю, Беркут-1...Беркут-2, из динамика на столе донеслись два лишенных обертонов голоса, почти наложившись друг на друга.

— Где находитесь?

— На повороте. Оба.

— Дуйте немедленно на мост через Анюй. Там ДТП. Есть потерпевшие.

Из динамика раздалось : Принял! Принял!, — и нецензурщина. Сержант гадко ухмыльнулся:

— Уже расслабились? Думали, что скоро домой, а нифига!

Дежурный покачал головой:

— Ну, до чего ж ты паскудный человечишка, Манджелей! Чего злорадствуешь? Сидишь в тепле, а парням на морозе еще часов несколько кочумать.

Сержант удивленно воззрился на дежурного:

— Ты чего, Григорьич? Жалеть их? С какого перепугу? Они в прошлую смену в дежурке натоптали, говна собачьего натащили на обутках, нюхай тут за ними. Егоров щеглом меня назвал третьего дня и подзатыльник дал.

— За дело дал, — отрезал дежурный, — меня пяти минут не было, а ты свару устроил, задержанных принимать отказался. Натоптали ему...Ты, что ли, полы тут моешь? А говно нюхать каждому менту приходится, уж не взыщи, не в розарии работаем. И вообще, кто Васькину смену ОСБшникам с пьянкой сдал? Не ты? А че зенки поросячьи-то забегали, а? Еще врать не научился толком, а туда же! Интригант сраный! И как тебя, такого ушлепка, в полицию взяли? Неет, нахер с пляжа! Сегодня же скажу Анатоличу, чтоб в другую смену тебя переводил, не уживемся мы.

И снова взялся за телефон:

— Алё! Здравствуй, Маша. Поднимай 'скорачей', срочно на анюйский мост. Авария, есть потерпевшие. Скоренько давайте.

Через час, телефонный звонок в кабинете начальника райотдела:

— Товарищ полковник, докладываю. На анюйском мосту в кабину фуры 'Шкода' влетели бревна. Водитель испугался, фура выехала на 'встречку', зацепила две легковушки. С лесовоза, понятное дело! Сбежал с места ДТП! Ищем! Нет, все живы. Да, есть травмированные, забрала наша 'скорая'. Травмированные, нет, не водители...они вообще посторонние, два нанайца и бомж. По прибытию доложу подробней.

Еще через час в том же кабинете.

— Тащ плковник, ситуация мммм...с одной стороны ясная, местные лес ворованный везли, несколько бревен уронили и сбежали. Это мы доработаем. Но есть нюансы.

— Что еще за нюансы?

— Тут такое дело... водитель фуры утверждает, что бревна на мост полетели сбоку, от реки. Сами по себе. А машины с лесом не было.

— Как это не было? Как, сами по себе да сбоку? Он, что, пьяный?

— Освидетельствовали на месте, трезвый.

— Тогда чего он плетет?

— Может, от шока? Такое бывает.. Он вообще много чего плетет, мол, справа открылось как бы окно, и он видел текущую реку и плот, на котором были люди и ,мол, этот самый плот и вылетел на мост.

— Гхм...Где он сейчас?

— На месте ДТП. Мы схему зарисовали, машины растащили, они все там, возле моста. Мужик расстроился сильно. У него ущерба прилично набегает. И своя машина без стекол, кабина помятая и пару пузотерок прилично так помял. Видать, чуток и двинулся.

— Ты его на наркотики освидетельствуй, может накуренный или обдолбаный. Пошли экипаж, пусть сюда его везут.

— Есть, тарищ плковник.

— Остальные водители что показали?

— Да ничего. Поравнялись с фурой, а она их прижимать, помяла левые двери и крылья в двух машинах. Все. Травм у водителей и пассажиров в машинах нет. Пристегнутые ехали, испугались немного. А так — только материальный ущерб. Пара боковых стекол, царапины, мятые двери.

— Так, с этим понятно. А потерпевшие — они кто такие?

— Да бомжи какие-то. Два молодых нанайца и русский мужик лет шестидесяти. 'Скорачи' их в нашу больницу отвезли, они до сих пор без сознания. Опросить пока не удалось. Документов при себе ни у кого нет. Телефонов тоже. Не факт, что выживут. Похоже, шли по мосту и попали под бревна.

— Пальцы им катали?

— Катали. Я тоже выезжал. И дознавателя с собой прихватил, подстраховался, мост все-таки. Чтобы осмотр был по уму , а не тяп-ляп, мало ли как потом дело повернется...По пальцам — ноль, 'Папиллон' ничего не дал. Характерных шрамов, татуировок зековских у них тоже нет. Одеты в такое рваньё, что приличная хозяйка полы им мыть не станет. По внешним признакам обычные бомжики. Но тут такое дело..., — главный ГИБДДник района выложил перед начальником райотдела глухо стукнувший о стол сверток и развернул. Рядом с компьютером, на полированном столе Кольт-Нэви выглядел экспонатом музея про Дикий Запад . Капитан продолжил: