Последняя из рода Блау

Хвала, Великому, наше поместье далеко!

Все аларийцы из отряда выжили — это главное, остальное меня тоже не волновало, как и рассеченная бровь Ликаса, синяк на скуле и сбитые костяшки пальцев.

Я держалась из последних сил.

Мастер сначала пытался спрашивать и объяснять, потом нес какую-то чушь, по поводу того, что всё уже кончилось и можно поплакать, потом замолчал.

Все вопросы, разборы полетов, работа над ошибками — завтра. Сегодня мне ещё поднимать защиту, потому что других Блау на территории не было.

Во поместье мы влетели, по-другому не скажешь, и сразу за нами схлопнулись огромные ворота, отсекая периметр от внешнего мира.

Я спешила. Сила почти теплилась, и скоро пойдет откат, а мне ещё нужно успеть добраться до алтарного зала.

— Мисси..., — Ликас придержал меня за плечо, на спуске в подземелья.

— Наставник, — я прокашлялась, потому что голос опять осип. — Я хочу побыть одна. Сегодня. Совершенно одна, — я надавила голосом. — Уберите Нэнс, и чтобы никто не попадался мне в коридорах, — я просто не выдержу, если сейчас начнут причитать. — Пусть приготовят ванну и уйдут. Все.

Ликас сжал губы в узкую линию — не согласен, но кивнул, нехотя.

— Завтра. Все завтра, — я повелительно махнула почти оторванным рукавом и устремилась вниз — источник Блау звал меня.

Защиту поместья я подняла быстро. Теперь никто не сможет пересечь периметр, кроме Блау или в присутствии Блау. Сила откликнулась легко, немного ласкаясь, желая залечить душевные раны и успокоить дочь Рода, но я оборвала контакт.

Пока — не готова.

В малую гостиную я входила пошатываясь, считая шаги, чтобы не упасть. На креслах, в музыкальном уголке восседала цветущая Айша, она что, тут музицирует по ночам?

— О..., — ее рот округлился, когда она увидела, на что я похожа. Грязное, в бурых потеках платье, рассыпавшаяся прическа, оторванный рукав нарядного халата. — Прием удался? — она просто изнывала от любопытства.

Удался. Он так удался, что и не описать словами.

Внутри полыхнуло яростью, и мне даже не нужно было звать силу, чтобы я опять вспыхнула вся, с ног до головы.

Стены родового поместья действовали на меня странно, я чувствовала себя большим хищником, на территорию которого по недоразумению забрели странные мелкие создания, причиняющие неудобства. Догнать. Схватить. Охота. Желания были простыми и ясными. Создание передо мной было слабым и не вкусным, но сила внутри требовала чего-то ещё...крови? Я пристально смотрела, как на лилейной шее бьется пульс, так просто...

Пульс. Нефритовые бусины в крови. Широко распахнутые в небо застывшие глаза. Марий. Я встряхнулась. Мне не нравилось настолько терять контроль.

Ужас, ужас и мгновенное понимание, вот, что выражало лицо Айшы. Я нащупала сбоку одну из безделушек, которые были натыканы по всему дому, и швырнула ее в кузину. Ваза разлетелась с грохотом, осыпав Айшу мелкой крошкой. Отличный фарфор — очень много осколков.

Та взвизгнула, и, подобрав юбки, помчалась на выход. Беги, девочка, беги, пока большая страшная тетя не догнала тебя. Я же сказала, что я не хочу никого видеть сегодня.

Стены давили, находится здесь было невыносимо, и я отправилась туда, где меня точно никто не будет трогать. На кухне Маги не было, только одна сонная служанка встрепенулась, когда я приложила палец к губам — ради всего святого, молчи, девочка!

Вечерние пирожки, нарезка, яблоки, и пара бутылок отличного аларийского самогона из запасов кухарки отправились в корзину. На конюшню я выскользнула через черный ход, прячась в тени. Пересечь двор, свернуть за угол к маленькой калитке, и я уже вдыхаю успокоительный запах сена и лошадей, которые тихо приветственно заржали, учуяв фрукты.

Старик караулил меня в углу, шагнув на свет так быстро, что я чуть не грохнула бутылки. Его все звали Старик, за столько зим я так и не сподобилась узнать, как же его зовут на самом деле. Но это подождет, это завтра.

Он щурился подслеповато и молчал.

— Ты меня не видел, — я прижала корзину к груди покрепче, чтобы не уронить. — И для своих тоже...поставь там у себя в голове картинку...хоть с обнаженной Маги, но чтобы меня никто не трогал до утра. Никто. Меня нет ни для кого, даже если явится дядя, легат, или император, ты меня не видел.

Старик кивнул, успокоительно похлопав меня по голове мозолистой шершавой рукой, и пошел запирать широкие ворота конюшни тяжелым длинным засовом.

Я подумала, и отправила на дверь узел отвода глаз и сигналку. Внутри надсадно хэкнуло — сила была вычерпана почти до дна и на исходе.

Мое дальнее стойло встретило меня тишиной и запахом отличного свежескошенного сена, мягкого, как пух. Я никогда не спрашивала Старика, почему он так тщательно следит за этим стойлом, если здесь не держат коней. Пока не держат. Пока не приехал мой райхарец.

Соорудив лежанку и высыпав продукты горой, я открыла початую бутылку и жадно присосалась к горлышку. Мне это надо. Горло обожгло вкусом аларийского самогона, напомнив поцелуй с Марием, и меня вырвало.

Первая не пошла.

Я была свято уверена, что подобное следует лечить подобным, и потом, именно так мы обычно снимали стресс. Конечно, в этом возрасте меня быстро свалит с ног, но это и хорошо, быстрее достигну полного беспамятства. Сегодня ночью я хотела забыться.

Второй глоток я заела, и желудок приятно обожгло. Хорошо. Третий, четвертый. Я вылакала больше половины, меня тошнило, но голова оставалась отвратительно трезвой и пустой. Кольца и артефакты Мария не давали мне покоя. Я высыпала все перед собой и, покрутив, остановилась на закрытом медальоне. Магией от него не фонило, он был из простых, и поэтому тем более любопытно, зачем такую вещь прятать так глубоко, и носить близко к сердцу.

Пыхтя от усердия, я ковыряла его обломанными грязными ногтями — видно было плохо. Краешек крышки поддался, щелкнуло, и я смогла лицезреть внутри маленький черно-белый портрет, выполненный очень искусным мастером на рисовой бумаге.

Мой портрет.

Рисунок в медальоне расплывался, потому что на него начали падать капли — одна, вторая, третья...я шмыгнула носом и заревела.

Марий мне нравился. Это было самое страшное. Нет, ни о какой любви речи не шло, но он мне нравился. Он был простым, понятным, и родным до самой последней застежки форменного мундира. Наш, легионерский. И даже его значок Претора навевал особую нежную ностальгию.

Понятный и надежный. Марий нравился мне как человек, и...как мужчина. Было бы странно, если бы я вдруг внезапно начала обращать пристальное внимание на сопливых сосунков. Нет, малыши хороши, но я всегда предпочитала мужчин, которые точно знают, чего хотят, или, по крайней мере, не пытаются себе врать по этому поводу.

Марий-мне-нравился.

Но что дальше? Кто дальше? 'Бледная моль' будет вынашивать общеимперский заговор в попытке убить наследника престола? Аптекарь...выглядит подозрительно, с этими его аккуратными очками...может быть он караулит в подворотнях юных мисс, или варит зелья массового уничтожения...Кто следующий? Кантор, которого вообще не должно быть в этом раскладе? Эблиэсс? Кто следующий из тех, кто был на площади?

Не проще ли уравнять счет на старте, и просто устранить несоответствие...всего то двадцать два лишних человека. Может в той жизни, кто-то из них и выжил, но в этой...в этой они выжить не могли.

Я сделала большой глоток и осторожно подняла отголоски разделенных эмоций Мария ...звезда, моя... и меня снова захлестнуло с головой...закрыть двери в эти воспоминания, и повесить амбарный замок. Да, так бывает. Это не любовь, это скорее полный резонанс сил, когда энергии, сплетаясь, образуют единое целое, переплетаясь друг в друге...большая редкость...и большая беда.

Если бы ...

К горлу подступила новая порция слез, и я зажмурилась, в попытке навесить купол тишины на мое стойло. Намерение ускользало и не фокусировалось, я раздраженно трясла головой, пока, наконец, псаков купол не встал с мерзким щелчком.

И это была точно последняя порция силы на сегодня — меня свалил глубокий откат.

**

Очнулась я на алтарном камне, в подземелье поместья. У меня затекла спина — лежать было очень жестко. Вместо балок конюшни надо мной чернел родовой гобелен, усеянный мириадами созвездий.

Как я сюда попала? Дядя?

Последнее, что я помнила прекрасно — это попытка поставить купол тишины. Дальнейшее вспоминалось смутно.

Я помнила, как хлестала из второй бутылки, давясь слезами и почти не закусывая. Помнила, как закончилась выпивка, и я, опираясь на стойла, отправилась в каморку Старика, потрясая пустой бутылкой. У него точно должна быть своя заначка. Как отбирала у него целую бутылку, вместо початой на треть, которую он пытался мне всучить — жадина. Как отправляла его назад, махая руками — даже тогда я точно знала, что почему-то должна пить только одна, чтобы не сболтнуть лишнего...

Помнила, как обнималась с норовистым жеребом дяди, жалуясь ему на судьбу, прислонившись к теплому боку. Шелковистая грива мягко скользила между пальцами...

Помнила, как материлась, пытаясь найти в этой псаковой конюшне хоть кусочек угля, чтобы начертить на стене экспериментальную версию круга Вермахта — мне пришли в голову кардинальные улучшения двух из его узлов...помнила...всё, дальше обрыв и полная беспросветная темнота.

Великий, что ещё я натворила...и...прием точно был вчера?

Глава 41. Кто ты?

Из подземелья я выбиралась крадучись, чтобы никто не застукал меня в таком неприглядном виде — я была в той же одежде, что и на приеме. От чар сокрытия пришлось отказаться, потому что я не удержалась, и первым делом проверила темный источник внутри, скастовав подряд несколько диагностических.

Все в порядке. Все на месте. Но силы исчерпались мгновенно. Никаких сюрпризов — в этой жизни я тоже начинаю со второго темного круга. Но, как же это хорошо, Великий! Как же хорошо — иметь второй нормальный темный круг!

Нижние коридоры я миновала быстро, только раз нырнув в нишу, чтобы избежать столкновения с возбужденно щебечущей что-то тете, Флоранс. И чего она такая веселая, есть повод?

На верхнем этаже, я почти столкнулась с охнувшей Нэнс, которая рассыпала стопку чистого белья.

— Мисси! — пришлось зажать ей рот, чтобы не орала на все поместье и быстро-быстро спрятаться за надежной дверью собственной комнаты. Первая часть плана выполнена.

Пока артефакты нагревали воду в купальне, Нэнс вычесывала мне волосы и потихоньку причитала, что же стало с ее мисси.

— Нэнс, скажи мне..., — и как лучше спросить? Как я оказалась в алтарной комнате? Что происходило ночью после приема? ...или какой сегодня день? Вот как о таком спросишь? — Сколько я спала?

— Да почитай целую луну, мисси, как вас значится из конюшни то вытащили...Сир Кастус так ругался, так ругался, пока не смог двери конюшни открыть...

Не мог открыть? Я же не запирала. Только отвод глаз и следилка.

— Все почитай, как вышли поутру, а дверей то и нет...тью...стена значится ровная на месте дверей в конюшню, а лошадки то ржут, ржут...и ничего не видать, ни дверей, ни окон. Издалека значится видно, а как ближе подойдешь...тью...стена одна. Вся челядь смотреть ходила..., — добавила Нэнс очень гордо. — Уж Сиру Кастусу постараться пришлось, значится, — она крякнула от удовольствия.

Псаки. Дядя меня убьет.

— Это он меня в алтарный зал перенес?

— Нет, мисси, это сир Аксель вас..., — я от неожиданности дернула головой, и расческа больно проехалась по уху.

— Аксель здесь? В поместье? Не в Корпусе? Когда приехал?

— Так вчера поутру и прибыл, как раз к главному дейвству значится...

Главное — это конюшня?

Первым порывом было сразу бежать вниз, к брату. Но, если я продрыхла день, пара мгновений погоды не сделают, тем более он уже видел меня в таком неприглядном виде. Псаки. Псаки. Псаки. Если Аксель вытаскивал меня из конюшни, это ещё хуже, чем дядя...во стократ. Я опустила заалевшее от смущения лицо вниз, и прикрылась ладошками.

Великий, что ж ты так подставил то меня!

— Уезжает сегодня, на вечерней заре...

Я оглянулась в окно — светило в зените, значит, полдня с братом у меня есть, это чудесная новость.

— Где Ликас, Нэнс, я хочу увидеться с ним, — перед разговором с дядей мне нужно понять, что происходило по другую сторону званого вечера.

Нэнс затеребила передник.

— Нэнс?

— Вам лучше узнать у сира...

— Нэнс!

— Мисси, да не знаю я ничего. Вчера ещё днем, сир вызвал мастера, а потом значится отослали его, потому что не справился..., — закончила она шепотом.

Что за чушь? Он должен был прикинуться сиром или легионером, и пробраться на малый прием? Или что? Взламывать с боем защиту чужого родового поместья, размахивая гербом Блау? Или что? С чем он не справился? Или он должен был предотвратить измену в легионе, выкрасть акртефакты-передатчики и раскрыть всю преступную сеть разом? Что за псаков бред здесь творится?

— Нэнс, я знаю, что ты знаешь, что я знаю...., — я невольно улыбнулась, — ты видела, как Ликас...

— Нет, мисси, — она помотала головой. — Он закрылся наглухо.

Вы даже так можете? Это такой формат зоны приватности в собственной голове? Нэнс продолжала теребить передник, что ещё она мне не сказала?

— Нэнс, — я погладила пухлую ручку. — Нэнс, если есть что-то ещё, скажи мне.

— Мастер Ликас значится поругался с вашим братцем, — Нэнс почему-то упорно не слишком жаловала Акселя. — Мастер Ликас отказался допускать его к вам...Ведь не велено было! Не велено! Вот и..., — она развела руками.

Не велено когда? Когда я просила Старика не впускать никого и даже Императора? Значит, Ликас умудрился схлестнуться с братом.

— Хорошо, — я вздохнула, покусывая губы. — Я решу этот вопрос. А сейчас мыться и вниз, — меня ждет Акс! Меня ждет мой брат!

**

Служанка пришла, когда мы были почти готовы — Нэнс закончила с прической, я была наряжена в свое лучшее домашнее платье, и надушена новой чудесной водой. Меня ожидали в дядином кабинете около библиотеки.

Я волновалась и жмурилась от удовольствия, представляя, как обрадуется брат, увидев меня. Мой Аксель.

В кабинете ещё никого не было, и я заняла свое привычное кресло, напротив стола. Дядя как всегда будет отчитывать, но даже это не могло испортить моего радужного настроения.

Дверь скрипнула, и Аксель вошел, решительно печатая шаг, как будто маршируя на плацу.

Брат повзрослел, но все равно выглядел значительно моложе, чем в последний раз. Многих морщинок ещё не было, волосы он в Корпусе забирал в низкий хвост. Плечи были такими же широкими, как я помнила. Серая форма Корпуса сидела на нем отлично — явно сшита на заказ, сразу видно, что даже на краю пустыни, он не изменяет своей тяге к сибаритству.

Я счастливо улыбнулась, и подпрыгнула обнять брата. Аксель! Аксель! Аксель! Но он увернулся, нахмурившись, не глядя мне в глаза, и сразу занял главенствующее место за массивным столом из морского дерева, дядино место. Отделив меня и себя импровизированной преградой.