| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Нашли новую пытку. Заставили босой, и полураздетой бежать за возом по снегу.
Тореадора задыхалась от бега. Голодная, измученная девушка, мчалась за возом. Фашисты выбирали скорость, так чтобы Тореадора едва успевала перебирать, босыми, подпаленными, и сбитыми ногами. Юная партизанка испытывала головокружение, но продолжала мчаться.
Немцы гнусно хихикали. Указывали на девчонку пальцами. Тореадора собрав силы, крикнула:
— С вас шкуру сдерут!
И в ответ смешки. Возница подхлестнул коня, веревка натянулась, и Тореадора упала на живот, ее поволокло. Девчонка закричала от боли. Драло грудь, разрывало кожу.
Некоторое время Тореадору волокли, пока она не потеряла сознание. Потом ее подняли, положили на воз и укрыли. Отвезли в тюрьму.
Опытный немецкий врач вколол укол, и девчонка снова пришла в себя.
Фашист заметил:
— Пусть сегодня отдохнет!
Тореадору буквально отнесли в камеру. Девушка провела там полдня и ночь, полузабытье. Но под утро пришла в себя и заговорила. На завтрак узницам дали плохо испеченного хлеба и крапивного супа. Тореадора поела и, ей стало немного легче. Но было очень больно. Болела и содранная грудь, и живот и исполосованная спина, и сбитые, покрытые лопнувшими волдырями ноги. Побаливали и волосы, за которые дергали, и покрытые синяками кисти рук.
Да пытали ее изрядно. Тореодара вздрогнула. Что ей сулит следующий день?
Будут ли пытки?
Вскоре снова появились фашисты, и поволокли едва прикрытую окровавленными лохмотьями девчонку-подростка, на допрос. На сей Тореадору ввели в специальный кабинет, стены которого увешаны различными пыточными приспособлениями.
Фон Краузе сидел на кожаном кресле. Рядом суетились палачи, в красных масках. По правую руку от штунбанфюрера стояла женщина в белом халате и дающих зеркальные блики очках. На руки она одела резиновые перчатки.
Фон Краузе ласковым тоном спросил:
— Ну, ты передумала? Будешь говорить? С кем ты поддерживаешь связь в деревне?
Тореадоре стало в этом подвале по-настоящему страшно. Горел камин, на котором грелись приспособления. Пахло паленым мясом, и засохшей кровью с мочой. Очень жуткое место.
Но Тореадора дрожащим голосом произнесла:
— Не скажу!
Фон Краузе рявкнул:
— На дыбу ее!
Тореадору поволокли к дыбе. Палач одним движением сорвал, и без того еле державшиеся, окровавленные лохмотья. Обнажилось, худенькое, но жилистое тело девчонки. Уже сформировались небольшие, исцарапанные о ледяную корку сугробов груди, прорисовалась тонкая талия. Все спина была в шрамах и порезах от проволоки. Через пару лет Тореадора обещала стать симпатичной, фигуристой девушкой. Руки и ноги казались тонкими, но с мышцами, икры выделись резче, так как Тореадора каждый день проходила десятки километров.
Фон Краузе усмехнулся, и растянул губы в плотоядной улыбке. Ему нравилось пытать девчонок и молодых женщин. Неплохо также и мальчиков. А это девушка ничего симпатичная. И много с ней он проведет приятных часов.
Тореадоре, закрепили сзади руки и стали поднимать вверх, выкручивая суставы. Босые, измученные ноги оторвались от каменного пола, захрустели кости.
Девчонка наклонилась вперед, и палач взял за узкие плечи и резко ее дернул, провернув в суставах.
Охнув, Тореадора провернулась в лопатках. Другой из палачей нацепил специальные, изготовленные для пыток детей колодки с узкими дырочками, и закрепил их на лодыжках. Дополнительный вес колодки усилил боль в плечах.
Фон Краузе усмехнулся и произнес:
— Ну, Тореадора... у тебя есть выбор — терпеть лютую боль, или все рассказать нам. Мы в этом случае тебя простим, вылечим, отправим учиться в Германию! Ну говори с кем ты поддерживала связь?
Тореадора в глазах ее светилась боль, упрямо произнесла:
— Не скажу!
Фон Краузе холодно произнес:
— Начинайте!
Палач принялся размеренно, неторопливо, словно выбивая ковер, лупить пленную партизанку семихвостатой плетью по спине и ягодицам. Тореадора стиснула в титаническом усилии зубы и молчала. Хотя боль страшнейшая, тем более, что удары ложились на уже исполосованную ранее проволокой спину.
Девчонка дышала тяжело, из губы потекла струйка крови, но молчала. Ни крика ни стона.
Фон Краузе в досаде приказал:
— Сильнее! Давай сильнее!
Рослый, широкоплечий палач стал больше вкладываться в каждый удар. Открылись раны, и полилась кровь. Но Тореадора упорно молчала. На сотом ударе рыжая голова девчонки мотнулась, и она потеряла сознание.
Опытный палач плеснул заранее припасенным ведром воды со льдом. Женщина в белом халате подошла к Тореадоре. Положила руку в белой перчатке на грудь и стала слушать пульс. Затем с улыбкой ответила:
— У нее здоровое и сильное сердце! Можно и далее пытать!
Тореадора пришла в себе, со стоном. Но тут же прикусила губу и замолчала. Юная партизанка с ненавистью смотрела на гитлеровцев. Фон Краузе жестко произнес:
— А теперь жаровню!
Один из палачей стал смазывать Тореадоре, босые подошвы ножек, а другой подтянул жаровню с регулятором. Девчонка простонала:
— Не скажу! Все равно не скажу!
Жаровню подвели к ногам, истязатель щелкнул зажигалкой, и загорелось пламя. Огонь пылал на определенном расстоянии от голых пяток девчонки.
Фон Краузе рявкнул:
— Будешь говорить?
Тореадора отрицательно мотнула головой. Палач повернул краник и пламя стало больше.
Фон Краузе проорал:
— Довольно! Если спалить ей ноги полностью, она перестанет их чувствовать! А мы с ней так скоро не расстанемся!
Палач повернул краник обратно уменьшив пламя. Другой истязатель взял в руки резиновый стек, и снова стал наносить несильные, но болезненные удары, по исполосованной спине Тореадоры.
Гитлеровский палач сделал плаксивое лицо и прорычал:
— Ох, как больно!
Действительно боль страшная. Тореадора застонала, но потом снова сжала челюсти. Ее покрытые алым налетом зубы заскрежетали. Зеленые глаза девчонки-студентки мучительно блестели.
Фон Краузе чтобы лучше было видно, достал из кармана линзу и посмотрел на Тореадору через увеличительное стекло. Красивая девушка с искаженным от боли личиком. Ей постепенно поджаривают уже и так подпаленные ранее огоньком пяточки.
Но она молчит, стиснула зубы. Удивляешься, какое мужество проявляют эти русские. Просто фанатизм. И дети в том числе. Почему-то даже подростки ломаются реже, чем взрослые. Вот это девчонка смотрит с ненавистью и терпит боль.
Фон Краузе в досаде произносит:
— Присоедините датчики и электроды!
Женщина в белом халате удивлено произнесла:
— Вы хотите попробовать ток?
Краузе энергично кивнул:
— Вот именно!
Женщина, будучи опытным палачом, заметила:
— Она уже и так растянута на дыбе, ее хлещут плетью, и жарят пятки. Еще ток и болевой шок погасит сознание!
Краузе прошипел:
— Я заставлю эту чертовку вопить от боли! Или я не король палачей!
Женщина сухо приказала:
— Выполняйте!
Палачи стали присоединять электроды к шее, груди, коленкам девчонки.
Протянули провода... Тореадора снова выкрикнула:
— Не скажу!
Фон Краузе приказал:
— Врубите минимальный разряд! Я не хочу, чтобы девчонка окочурилась от шока!
Палач в красной маске повернул деление. По телу девчонки прошли разряды.
Тореадора содрогнулась, боль стала невыносимой и ее суммарность вырывала из горла крик. Палач усилил ток, заставив девчонку трястись от муки. Слезы брызгали из глаз.
Тореадора понимала, что еще вот-вот и разревется, начнет вопить и молить о пощаде. И тогда девчонка, вдруг ощутив вдохновение, запела;
Я девочка простая партизанка,
Сражалась с фрицем, яростно борясь...
Бывало в этой брани очень жарко,
Поскольку у фашистов мощный князь!
Была простой девчонкой-пионеркой,
Когда нацист на Родину напал...
Мы танцевали в хороводе детки,
Для нас товарищ Сталин — идеал!
Но враг проклятый быстро наступает,
И вот вошел в деревню фрицев танк...
Там ленинградка Лара отдыхает,
Такой случился бешенный расклад!
Пришлось девчонке жить под оккупантом,
А это голод, постоянный страх...
Когда вошли в квартиру квартиранты,
И обратили дом твой в пепел в прах!
Но девочка явилась партизанам,
И стала их заданья выполнять...
Пришлось ей подниматься очень рано,
И босиком в разведку пятки рвать!
Обувку, берегла девчонка Лара,
Голодная, ходила в ночь и в день...
Босая по камням дождем бежала,
И ей с серпом работать знай не лень!
Без башмаков ходила до морозов,
На подошвах мозоли, что верблюд...
Носила партизанам в праздник розы,
О теперь фашистов крепче бьют!
Но вот удача — враз и отвернулась,
Попала Лара в жесточайший плен...
Ох, ты моя, босая девки юность,
Неужто ожидает смерть и тлен!
Под пытками девчонка не сломалась,
В лицо смеялась дерзко палачам,
Нет, не доставит фрицам Лара радость,
На дыбе гордо, смело промолчав!
Огонь щекочет пяточки девчонке,
Выкручивал суставы изувер...
Только смех лишь раздается звонкий,
Поскольку Лара храбрый пионер!
Так ничего фашистам не сказала,
И на расстрел по снегу босиком...
Теперь ей будет память с пьедестала,
Поймала славу мужества силком!
. ГЛАВА ? 18.
После подобного бреда, Тореадора наконец-то пришла в себя. Тело болело немного меньше, все-таки ее здорово избили, но заживает юный, сильный организм достаточно быстро.
Тореадора отправилась от дикого шока. Решительно встала. Ее руки сами потянулись к ручке. Жизнь окончена. А значит осталось только одно! Бороться за посмертную славу. И девушка она фундаментальной мощи. И ней большая кипит сила.
Вот она вывела абзац;
КРАСНАЯ ВСЕЛЕННАЯ!
Будущий день покрыт черным мраком
Верю, что время настанет — светлой лучистой зари!
Если не хочешь прожить век под страхом
Сделай свой выбор — достойно и смело умри!
Пролог
Ни кто не мог предположить, что первый контакт с космическими братьями по разуму будет таким кровавым. Продвигаясь в безграничные пространства космоса человеческие звездолеты, наткнулись окраинные форпосты великой звездной империи Гидор. Титульной расой этой гигантской империей были Дикозы, уродливые фтородышащие гусеницы уже покорившие несколько галактик. Их мышление было примитивным и по-своему логичным. Раз Земляне пока уступают силе и технологиях, то их надо немедленно уничтожить. Война была жестокой, на полное истребление. Используя количественное и качественное превосходство, Дикозы начали тотальное наступление. Миллионы боевых звездолетов сшибались в смертельном урагане, взрывались десятки планет и гибли многие миллиарды живых существ. После целого цикла кровавых космических сражений, могучий флот империи Гидор, вошел в пределы солнечной системы. Началась решающая битва, возможно последняя в истории человечества. Превосходство противника было настолько многократноподавляющим, что Земную цивилизацию могло спасти только чудо!
Демоны мрачного звездного ада,
Кажется, все во вселенной разрушат!
В небо взлететь быстрым соколом надо,
Чтоб уберечь от погибели души!
Орбита Плутона стала границей смертельных боев. Генерал армии Владимир Сливов сидя в бункере, через монитор напряженно всматривался в небо. Пришельцы время от времени подвергали планету жестокой бомбардировке. Несмотря на все меры, часть ракет достигала поверхности, производя колоссальные разрушения. Владимир вытер потное лицо и, развернувшись, ткнул пальцем в грудь седовласого профессора Ефремова.
-Вот что значат все ваши тупые исследования, потрачены миллиарды, а вы до сих пор не создали Супероружия.
Профессор растеряно ответил:
-Вы господин генерал, сами знаете, какую фору во времени и ресурсах имеет противник, с самого начало это была неравная битва.
В ответ стук кулаком по столу:
-И кто бы говорил. Ваши головы тупы как молотки.
Профессор нашел себе мужество возразить:
-А вы военные разве идеально командовали войсками, а толстосумные олигархи, зажавшие деньги. Предатели всех мастей хоронили планету! За время войны мы ученые, не позволили нашей армии скатиться на уровень пещерного века.
Генерал ревел словно раненный медведь:
-Вы паразиты. Взять вашу дурацкую идею перемещения во времени. Расходы громадные, а все пошло впустую!
Ефремов и не думал сдаваться:
-Не наша вина в этом, и почему ушло в пустоту? Мы столько нового, ранее неведомого узнали про прошлое.
Генерал грубо ткнул профессора кулаком в плечо;
-Вот и подари это знание Дикозам!
Отчаянно с надрывом воет сирена, на Землю летит очередная порция аннигиляционных зарядов. Даже в глубинном бункере слышны разрывы, потолок трясется, на карту сыпется гранитная крошка. Маршал Серенько, и пяти-звездный генерал Патон стряхивают колючую пыль. Силы планетарной обороны уже на исходе, а к противнику все прибывают и прибывают стальные армады механических стервятников. Сергей Серенько повернулся, охрана пропустила сгорбленного человека.
-А генерал это вы. И зачем вы так ссутулились, не поможет!
Надеюсь, вас обнадежил профессор.
Сливов визгливо прохрипел.
-Кол ему в рот! Он словно в могилу живым закопал.
-Может Сэры, нам и недолго осталось. Одного плохо в такой смерти, не кому будет носить цветы!
Вставил Джон Патон, губы растянулись в идиотской улыбке.
Российский генерал истошно проорал:
-Заткнулся бы ты Американская...
Страшный грохот оборвал фразу, бетонированное покрытие рухнуло, все перегородки смялись, точное попадание проделало гигантскую воронку, похоронив Объединенное командованье.
Новый вермахт выполз из космической трясины,
Хочет в цепи ада заковать на век землян!
Люди мира будьте как звено в цепи едины,
Только вместе сможем отразить беды удар!
Разнеслась веселая песня из репродуктора.
В момент экстренного призыва Виталию Ромашину не было еще и шестнадцати, а через год он уже получил чин временного офицера. В другое время и в другой ситуации подобный карьерный взлет был бы предметом большущей гордости, но сейчас. В данный момент, когда время существования человечества измерялось часами, присвоение звания временного полковника смотрелось трагикомично. Картина последней кроваво-плазменной битвы так и стояла перед глазами. Тысячи могучих звездолетов противника атаковали оборонительную базу на Титане спутнике гигантского Юпитера. Враг сначала частично уничтожил основание ударами с орбиты, а затем осуществил массированное десантирование. Одетые в уродливые боекостюмы боевики противника, поливали русских солдат из многоствольных лучеметов. И он отчаянно палил в ответ. Хотя у противника защита боевого скафандра была получше, иногда меткие выстрелы достигали цели. Ублюдочное чучело взрывалось, и на ослепительно сверкающую алмазную поверхность падали дымящееся обломки кибернетических доспехов и вонючего мяса.
Это была страшная битва, в которой погибли практически все его товарищи, братья по оружию. Особенно ужасной была гибель младшего брата. Валерка совсем еще мальчишка так и остался лежать на слепящей глаза поверхности. Его юное лицо застыло неподвижной маской и стремительно покрылось инеем. Еще бы минус двести мороза, лужицы из жидкого воздуха плещутся под магнитными подошвами скафандра. На груди зияет здоровенная воронка, сердце моментально испарилось, взор спокоен, единственное утешение он не мучился.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
