Пре-Вращениe

Он произнёс в этом режиме только одно слово.

Он сказал:

— Ихор!..

Прошло некоторое время, во время прохождения которого не произошло ничего особенного.

Затем раздался некий звук, шедший, как почувствовал Бус Кречет, со стороны широкой зеленоватой полосы на горизонте. Границы Зелёной Зоны.

Ещё через какое-то время показалась точка, не ступающая, а буквально летящая по поверхности силовых линий.

Несколько мгновений, — и точка превратилась в силуэт человека. Ещё чуть-чуть, и новый персонаж прервал своё стремительное движение, замерев под сенью деревьев Холма.

Со-жителей на его теле не имелось. Вместо них по всей поверхности, включая голову и ступни ног, на ширину ладони мерцало и переливалось некое, не встречаемое ранее: сияние не сияние, облако не облако, — нечто вроде Грани между Зонами, только индивидуальной. Отчего всё тело казалось размытым, кроме лица. Лицо различалось достаточно чётко.

Представитель Зелёной Зоны улыбнулся обоим Соединённым одновременно и перенёс вектор своего внимания на грядущего полевого агента.

Бус Кречет почувствовал физическое давление этого взгляда. Как будто его разобрали, осмотрели каждую часть по отдельности, проявили удовлетворение, а затем собрали заново. Странно, но он почувствовал себя как бы обновлённым, посвежевшим.

Вновь прибывший улыбнулся, сверкнул глазами и произнёс:

— Приступим.

005

Жёлтая 1-3

Они всплыли в некий, ограниченный ветвями, объём пространства. Бус Кречет с удивлением почувствовал, что этот объём создан, поддерживается и даже частично осознаётся самим сообществом деревьев Холма. Пространство между ветвями пропускало свет и воздух, но задерживало ветер. Внутри силовое поле не отделяло людей от плоти растений. Ступни прикасались к мягкой, но упругой внутренней коре. Бус Кречет ощутил, что в момент соприкосновения не только его Со-жители, но и вся его нервная система, энергосистема чжэнь-цзю и прочее, — вступали в слабый, неясный, смутно осознаваемый, но несомненный контакт с общим, пока не проявленным, спящим и грезящим во сне растительным разумом Холма.

Дав время освоиться и прийти в себя новичку, Ихор произнёс:

— Пора познакомиться с последним участником нашей операции. Здесь он может храниться только в особых условиях. В Оранжевой Зоне может продержаться самостоятельно некоторое время, затем сгорит. Зато в Красной он тебе пригодится. Особенно при проходе кордона.

— Его предназначение?

— При пересечении кордона Красной Зоны от него нет эха.

Бус Кречет взглянул вопросительно.

— При пересечении Живым границы Зон, в направлении из более высокой вибрации в более низкую, всегда возникает эхо. Из Оранжевой в Красную — не исключение. Именно поэтому у нас не было раньше возможности произвести тщательную разведку происходящего внутри Красных Зон. Пока в этом не было и особой необходимости.

Однако, недавно, во всех Фиолетовых Зонах одновременно, произошло самопроизвольное массовое подключение к Памяти Планеты. Пока планета не объединена единой вибрацией, а покрыта пятнами Зон, Память Планеты частично блокирована. Доступ к памяти о происходившем в Красной Зоне доступен только после её схлопывания.

В данном случае мы ждать не можем. Чувство опасности, переданное высшими слоями Памяти Планеты в Фиолетовые Зоны, говорит о существовании некой несомненной угрозы живым существам Зон более высоких вибраций. Источник этой угрозы находится на территории ближайшей Красной Зоны. Детали угрозы не известны. Степень угрозы — высочайшая. Что это означает, нам и предстоит выяснить.

Грай приложил руку к ближайшему стволу дерева, переплетение ветвей расступилось, и изумлённому взору Буса предстало некое существо.

Рост — в пояс человеку. Со-жители отсутствуют. Короткие ножки-лапки, короткие ручки-лапки, бочковатое туловище. Близкая по форме к треугольной, с острым подбородком голова разбита — морщинами? складками? — на квадратики и прямоугольники твёрдой, плотной зелёной кожи. Нечто среднее между панцирем черепахи и чешуёй броненосца. Узкая чёрточка безгубого рта. Две вертикальные чёрточки дыхательных щелей вместо носа. Длинные треугольные уши вытянуты в стороны.

Глаза, круглые и чёрные, говорили о наличии интеллекта.

Зато аура утверждала полное отсутствие души.

Кто это? Или — что это?

Поборов удивление, Бус Кречет взглянул в глаза этого маленького и зелёненького. И спросил:

— Ты — кто? Или ты — что?

Маленькое зелёненькое шевельнуло ушами, щель рта дрогнула.

— Я — Остаток.

— Остаток — кого? Или остаток — чего?

— Просто — Остаток. Предсказанный в двадцать втором стихе десятой главы пророчества. Потому что вовремя не обратил внимание на семнадцатый стих четвёртой главы Проповедника.

Бус Кречет перевёл взгляд на Соединённых. Ихор хихикнул.

— Он больше обращается ко мне, чем к тебе. Мы были знакомы. До Великого Изменения.

Остаток снова шевельнул ушами:

— И познал я истину, и истина таки сделала меня свободным, но было уже поздно. Поэтому всё, что мне удалось, — это попытаться сохраниться хоть как-нибудь, хоть кем-нибудь. Пока — гоблином. Эти деревья изменили моё тело и теперь у меня появился шанс выжить, спасибо им за это. Поработаю с вами, — может, до хоббита подрасту. А там, гладишь, и в люди выйду.

Бус Кречет вздохнул, положил руки на пояс, ещё раз оглядел гоблина по имени Остаток и перевёл взгляд на Ихора.

— И как он мне поможет?

— Сядет тебе на плечи, положит ладони на твою макушку. Перемкнёт твой верхний энерго-информационный центр по имени Сахасрара на себя. Так вы и пройдёте незамеченными, без эха.

Сейчас прямо и попробуем. На территории Жёлтой Зоны он может не сгореть только в поле Соединения, поэтому Соединённые провожают нас в Оранжевую Зону и ждут вашего возвращение у кордона Красной. Моему телу там будет неприятно, но сопровождать вас — часть моего долга.

Ну, раз все в сборе — в дорогу.

006

Красная — 1

За окном было серо, сыро и мерзко. Тяжёлые капли пыльной воды со щёлочью время от времени разбрызгивались о стекло и мрачно змеились вниз. Плоская чёрная туча привычно лежала над Городом и монотонно плевала на своего родителя.

Здесь это называлось дождём.

Рэй вспомнил дожди Залива и попытался мысленно заменить ядовитые плевки чистыми, чуть тёплыми каплями... Когда от этого стало совсем уж тошно, он отвернулся от окна и, меланхолично отгрызая кончик сигары, осмотрел кабинет. Все были в сборе. Пока он предавался послеотпускной хандре, подошли Гай и Эйджин. Было спокойно и хорошо. Гай нацепил свои вечные наушники и слегка подрагивал конечностями в ритме "Бой-Завр — 18". Эйджин, подняв глаза к пышнотелой мадонне на потолке, тасовал колоду. Писатель дочитывал газету номер шесть и тихо шелестел страницами. Рэй подошел к своему месту и с помощью оттопыренного указательного пальца пересчитал сперва людей, потом подносы-термосы "Корно". Затем недоуменно вскинул вверх левую бровь. Гай изящно снял наушники и сообщил:

— Джон Смит из "Сервис Пи". Вместе учились.

— Что? — оторвался от газеты писатель.

— Ещё чуть-чуть, — сказал Рэй, усаживаясь.

— С превеликим удовольствием, — произнес писатель, складывая газету.

— Что нового в Городе? — спросил Рэй.

Писатель снова развернул чуть желтоватые бумажные листы с черными оспинками букв и начал перелистывать страницы, бегло скользя глазами по тексту.

— ...покупайте эголёты Сикорского... в массажный салон "Непорочное зачатие — 88" поступила свежая партия девственниц... силами безопасности сбито еще три авиетки нарушителей санитарного закона...

— "Чумазники", — презрительно хмыкнул Гай.

— Окружена и полностью уничтожена крупнейшая банда Прыгунцов сто сорок седьмого сектора, видеозапись сегодня в двадцать два по седьмой и одиннадцатой, — продолжал писатель. — Открылась новая школа танцев сидя... на вооружение Службы Бездны поступила первая партия виброснарядов четвёртого поколения... новые жертвы Пустышника... раскрыта студия фильмов смерти, причем в момент убийства главного героя...

— Вы слышали новость? — оживился Гай. — Ходят слухи, что "умирашки" легализуют и полностью оправдают на основании закона о добровольном самоубийстве с помощником.

— Охотно верю, — отозвался Эйджин, продолжая месить колоду. — Сперва "умирашки", потом — "нью-суфле".

— Ну ты скажешь, — обиделся Гай. — Да чтобы "нью-суфле" были разрешены? Да за них же на электрический стул...

— Ну и что, — возразил Рэй. — Вспомни закон о героине. Принят?

— На основании Закона о добровольном самоубийстве с помощником, — уточнил Гай. — И " умирашки" так же... А за "нью-суфле" надо сажать не на стул, а на кол. И выставлять у входов в общественные сортиры.

— А вы как думаете? — обратился Рэй к писателю.

Последний повернулся к Гаю.

— Я согласен с вами. А насчет "умирашек"... Были убийством по принуждению, станут убийством по согласию. Были бы деньги.

— Дурацкий закон, — сердито сказал Гай.

Писатель пожал плечами.

— Сорок лет назад закон о добровольном самоубийстве с помощником был известен как "Закон милосердия Хау" и предназначался для облегчения мук умирающих. И хорош он был или нет — судить не нам. Плохо только одно — что Год Ужаса прошел, а ужасы остались.

— И всё возвращается на круги своя, — вздохнул Эйджин. — В который раз убеждаюсь, что на этом свете давно уже нет ничего нового. Остается построить Нью-Колизей. Христиане есть, а львы найдутся.

И он с треском провел пальцами по бокам колоды.

— В "Три Каина"?

— Что-то новенькое о Каине? — жадно спросил бесшумно ворвавшийся комок мышц в золотом парадном мундире Сервис Пи.

— Он в наших руках?

— И даже растасован, — показал колоду Эйджин.

— А-а-а, — разочарованно протянул вновь вошедший и опустился в свободное кресло рядом с Гаем.

— Хай, — сказал он, обводя взглядом собравшихся. — А это кто?

— Гость. Как и ты, — раздельно произнес Рэй. — Модный писатель Оук. "Прыгунец летит в Бездну", "Охраняющие Закон", "Час зеленого дьявола" и так далее.

— О! — оживился Сервис Пи. — "Императоры крыс"?

— И они тоже, — кивнул Чарльз Оук.

— Прошу внимания, — сказал Рэй, поднимаясь. — Этой традиционной речью я открываю очередную белую горячку клуба "Трех сыроваров". Как известно, во всем аппарате власти нашего мегаполиса нашлось только три человека, носящих славную фамилию Чизмен. Совершенно случайно мы встретились и, вот уже шестой год, да... шестой год мы собираемся здесь ежемесячно. Встретиться, поговорить, отпраздновать тот факт, что мы ещё живы и, наконец, спокойно выспаться.

И вот уже третий год нашей традицией, точнее — одной из наших традиций, — стал обычай приглашать на эти встречи разных людей, чем-то нам понравившихся.

Но немного о нас. Эйджин Чизмен. Крипо.

Эйджин приподнялся в кресле и поклонился.

— В свои пятьдесят три года — старейший член Ордена Безопасности нашего мегаполиса. Точнее — самый старый из оставшихся в живых.

Далее — ваш покорный слуга, Рэй Чизмен. Служба Дна... которой отдано четырнадцать лет из тридцати.

И, наконец, Гай Чизмен. Представитель новейшей ветви Ордена — Службы Бездны. В свои двадцать лет считается одним из опытнейших бомбардир-снайперов. Господин писатель только что...

— Джон Смит, — представился золотой мундир. — Сервис Пи. Майор.

— Местная контрразведка, — наклонился к писателю Эйджин. — Мастера бескровного кровопролития.

Джон довольно заржал.

— Господа, — постучал по "Корно" Рэй. — Давайте пить.

Все с облегчением застучали крышками подносов-термосов, доставали, пробовали, восклицали.

— Да, — говорил Эйджин, перевернув стакан вверх дном. — Приготовлено лично по рецептам Ир-, Шот— и прочих -ландий. Искусство пить мёртвую вымерло как искусство.

— Ну, не скажите, не скажите, — вежливо, но искренно говорил писатель, доверительно наклонившись к автору амброзии и отхлебывая маленькими глоточками.

Джон Смит пил по-другому. Он несколько секунд глядел в стакан, затем со свистом всасывал в себя очередную порцию нектара, после чего шипел некоторое время, прикрыв глаза и растопырив губы.

Гай незаметно включил музыку ("Мальчик-ящер номер семь") и танцевал сидя.

Рэй откинулся на спинку кресла и, прикрыв глаза, тяжело пыхтел сигарой, забыв про стакан, крепко сжатый правой рукой до побеления суставов.

Очередное задание вопреки всему никак не выходило у него из головы и питейное настроение всё больше подменялось тревогой... Наконец он вспомнил про нектар, единым духом проглотил содержимое сосуда и, уронив голову на спинку кресла, покосился налево.

Эйджин неторопливо объяснял писателю правила игры в "Три Каина". Чарльз сидел, опершись на локоть и, приподняв кисть со стаканом, взирал на мир через призму его содержимого.

Глаза скользнули дальше. Джон спокойно сидел, нет — восседал, нет — попирал задом сиденье, выпучив глаза и свесив руки, отчего на его лицо приятно легла печать возвышенного кретинизма.

Рэй скосил глаза направо. Гай полулежал, опустив веки, что-то жевал, периодически сплевывая в кулак, и наслаждался электронными барабанами.

...Пустышник — кто это? Или — что это? Всё неизвестно... Может быть — Бездна?.. Вряд ли. Через заставы даже бацилла не проскочит. Впрочем, если не в лоб, а Дном?.. Надо будет посетить "Императора крыс", — вяло подумал он. — Но вряд ли это Бездна. Не тот стиль, не тот почерк, не та манера нападать. Бездна тупа и коварна. Она коварна, но она — тупа.

— Почему же, — негромко возразил Эйджин. — Я припоминаю события сорокалетней давности. Год Ужаса. Мне тогда было тринадцать лет.

— Ага, — сказал Рэй. — Вот значит как. Всё может быть, хотя...

— Нас тоже бросили на поимку Пустышника. Но двадцать тысяч на сорок миллионов — это мало.

— Плюс пятнадцать тысяч Службы Дна.

— "Вся королевская конница и вся королевская рать..." — невесело усмехнулся Эйджин. — И главное, никто не знает, кого или что мы ловим. Тысячи дичайших предположений, теорий и приказов. Даже Прыгунцы боятся. Во всех притонах пятисотых этажей идет нескончаемая оргия — хотят максимально насладиться перед смертью. Пир во время чумы. И ты пей. И я буду пить. Мы все будем пить. Всё — завтра. Сегодня — пить и ни о чем не думать. Приказ.

Они пили. Сознание то ускользало, то возвращалось вновь. "Корно" опустели, затем исчезли и появились полными. И они орали "Осанну", стоя пели "Орден мудрый, строгий, справедливый" и "Хранители Бездны, сердца золотые". А когда добавили ещё, Эйджин затянул гимн первых Прыгунцов: "Вот идет Прыгунец, Прыгунец-молодец", но после первого куплета сбился и сказал, что забыл слова, после чего в виде компенсации спел "Лиловую мадонну", а Рэй развил эту тему и заголосил "Эй, чумазник желторотый", но ему дружно велели заткнуться и писатель, тщетно стараясь подмигивать, звал их в "Непорочное зачатие-88", но Гай на него цыкнул, дабы не смел разлагать дружный мужской коллектив, а Джон опять заржал и объявил, что может пригласить мальчиков, и опять был туман, и что-то выли хором, и кто-то плясал на столе, вращая бедрами, и они по очереди куда-то исчезали, и кто-то громко спал под столом с посвистом и всхрапыванием, и всё это было великолепнейшим свинством, ронявшим человеческое достоинство бережно, аккуратно, постепенно и с подстраховкой...