Кадэхо не тянет на крупного духа, но и мелким его не назовешь. Вряд ли он попросит меня о чем-то сверхсложном, ведь цена должна быть равноценной услуге или быть таковой для него. Мне нужно найти этого человека, я чувствую, что от этого зависит наше дело, потому и он может попросить о чем-то, что будет так же важно для него, или он посчитает это таковым. Например, он вряд ли сможет попросить меня ограбить банк, так как цена будет явно завышена, но и покупкой хот-дога отделаться не выйдет.
Все сложно, но выбора у меня нет.
— Я согласен, — произнес я.
Ничего не случилось, но контракт уже заключен.
— Отлично, — оскалился пес. — Потом обсудим мою услугу, а пока идем на поиски этого человека.
Кадэхо повел меня за собой...
Идти пришлось довольно долго, ведь скорость пешком не так высока, а чуять на скорости он не мог. Жаль, так бы взял такси и поехал по его указаниям. Хотя, после такого водитель точно сопьется или вызовет для меня пару санитаров.
Ближе к закату нужный адрес был найден.
Попрощавшись с псом, я позвонил в дверь.
— Да-да, — послышался оттуда старческий голос.
Дверь открылась и мне явился... доктор Айболит... Нет, реально похож! Такой же белый, худощавый, с густой бородой, круглыми очками на носу и добродушной улыбкой.
— Доктор Вейн? — спросил я.
— Ну, уже давно не доктор, — покачал он головой. — Что нужно, молодой человек?
— Меня зовут Николай, я из Социальной Службы. Вы не могли бы уделить мне минутку? Мне нужно поговорить о вашей бывшей пациентке, Сьюзен Браун.
— О, Сьюзи еще не поправилась? Странно, странно. Ну, заходи.
Он впустил меня в свою квартиру и провел до кухни, где налил мятного чая.
— У Сьюзи всегда было слабое сердечко, а как мужа не стало, она совсем слегла. Дочка от нее отходить боялась, и вообще очень пугливой была. Как сейчас помню, в глаза не смотрела и держалась на расстоянии...
Значит, Эмма уже тогда была такой.
— Девочка поначалу ухаживала за мамой после школы, но так боялась за нее, что стала постоянно сидеть дома. Я говорил ей, чтобы просила помощи у соседей, но она очень боялась чужих и никого к маме не подпускала. Вероятно, в прошлом с ней что-то случилось, вот и не доверяет никому.
Теперь ясно, почему она редко открывает дверь.
— Скажите, а это ваша записка? — протянул я бумажку.
— Да, моя, свой почерк я всегда узнаю, — усмехнулся он. — Конечно, я писал девочке записки. Она рассеянная и часто что-то забывала или путала.
— А что она могла путать?
— Да всякое. То порядок лекарств перепутает, то не растолчет их, то еду не так подаст. Она поначалу с трудом справлялась с заботой о маме. Про аллергию забывала.
— У Сьюзен есть аллергия?
— Да, у нее непереносимость лактозы, от этого бывают расстройства пищеварения. В обычное время это ничем серьезным не грозит — метеоризм, диарея максимум, но в ее состоянии...
— Может привести к нежелательным осложнениям... — понял я.
В этот момент мозаика в моей голове сложилась.
Все те странности, которые я замечал за эти дни, тут же встали в нужный ряд и предоставили мне полную картину происходящего. Даже смешно стало, как можно было упустить столь очевидную вещь — ведь она лежала прямо на самом видном месте!
— Спасибо вам, доктор, — тут же подскочил я. — Кажется, я знаю, как ей помочь.
— О, ну хорошо, — кивнул врач. — Желаю удачи, юноша!
Попрощавшись с доктором Вейном, я тут же бросился к дороге и, поймав такси, поехал к дому Эммы. Мне нужно было срочно поговорить с Эриком и рассказать все, что я узнал.
Придя в квартиру, я увидел, что на пороге меня уже ждет напарник, с очень недовольным видом.
— Где ты был, придурок? — гневно прищурился Эйбон. — Я тебя оставил тут следить за порядком и быть на страже, а ты куда-то свалил!
— Я тебе звонил, но твой телефон не отвечал, плюс, я все сказал Нохинду, — ответил я.
— Это не оправдание...
— Я узнал правду, — тут же заявил я. — Я узнал, в чем причина.
Я пересказал ему все что узнал, а также озвучил свои мысли. С каждым словом, выслушивая мои догадки и обдумывая их, Эрик мрачнел и хмурился. Когда я закончил, он еще некоторое время молчал, смотря в стену.
— Вот оно как... — наконец отозвался он.
Его тень начала расти и заполнять собой все пространство. За спиной сноходца появился образ чего-то большого и лохматого. Сверху полыхнули огромные белые глаза, и тихий рык раздался от этого существа.
Эрик был в гневе...
— Идем... пришла пора избавиться от него...
Глава 35. Изгнание.
Подготовка к изгнанию духа была недолгой: мы расставили по комнате свечи, что в полной темноте делало обстановку мистической и таинственной, зажгли ароматные палочки с приятным запахом алое, что успокаивал и придавал легкую сонливость, но приоткрыли окно, чтобы большая часть дыма уходила и не повредила больной.
Честно, не совсем понимаю, как загадочная знакомая умудрилась определить вид изгоняемого по крохам информации, но Эрик ее суждениям, похоже, доверяет, раз за ритуал без всяких дополнительных проверок взялся.
Саму Сьюзен оставили лежать на кровати, но повесили вокруг нее занавеску, как бы огораживая женщину от всего остального.
После этого мы все вместе собрались в комнате: я занял место у двери и подпирал собой стену, впереди стояла, нервно переступая ногами, Эмма, а у кровати встал Эрик, читающий Библию. Все было готово к изгнанию, и сейчас он заканчивал последние приготовления.
Я лишь ждал сигнала к действию.
Эмма очень хотела уйти — ей здесь не нравилось, она боялась и волновалась, но больше всего ее пугало другое... Да, это...
Печально, что так, очень печально, но теперь всему приходит конец.
— А...а... м-мне... точно... нужно быть тут? — дрожа, спросила девушка.
— Это необходимо, — сказал Эрик, стараясь не говорить слишком резко. Не стоит пугать ее.
— Ладно...
Мой напарник продолжал молитву, а я на все смотрел и старался следить за окружением. Дух может в любой момент вылезти и помешать нам. Конечно, мы уже поняли суть его работы, но мало ли, что может случиться? Неожиданности никто не отменял, а попасть в ситуацию, как в мою первую ночь в Найзельберге, никто не хотел. Потому я стою на самом краю и жду, а Болтушка наблюдает за моей спиной, и там, где не могу видеть я.
— Долго еще? — вновь подала голос Эмма. — Маме нужен покой... и свежий воздух...
— Уже почти все.
Закончив читать молитву, Эрик закрыл книгу, а затем повернулся к Эмме.
— Можем приступать, — кивнул он и не сдвинулся с места.
Эмма намеревалась уйти, но когда Эрик посмотрел на нее, остановилась и тут же отвела взгляд.
— Мы узнали, кто навел проклятье, — прямо заявил блондин. — Но вот развеять его будет непросто.
— А... а... в чем... проблема?
— В тебе, — мрачно произнес Эрик.
— Во... мне? — не понимала Эмма.
Эрик сделал паузу, а затем начал ходить вокруг девушки.
— Когда мы пришли сюда, то сразу же заметили несколько странностей, — начал он. — Дух знал, что я его почувствовал, но вместо того, чтобы затаиться или попытаться нас обмануть, он сразу же напал на твою мать и спровоцировал нас. После этого он больше ни разу не навредил Сьюзен. Соседи говорили, что часто слышат крики и стоны, но за все время, что мы тут, твоя мать ни разу не подверглась нападению. Что странно, ведь ее жертва тут, а пока он отвлекал нас, мог отнять хоть немного ее жизненной силы. И еще странность в том, что какие бы амулеты я ни использовал, ни один из них не реагировал на духа, будто... его тут нет...
Наступила тишина, и Эмма не решалась ничего сказать, так как просто не понимала хода мысли моего напарника.
— Целью призрака не был вред твоей матери, — продолжил Эрик. — Кроме того случая, она ни разу не кричала...
— Тогда откуда...
— Кричала ты, Эмма, — прямо заявил он. — Когда мы пришли к тебе, ты кашляла и у тебя болело горло. Твои окна почти всегда закрыты, сквозняка здесь нет, и только с нашим приходом ты хоть немного выспалась и перестала кричать по ночам. Это тебя мучал дух, а не твою мать.
Для девушки это оказалось шоком.
Да, целью духа никогда не была ее мать. Все это время он ментально истязал саму Эмму, мучая ее разум и насылая кошмары по ночам, заставляя несчастную медленно увядать. Поэтому с нашим приходом она перестала кашлять, ведь больше не кричит по ночам. Дух не мучает ее, чтобы не выдавать своих целей.
— Нужно было ставить амулеты в твоей комнате и вокруг тебя, но дух ловко провел нас, заставив думать, что его цель — Сьюзен, — усмехнулся Эрик, продолжая рассказ. — Каждую ночь он истязал твой разум, а ты убедила себя, что он мучает твою маму. Поэтому у тебя синяки на локтях и руках — ты машешь руками во сне и задеваешь стену и спинку кровати.
Девушка начала понимать, что все так и есть — целью духа всегда была именно она, но вот почему?..
— Но... но... с этим же можно что-то сделать? — дрожа, спросила Эмма.
— Мы можем изгнать духа, но это лишь половина проблемы, — сказал Эрик, становясь к ней спиной и смотря на свечи перед собой.
— Половина?
Он ответил не сразу, некоторое время молчал, заставляя девушку волноваться еще сильнее.
— Почему вы солгали нам, Эмма? — наконец спросил Эйбон.
— Что?! Я не лгала!
— Вы солгали нам, вы лгали с самого начала.
— И в чем же я солгала? — начала возмущаться девушка.
— Вы знаете, что это за дух и откуда он взялся. Ведь это именно вы его призвали!
— Что?! — не понимала она.
— Зачем ты травила собственную мать?! — сноходец обернулся и со всей злостью посмотрел ей в глаза. — Ты знала, что у нее непереносимость лактозы, но каждый день кормила ее молоком. Ты знала, что аллергия нарушает работу ее кишечника, подрывает иммунитет, и не дает лекарствам нормально усваиваться. Сьюзен уже давно могла бы поправиться, но именно ты не давала ей выздороветь!
— Что?! Нет! Это не так! Я люблю маму! — закричала девушка. — Не смейте говорить такое!
Эрик усмехнулся и продолжил обходить ее — как хищник, что двигается вокруг своей жертвы, которую он аккуратно обходит, пугает, чтобы напасть в нужный момент.
— Ты социофоб, Эмма, — сказал блондин. — Ты боишься людей, тебе плохо в окружении посторонних, и после переезда это усугубилось. В школе ты так и не смогла найти друзей, а из-за пары задир твое пребывание там стало настоящей пыткой. Жаль родителям не было до этого дела, а может, просто не успели. Потом не стало отца и все стало еще хуже. Но когда слегла твоя мать и ты стала ухаживать за ней... тебе понравилась идея оправдывать свое нежелание покидать дом заботой о больной, — говорил он, и каждое его слово будто ножом резало несчастную девушку. — Ты на год забила на школу, ухаживала за мамой и была счастлива в своем уединении. Еду и лекарства доставляли посыльные, а все остальное тебе было просто не нужно. Разве это не рай для хикикомори? — открыто смеялся он над ней. — Именно поэтому ты отказывалась от помощи соседей и друзей семьи, ведь тогда они могли бы разрушить твое маленькое уютное гнездышко. А рядом не было никого взрослого, чтобы переубедить тебя. Прекрасное одиночество — обеспеченное, сытое и комфортное. Красота!
Мне не нравилось смотреть на страдания девушки, но я понимал, что так нужно.
— А затем твоя мама начала идти на поправку, — голос Эрика резко похолодел, и от него Эмма вздрогнула. — Ты испугалась: ведь тогда тебе вновь придется идти в школу, вновь контактировать с этими мерзкими людишками! Поэтому ты убедила себя: 'ну ведь можно же ей поболеть еще чуть-чуть, совсем капельку!'... И ты начала давать маме молоко. От него ей становилось хуже и ее состояние не улучшалось, а ты могла и дальше жить в свое удовольствие. С тех пор как доктор Вейн ушел на пенсию, а архив больницы пострадал, уже никто не знал про аллергию мамы, а ты не позволяла везти ее на обследования. Медбрат, который приходил взять анализы, не смог этого сделать, ведь Сьюзен была без сознания, а ты разрешения не давала...
— Это... не так... — заплакала Эмма и закрыла лицо руками. — Я люблю... Кхы-ы-ы-ы...
— Да, ты любишь маму, — с ядом в голосе говорил мой напарник. — И тебя начало терзать чувство вины. К тому же каждый день выносить дерьмо, мыть ее, делать массаж, кормить, убираться в доме и тратить все деньги на осточертевшие тебе еду и лекарства, тебя злило, и ты ненавидела свое рабское положение. Ты ненавидела мать. И тебя это мучало. Как верующая католичка, ты молилась Господу каждый день и просила простить тебя, умоляла облегчить твою участь, и однажды... — прошептал Эрик. — Тебе ответили...
Она вздрогнула.
— Ты посчитала его святым духом, который, выслушав тебя, пообещал отпущение грехов... Затем он стер из твоей памяти все лишнее и то, что терзало тебя, а взамен дал муки искупления, которые ты с радостью принимала, пусть и не помнила почему...
Да, так и появился этот дух.
Он отбирал ее болезненные воспоминания, весь ее негатив и отвращение. Потому она такая улыбчивая и радостная. Она не преисполнена любви и терпения — дух прореживал эмоции девушки, оставляя лишь позитив, а затем питался ее муками каждую ночь.
Поэтому она так плохо выглядит, ведь каждую ночь он мучал ее во сне!
— Ты подлый, жестокий и отвратительный человек, — говорил Эрик, уже нависая над сползшей на пол и свернувшейся клубочком девушкой. — Из-за своих эгоистичных желаний ты истязала собственную мать!
— Не-е-е-ет... — едва слышным голосом сквозь слезы и плач всхлипнула она. — Не-е-е-ет... это не... А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — вдруг закричала Эмма, держась за голову.
Она начала вспоминать, и...
— МОЕ! — прогремел жуткий голос, и темное облако упало на тело девушки.
Все это время он скрывался в тени и выжидал, а мы подготовили для него... вместилище.
Бес... да, это именно бес: демон, зловредный дух из преисподней. Истинная католичка своей болью и грехами могла призвать только его. Он мучал ее, истязал разум девушки, давил и пытал каждую ночь, чтобы рано или поздно она сдалась, и дух завладел ее телом.
Так поступают христианские демоны.
Если большинство фей, все же, живут ради каких-то своих капризов, и люди — просто средство для их исполнения, то демоны страстно преданы идее развращения человечества. Это их своеобразная уникальная черта. Даже вроде бы родственные шайтаны Ислама скорее испытывают людей, чем мучают, и могут даже порадоваться, если устроенные ими испытания будут с честью пройдены... Но подданные Люцифера, в абсолютном большинстве своем, не испытывают к людям ничего, кроме презрения. Они рождены, чтобы втаптывать человека в грязь, вытаскивая наружу худшее в нем.
Дух впитывается в тело Эммы, и девушка резко поднимается на ноги!
Ее глаза заволокла черная пелена, а лицо потрескалось чернотой, что сочилась через эти трещины.
— Гр-р-а-а-а-а! — завопила одержимая и кинулась на Эрика, но тут в дело вступаю я.
Хватаю Эмму за руки и пытаюсь сдержать.
Тварь изворачивается и бьет меня рукой, которая усилена демонической мощью, но этим она лишь придает мне энергию, которую я тут же поглощаю и становлюсь еще сильнее. Получив нужный заряд, я без труда заламываю ее руки и валю на пол. Демон пока не укоренился в ней, он не преобразовал тело девушки, потому оно сейчас так слабо.
