А потом пришло письмо, где ему предлагали "стать другом". Мир дрогнул, но нежным юнцом Тигр не был уже давно, в конце концов — кто он для нее? Потому просто перечитал еще раз, и вот тут непробиваемое самообладание все же дало трещину — слишком многое оказалось между строк. И тоска с одиночеством — это было самое малое.
Слишком тяжелой ношей оказалось столкновение со смертью для человека, чья стихия — жизнь. Эти строки сами собой отбрасывали назад, в те времена, когда смерть еще не была его постоянной спутницей. С удивлением Тигр обнаружил в себе новое, а точнее подзабытое чувство — страх. Не ощущение близости опасности, а иррациональный страх смерти. Неприятное чувство — бояться за другого.
Было очень жаль, что нельзя оказаться рядом. Чтобы принять и успокоить. Ну и заслонить от всех невзгод этого мира.
Но тут недремлющий рассудок напомнил, что романтические мечтания — это одно, а вот сразу после памятного кабанчика еще и обнаружить в собственной спальне клыкастого, зубастого, "с во-о-от такими когтями" и в шерсти — это точно будет незабываемым впечатлением.
"Так что — отставить панику и эмоции, человек, написавший строки, имеет стержень как бы не покрепче, чем у тебя, а здоровый сон послужит куда как лучшим утешением, чем инопланетный монстр!" — после чего на губы вылезла дурацкая счастливая улыбка.
За всеми размышлениями и разглядыванием рамки, на которой светилось последнее изображение Одуванчика, Тигр не заметил, как в каюте стало заметно темнее — Жужелица, когда надо, может двигаться бесшумно и быть незаметной. Как такое возможно при весе в полтора центнера, было загадкой даже для него. Ведь пол-то должен как-то реагировать на такой вес? Но предметы в её присутствии напрочь игнорировали и школьную физику, и сопромат.
Вот и сейчас, она сделала два скользящих шага и оказалась на койке. После чего внимательно с минуту рассматривала рамку, которую он так и забыл в руках.
— Красивая, и очень... не знаю, дитё дитём. Обидишь ее — лучше не возвращайся. А ведь обидишь, беспокоишь ты меня Тигр.
От таких слов ледяная волна пошла вдоль позвоночника. Жужелица — это серьезно, а уж если ее кто-то "беспокоит"... Это салагам можно рассказывать про "большой шкаф громче падает", а в реале — против почти тройного веса отнюдь не жира, да при равной подготовке — шансов никаких. Это не традиционное мужское выяснение, кто круче, тут просто возьмут за ноги да раздерут на две половинки.
В схватке с равным по опыту, но гораздо более сильным физически противником — рассчитывать можно только на оружие. Потому Тигр и запустил стреляющим ножом, который нервно крутил в пальцах последнее время, в висящую на двери санузла мишень.
Оружие — только для врагов, для своих — зубы и когти, или слова. А о каком доверительном общении может идти речь, если собеседник вынужден отработанным "расфокусированным" взглядом отслеживать оружие в чужой лапе?
— Зачем оно тебе? Девочке детки нужны, зачем ты ей, со своими шрамами на душе и ночными кошмарами?
Тигр не спеша отвернулся к "наружной" стене каюты, которая теперь отображала восход луны над планетой. Узкий серп освещенного местным светилом океана отбрасывал яркие блики.
— Ты же знаешь, что мы не можем вмешаться. И знаешь, что там — не сегодня-завтра — начнётся. Как думаешь, какие шансы у нее будут, если...
Вот опять, еще миг назад была на кровати, а теперь ушастый силуэт маячит в створе входного люка. И никакого движения за спиной не почувствовал.
— Удачи не желаю, у дураков ее и так больше чем надо. Что до шансов, то их — что с тобой, что без тебя.
— Зато я буду рядом... — прошептали губы, хотя слушать эти слова было некому.
С другой стороны — самый внимательный и недоверчивый собеседник всегда с тобой.
Глава 13
Рысь вдруг вспомнила, что не заправила коптер и, высадив нас на крыше моего дома, улетела. До времени, назначенного на отлет, оставалось еще минут сорок, так что я не стала расстраиваться, а сразу пошла в свою комнату, переодеваться в камуфляж. Синяки на шее на самом деле еще и появиться толком не успели, это я с утра преувеличила, а вот царапины от собственных ногтей, увы, остались. Смазала все это тонким слоем субстанции из баночки Дока, так и ожидавшей меня на столе, там, где поставила Оля. Кожа у меня за эти дни незаметно успела приобрести золотистый цвет, все-таки солнце тут интенсивное, и я всерьез задумалась о том, что пора бы отдохнуть и полежать на пляже, чтобы загар сравнялся на всем теле. И желательно в одиночестве — может, у бассейна. Тогда можно и голой. Завтра как раз воскресенье — выставлю всех, впрочем, надеюсь, дурдом закончится, и некого выставлять будет, разве что Рысь, так ее я стеснялась меньше всего.
Нацепив кобуру с пистолетом, я порадовалась, что попросила Марата взять на себя заботу о чистке оружия. Вчера еще пришлось снимать защиту, чтобы он мог достать писатолет из кобуры. Зарядил даже, какой молодец. Я снова установила защиту, что не так и просто. В следующий раз постараюсь справиться сама, а сейчас надо бы ему 'спасибо' сказать, заслужил. Не успела надеть и застегнуть жилетку, которую Оля именовала "разгрузкой", как меня позвали.
— Все уже в коптере, — вынырнула голова Рыси из холодильника, — о! Классно смотришься! А я тут это, еды нам в дорогу наготовила. На обратный путь Надюшка просила не брать, сказала — снабдит.
Я взяла из ее рук один из контейнеров:
— Дай, помогу. Сколько лететь-то, что запасаемся, как на северный полюс?
— Надюшка говорила — часов семь, но это смотря на чем. Я надеюсь часов за пять добраться. Так, к пятнадцати ноль-ноль будем там. Если часа три вам на экскурсию хватит, то замечательно — вечером будем дома.
— Хотелось бы! — с чувством отозвалась я. — Только очень прошу, не рискуй понапрасну, ладно?
— Хорошо!
В который раз наш синенький 'стриж' поднялся в воздух, и, пролетев над городом, мы снова оказались над просторами планеты.
Я сидела рядом с Леночкой и Егором, напротив устроились Серж и Марат, Надюшка очень просилась в кабину, и Серж не смог устоять перед ее очаровательным голоском — уступил присвоенное место.
Разговаривать с ребятами не хотелось поначалу, потому я включила визоры, выбрала приятную мелодию и стала искать что бы почитать. Все равно первый час — навряд ли я за окном что-то новое увижу, а если и случится, Моретти обязательно начнёт громко комментировать — так что услышу даже сквозь музыку.
Под классического инструментального 'Одинокого пастуха', так любимого Стешкой, я активировала свой аккаунт, отключенный на время поездки к Ахиллесу. Вообще странно, что я постоянно его отключаю. Визор, в смысле. Это же не Земля. Надо избавляться от такой вредной привычки. Тут опасности на каждом шагу.
Сердце вдруг дернулось и ухнуло в пустоту, и вовсе не из-за крутого виража — Рысь на этот раз вела машину быстро, но аккуратно. Просто увидела входящее сообщение от скрытого номера. Ничего себе! Ведь до ночи еще далеко! Или... мое предложение дружбы так повлияло?
Открыть, или дождаться, когда приедем? О чем я думаю?! Словно я смогу выдержать столько времени!
Глянув поверх очков, убедилась, что парни заняты чем-то своим и не обращают на меня внимания. Вот и славно. Уже не удивилась странному волнению, охватившему всё мое существо от предвкушения. И, главное — объяснения этому не находила. Ну что мне этот поклонник, от которого не видела ничего, кроме стихов. Правда настолько точно подобранных, казалось, он и впрямь разговаривает со мной. Нажала на сообщение, и замерла — перед глазами крутился как живой — беленький цветочек с пушистой головкой. Вот он стал таять, возникло темное небо с крупными звездами. Одна сияла ярче других, приковывая все внимание к себе. Как же это понять, что можно передать картинками? Изображение снова растаяло и медленно проявился текст — сначала серый, буквы сливались, потом медленно становились ярче и четче, словно фокусируясь. Сердце застучало сильнее. Дыхание на миг перехватило. Что же он ответил? Ну же! Быстрей! А если только стихи? Как же устала читать между строк, если б он только знал!
И вот... Всё-таки стихи. Впившись глазами в строчки, стала читать медленно. Может, хоть в этот раз удастся сразу увидеть и то, что скрыто за поэтическими строфами?
'Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я..."
Как я его произнесу, если даже не знаю?! Это что, издевка такая? Где это имя? Почему он не поговорит со мной по-человечески? Или плохо понимает русский язык? Чувства глубокого разочарования и обиды заставили закрыть письмо. Еле заставила себя глубоко дышать, не позволяя слезам показаться на глазах. Правда, и не видно их за визорами, но душа казалась настолько обнаженной, что даже камуфляж и разгрузка не давали чувство защищенности от посторонних взглядов. Что ты делаешь со мной, незнакомец? Зачем? Почему? Почему именно так? И ведь подумать только! Даже имя назвать не захотел! Это после всего, что я написала! Открыла душу, дружбу предложила, наконец!
Что ж он за человек такой? Почему не хочет назваться и говорить простым языком, а только копирует старинные стихи. Что за игра такая? И главное — почему я так расстраиваюсь?
Ну и ладно, плевать, даже отвечать больше не стану! В глубине души я уже понимала, всё равно отвечу, но не хотелось сдаваться так быстро. Пусть тоже подождет. Если, конечно, ему хоть на сотую долю важна наша переписка так, как мне!
Забыть оказалось почти невозможно, но я постаралась приложить все силы. Прочла послание от Ахиллеса. Надо же! Удостоил!
'Ди, спасибо за Рысь!' Н-да, всего четыре слова. Тоже загадочный нашелся! И за что спасибо, скажите на милость? Отослала маленькую улыбающуюся рожицу. Пусть думает, что хочет.
Поработать? А и в самом деле — нет ничего лучше работы, всегда ведь знала. Но скоро просматривать отснятые кадры и ролики видов Ново-Плесецка наскучило. Сколько можно, в самом деле. Тем более, в этом я полностью доверяла Сержу — Моретти гораздо лучше меня подбирал композицию видеоряда, надо признать. Вот над текстом вступления еще стоило поработать — сократить описания, добавить живости и юмора. Но не в коптере же этим заниматься?! Вот когда вернусь... Что еще-то?
Открыла рубрики истории Прерии. Нажала вкладку 'Геологи'. Материалов масса, часть уже видела, поэтому быстро листала темы, пока не наткнулась на одну: 'Непридуманные истории, Земля, 2011 год'. Ого. Интересно, как они-то сюда попали? Что может быть общего с современной Прерией? Кто его знает, этот 'Аналитик-М', по какому принципу он отбирает?! Ник '[BOOM]er' почему-то привлек внимание — от его имени шло не меньше десятка разных историй и все коротенькие и забавные.
Четвертую, где рассказчик упомянул своего отца, уже читала увлеченно, заранее улыбаясь.
Но по мере прочтения, еле сдерживала рвущиеся из горла смешки. А когда здоровый геолог бросился бежать, испугавшись следа медведя, а топающего за ним товарища принял за этого самого зверюгу, решившего его догнать, и ворваться следом в дом, не выдержала и стала хохотать. Марат с Сержем оторвались от своих дел и сначала смотрели недоуменно, а потом сами заулыбались.
Я так смеялась, что минуты три не могла внятно объяснить ребятам, да и вообще произнести больше одного слова за раз. Видимо, это нервное, сначала Ахиллес, потом незнакомец... В конце концов, уже еле дыша, просто сбросила всем на визоры эту и все остальные истории загадочного геолога Бумера, и скоро в салоне коптера веселились уже все. Я утирала слезы, чувствуя себя почти счастливой.
И конечно, каждый принялся вспоминать случаи из своей жизни. Особенно Токаев вдохновился. Я включила визоры на запись — очень уж интересная жизнь у Марата оказалась. А я даже не знала, что он был охотником, вот как бывает. И молчал, главное!
Даже Леночка припомнила историю из детства, а Егор рассказал, как всем поселком тушили пожар. Лишь Серж ничего рассказывать не захотел. Пояснил, что быть слушателем ему нравится больше, да и не случалось у него ничего такого 'колоритного', как у админа или остальных.
За рассказами и просто уже разговорами незаметно пролетело два часа, после чего Рысь предупредила, что снижается, мол, пора сделать всем передышку, спокойно поесть и размяться. По ее словам, мы даже опережали немного полетный график, так что все идею остановки одобрили.
Сели мы в живописном месте на вершину холма.
— Очень удачно, молодец, Рысь, — Марат взял наизготовку свое ружье и пояснил: — пространство открытое, просматривается далеко, так что вряд ли кто-то сможет подобраться незаметно.
И, тем не менее, пугая меня своими действиями, Токаев и Моретти по очереди сторожили остальных, пока мы ели и бегали к ближайшим кустикам, предварительно тщательно обследованным ребятами.
После сытной еды на ветреном холме меня стало клонить в сон, и оставшееся время полета, я спокойно проспала, откинув свое кресло. Кто-то даже набросил на меня тонкое мягкое покрывало, а я-то думала, почему мне так хорошо и уютно спится.
Только когда до базы геологов оставалось двадцать минут, меня разбудила Леночка, и пришлось быстро приводить себя в порядок. Хотелось выглядеть достойно даже перед этими простыми людьми, хотя как это возможно в бесформенной камуфляжной одежке оставалось для меня загадкой.
Посадка прошла мягко, и Рысь, скомандовав: 'Всем на выход', отключила мотор и разблокировала двери.
Все тело у меня затекло, от не слишком удобного положения во время сна, да и в туалет хотелось сильно, оттого что уделила много внимания напитку из свежих плодов местных яблок. Тех самых синеватых, одно из которых я умудрилась сунуть в карман перед началом вчерашней истории с гибелью Глеба.
И тут меня осенило. Ведь Рысь тогда сказала, что у геологов работает брат Глеба. А не ошибку ли мы совершили, приехав сюда? Однако Марат с Сержем уже покинули салон, и я спустилась вслед за ним по трапу, удивленно оглядываясь вокруг.
Какая красота! Вдали виднелись белые шапки синеватых гор. Вокруг росли причудливые деревья, под которыми стояли небольшие одноэтажные домики. Похоже на какой-то поселок, очень органично вписавшийся в эту сказочную местность.
