Павел Корнев Ревенант

Ничего не оставалось, кроме как выполнить просьбу Рыбака и составить соответствующий запрос, а затем я присоединился к Микаэлю и Франсуа, которые распивали купленное нами вино. Первую кружку я осушил едва ли не одним махом, следующую смаковал уже без всякой спешки, отдавая должное терпкому напитку, весьма приятному на вкус.

Маэстро Салазар поведал магистру о происшествии в винной лавке, и Франсуа глядел на меня с задумчивым прищуром.

— Повезло, — произнес он наконец. — Чистой воды везение. Филипп, тебе ли не знать, что убить можно любого? Я бы тебя застрелил. Без затей всадил бы в спину арбалетный болт, и поминай как звали.

— Не все так просто, — покачал головой маэстро Салазар. — Магистр Вселенской комиссии — это фигура. Если вдруг убийцу схватят, из него все жилы вытянут, но заказчика установят. В таких делах никто долго не запирается.

— Для этого и нужны посредники, — пожал плечами Блондин.

— Надежные посредники, — не преминул заметить Микаэль. — Требуются связи, а если никогда такими делами не занимался, организовать срочное убийство — задача нетривиальная. Но в главном ты прав: из Риера надо уезжать в любом случае.

— Вот и я о том же, — хмыкнул Франсуа, поднялся из-за стола и окликнул подмастерье: — Эберт! Я буду у себя!

— С Мирей? — прищурился я. — Да она тебя приворожила!

— Привороты — это суеверия! И она даже не чистокровная сарцианка!

— Все бабы — ведьмы, — проворчал Микаэль и повторил: — Ведьмы-ведьмы.

— Какой там! — отмахнулся де Риш. — Вот ножи Мирей метает мастерски, обещала научить — это да. И еще она шпагоглотательница. — Франсуа загадочно улыбнулся и невесть с чего добавил: — Но этому я точно учиться не стану.

— Можешь спросить у Мирей, не знает ли она старой сарцианки с бельмом на глазу? — закинул я удочку.

Блондин в ответ лишь выразительно хмыкнул.

— Очень меня обяжешь.

— Спрошу, — без особой охоты пообещал Франсуа де Риш и ушел на второй этаж.

Микаэль покачал головой.

— Любовь-любовь!

Вино привело бретера в благостное расположение духа, он даже не стал складывать похабного стишка. Зато обратил свое внимание на меня.

— Филипп, а у тебя как с ведьмой? Не мешаете спать соседям скрипом койки?

— Отстань! — попросил я, глотнул вина и предупредил: — Бутылку допиваем, и довольно на сегодня.

— Да ладно! — зевнул Микаэль. — В любом случае в табор уже не успеваем!

Я велел проходившему мимо хозяину подать на стол горячее и урезонил бретера:

— Неровен час, работать придется...

И как в воду глядел: вскоре из отделения Вселенской комиссии принесли затребованный мною отчет; Мориц Прантл немедленно забрал не слишком толстую стопку исписанных убористым почерком листов и начал наскоро просматривать их, по мере прочтения раздавая записи помощникам.

— Ты был прав, Филипп, этот твой чернокнижник действительно водил дружбу со школярами, — объявил магистр-расследующий некоторое время спустя. — Больше других он сошелся с медиками, но ни о каких предосудительных действах здесь не упоминается. Согласно отчету они просто шлялись по кабакам и борделям.

— Согласно отчету, — ухватился я за оговорку коллеги.

Мориц Прантл кивнул.

— Вот что странно: незадолго до отъезда Бинштайнера из Риера компания его приятелей, в их числе и Харт, перебралась из бурсы в съемный дом. Они в складчину арендовали небольшой флигель, но откуда такие деньги у нищих школяров?

— Кто-то получил наследство или завел богатую подружку? — выдвинул я наиболее логичное предположение.

— Допускаю, — не стал спорить Рыбак. — А если это не простое совпадение?

— Что собираешься предпринять?

Магистр задумался.

— Если это наши сектанты, наблюдение их спугнет, а разбегутся — ищи потом ветра в поле. Оконфузимся только, — произнес он после долгой паузы, беззвучно пошевелил губами, затем решительно хлопнул ладонью по столу. — Филипп! Составишь мне компанию?

Я отнюдь не горел желанием никуда ехать, но Рыбак пообещал взять к себе Уве, так что с моей стороны было бы черной неблагодарностью отказать коллеге в столь невеликой просьбе.

— Составлю, — вздохнул я. — Почему не составить?

— Отлично! — обрадовался Мориц. — Поможешь с опросом школяров. Занятия уже закончились, навестим их дома.

А вот спустившийся со второго этажа Франсуа де Риш скептически поморщился и предложил ограничиться наблюдением.

— Опросом мы их только насторожим, — пояснил он свою позицию. — Школяры свои права знают от и до, точно будут держать язык за зубами, а улик нет, надавить нечем.

Мориц Прантл даже обдумывать это заявление не стал.

— Вздор! — с ходу отмахнулся он. — Если промедлим и не предотвратим очередное убийство, смерть несчастного окажется на нашей совести!

— Одной смертью больше, одной меньше! — фыркнул в ответ Блондин.

— На нашей совести и нашей репутации! — добавил Рыбак. — Язычники наверняка попытаются осквернить очередную церковь, а подобное происшествие накануне светлого праздника Доказательства истины не останется без последствий. Полетят головы! Наши головы!

На это Франсуа возразить было нечего, он лишь кивнул.

— Хорошо, только дайте моим людям время осмотреться и занять позиции.

— Пусть выдвигаются прямо сейчас!

Франсуа двинулся было отдавать распоряжения, но я придержал его и спросил:

— Что говорит Мирей о ведьме?

— Она в этом таборе недавно, никакой одноглазой старухи там не видела.

— Сможет навести справки?

Блондин покачал головой.

— Я предложил деньги, — сказал он, — но Мирей ничего и слушать не стала. Те, кто задает такие вопросы, быстро становятся изгоями. Особенно полукровки.

Франсуа ушел, а я снял с вешалки плащ, но тот, в отличие от камзола, нисколько не просох. Так что поручил его заботам Марты, благо на улице было тепло.

— Я с тобой? — уточнила девчонка.

— Нет, пригляди за комнатой, — попросил я, решив взять на выезд Уве, чтобы по дороге выслушать отчет об изысканиях в архиве риерского отделения Вселенской комиссии.

— Зачем?! Я закрыла окна и дверь наговорами! — удивилась Марта, которой попросту не хотелось торчать в таверне.

— Присмотри! — с нажимом повторил я, решив лишний раз не рисковать, поскольку и сам в бытность свою магистром-исполняющим забирался в чужие дома и поджидал там хозяев. Не важно, где тебя полоснут по горлу ножом, — в темном переулке или в собственной спальне; результат будет один: сдохнешь.

Марта рассерженно фыркнула и ушла, а я решил перезарядить пистоли. Все же ливень промочил нас изрядно, запросто мог отсыреть порох.

— Сеньоры! Не обращайте внимания на стрельбу! Надо разрядить оружие.

Я попросил Уве принести из комнаты саквояж, а сам вышел на задний двор и направился к деревянным колодам. На одной повар рубил головы курицам и разделывал мясо, на другой прислуга колола дрова; эту и выбрал. Потянул одновременно оба спуска, и сразу полыхнули затравочные заряды, но у левого пистоля порох вспыхнул с явственной задержкой и слишком дымно. Как итог — с ним приключилась осечка; пальнул только зажатый в правой руке.

Я постоял так немного, опасаясь затяжного выстрела, затем вернулся в гостиницу и вытащил из саквояжа ящичек с пороховницами и принадлежностями для чистки. Обновил затравочный заряд осечного пистоля и вновь ушел на задний двор, но без толку — оружие так и не выстрелило. Пришлось вворачивать специальный штопор в свинцовую пулю и вытягивать ее из ствола. Подмокший комковатый порох я высыпал на лоскут и спалил сверток в камине, затем вычистил оба пистоля, заново их зарядил и с помощью ключа взвел пружины колесцовых замков.

Пока возился с оружием, Уве поведал о своих изысканиях в архиве. Время школяр провел с пользой и составил целый список обрядов, при которых жертвенным животным выкалывались глаза. В большинстве случаев таким образом чернокнижники пытались запереть в телах вызванных из запределья духов, дабы впоследствии их обуздать, но некоторые сущности овладевали плотью именно через кровоточащие раны. Больше всего меня заинтересовало описание ритуала призыва так называемых темных душ, пусть тот и получил распространение на землях догматиков по ту сторону Рейга. После слияния с эфирным телом чернокнижника зловредный дух повышал магические способности хозяина, а при необходимости мог быть ненадолго вселен в тело животного — вот тогда и приходил черед выколотых глаз. Минус у подобного, как выражались ученые мужи, симбиоза имелся только один: после смерти душа колдуна обрекалась на вечное рабство. Но о таком отступники задумывались редко.

— Молодец! — похвалил я слугу и направился к входной двери. По пути окликнул маэстро Салазара, который упорно держал над кружкой перевернутую бутылку, хоть капли с горлышка той перестали срываться уже давно. — Мик, идем!

К этому времени Франсуа со своими людьми уже выдвинулся на место и перед таверной дожидались команды к отправлению лишь подчиненные Рыбака. Мне выпало ехать в карете с Морицем и Сурьмой, а Уве устроился на ее запятках, потеснив там пару подручных магистра-расследующего. Микаэль забрался в седло своего жеребца и с хмурым видом расправил усы.

— Суета-суета, — произнес он скорбным голосом.

"То ли еще будет", — мог бы сказать я, но лишь молча прикрыл дверцу кареты, отгораживаясь от той самой суеты.

Ехали не слишком долго, примерно четверть часа спустя на одном из перекрестков нас встретил подручный Блондина.

— Дом с молотком и зубилом на фасаде, заезжайте во двор, — указал он вдоль улицы рукой.

Мы так и поступили, после выбрались из кареты и двинулись на задворки особняка по темному и узкому проходу. В небольшом закутке у дровяного сарая нас дожидался Франсуа.

— Флигель окружен, — сообщил он Рыбаку. — Можно заходить.

Я выглянул из-за дощатого забора и осмотрел небольшой двухэтажный домик на заднем дворе, обветшалый и ничем не примечательный.

— Что с незримой стихией? — опередил меня с вопросом магистр Прантл.

— Стабильна. Никаких признаков защитных чар, — сообщил кто-то из его свиты.

— Солнцепоклонники не жалуют магию, — напомнила Сурьма, которая слегка приподнимала юбки темного платья, не желая перепачкать их в грязи.

— Прежние не жаловали, а от этих неизвестно чего ждать, — резонно возразил Рыбак и оглядел толпившихся в проходе подчиненных, затем подозвал одного из ритуалистов и вновь обратился к Франсуа: — От тебя понадобятся два человека.

Блондин кивнул и отправил к флигелю пару крепких парней. Оружия на виду они не держали и на невысокое крыльцо вслед за колдуном подниматься не стали, задержавшись внизу.

Вот только на требовательный стук в дверь так никто и не ответил. Ничего удивительного и тем более подозрительного в таком исходе не было: пусть уже стемнело, но мало ли куда могли пойти школяры после окончания занятий? Наверняка засели в одном из кабаков и дуют пиво.

Мориц Прантл рассудил так же и принялся сыпать указаниями:

— Одо, вели отогнать кареты с улицы! Юрген, пройдись по соседям, пусть держат язык за зубами! Де Риш, организуй наблюдение...

— Уже.

— Тогда пусть ломают дверь. Только аккуратно!

В этот момент скрипнули петли, и сразу раздался резкий щелчок. Арбалетный болт сбил ритуалиста с крыльца, а в следующий миг на пороге возник растрепанный юнец. Он метнул пузатую склянку в подручных Блондина, и тех вмиг окутало облако сиреневого дыма. Школяр вновь замахнулся, намереваясь швырнуть вторую бутылку к дровяному сараю, но сразу две стрелы угодили ему в грудь и заставили оступиться, упасть на колени и выронить заполненную отравой емкость.

Именно — отравой. Пусть сиреневое облачко и развеялось, надышавшиеся этой дряни подручные Блондина бились на земле в страшных корчах и расцарапывали себе лица и шеи.

Распахнулись ставни на втором этаже, вылетевший из него арбалетный болт резко крутанулся и упал на землю, а очередная склянка с отравой взорвалась в воздухе. В окно влетела пара стрел, а миг спустя там и вовсе рванула шаровая молния. С другой стороны флигеля донесся короткий вскрик — не иначе кто-то из школяров решил пуститься в бега и нарвался на стрелу.

— Живыми брать! — рявкнул Рыбак. — Живыми, сказал!

— Посторонись! — оттеснил его в сторону Франсуа де Риш. — Пошли! Пошли!

Вперед выдвинулся кряжистый громила; он прикрывался высоченным ростовым щитом, в верхней части которого имелось забранное частой железной решеткой окошко. За ним пристроились два бойца с короткими пехотными тесаками, а следом, уже не особо скрываясь, двинулся и сам Блондин.

Маэстро Салазар и не подумал присоединиться к штурму флигеля и остался рядом со мной, демонстрируя исключительное для вспыльчивого бретера здравомыслие.

— Вперед не лезь! — предупредил я Уве.

Тот разочарованно кивнул.

Франсуа де Риш на ходу вскинул руки, и незримая стихия ощутимо дрогнула и уплотнилась, прикрыв людей защитным пологом; все три выпущенных в них болта прошли стороной. Штурмовая группа споро подобралась к входной двери особняка, но не успели подручные Блондина ворваться внутрь, как в глубине коридора с гулким хлопком расплескалось пламя. Огонь в мгновение ока распространился по всему первому этажу и вырвался на улицу длинными оранжевыми языками, голубоватыми на концах.

— Отходим! — скомандовал Блондин и первым попятился назад.

— Акт самосожжения, — отстраненно сообщила нам Сурьма, сцепила длинные тонкие пальцы и вдруг совершенно неженским движением вывернула руки и хрустнула костяшками.

Уже нисколько не беспокоясь о чистоте юбок, магистр-эксперт зашагала прямиком через грязь, встала посреди двора и будто ухватила нечто невидимое. Женскую фигуру окутало марево раскаленного воздуха, от нее во все стороны волнами потек нестерпимый жар. Законы мироздания неумолимы — энергия не может исчезнуть бесследно, и потому Сурьма не пыталась превозмочь пожар силой воли, она лишь вытягивала беспредельную мощь пламени и развеивала ее в пространстве.

От луж повалил пар, грязь вмиг высохла и начала растрескиваться. Пятно сухой земли вокруг заклинательницы стремительно расширялось; доски забора нагрелись, на них выступили и потекли вниз капли смолы. Мы подались назад, но вспыхнуть дерево не успело — огонь во флигеле вдруг замигал и погас.

— Пошли! Пошли! Пошли! — тут же заорал Блондин, и бросивший щит громила первым взлетел на крыльцо. За ним устремились остальные, да и сам Франсуа от своих подручных не отставал.

— Все в оцепление! — крикнул магистр Прантл и двинулся вперед, показывая пример остальным.

Подвизавшийся при команде Рыбака медик спешно подбежал к отравленным бретерам, но те были уже мертвы; алхимический состав не оставил им ни единого шанса на спасение. Лекарь не рискнул прикасаться к телам, осмотрел их издали и покачал головой. Ему тут делать было нечего, с отравой предстояло разбираться Сурьме.

Все так же с пистолем в руке я прошел по корке спекшейся до каменной твердости земли и встал на углу дома. Уве несколькими махами зажатого в левой руке жезла сотворил заготовку магического полога и спросил: