Подвешенный над водой Мюллер между тем продолжал извиваться. Жажда жизни давала ему силы приподняться над водой и отдышаться, но подняться и надежно уцепиться за веревку ему не было возможности.
Ира, лишь изредка оглядываясь по сторонам, отходила прочь, в сторону тропического сада, где ее уже ждала Ада. Индианки не покидали помещения — на периферии зрения я, как и они, видел безопасно-зеленые информирующие иконки. Время было, опасности не наблюдалось — и держа наготове оружие, чтобы в случае чего добить приговоренного, индианки замерли, ожидая естественное окончание казни.
Мюллер умирать не хотел — извиваясь из последних сил, он пытался удержать голову над водой. Силы его явно покидали. Но вернулся рассудок: теперь подвешенный не бестолково барахтался, а набрав в грудь воздуха погружался в воду, выжидая там некоторое время, давая отдых мышцам. Вот только из-за полученного разряда парализатора тело повиновалось ему все же не полностью. Довольно быстро растеряв все силы, Мюллер смирился со смертью. Но не смирилось его тело — не в силах в очередной раз поднять голову на поверхность, навстречу спасительному глотку воздуха, висящий вниз головой "хозяин" забился в страшной агонизирующей панике.
Опускать меч должен тот, кто выносит приговор — вспоминая заветы Эддарда Старка, не отрываясь смотрел я на извивающегося из последних усилий Мюллера. При этом чувствовал, что Андре внимательно за мной наблюдает.
Зрелище равнодушным не оставляло, но я терпеливо досмотрел до того момента, как Мюллер перестал дергаться и застыл с погруженной под водой головой. После этого вид из глаз Иры исчез, и вновь на первый план вышла схематическая проекция, на которой было показано, как зеленые фигурки быстро эвакуируются из Ямы.
— Полный отчет об операции, — протянул мне плоский прямоугольник флешки Андре. Кивнув, я убрал носитель в карман — дома посмотрю.
— Что по трофеям из сейфа?
— Из сейфа забраны документы, драгоценности и анонимные чеки на предъявителя в трех швейцарских банках. Трофеи находятся на руках у Ады, оценочная стоимость взятого составляет не менее ста тысяч золотых рублей, возможно больше. По указанию сам знаешь кого Адой обналичено чеков на тридцать тысяч золотых рублей, сумма уже находится на твоем счету.
"Отлично" — только и кивнул я, усмехнувшись.
— В связи с напряженной обстановкой в протекторате, возникший в результате твоих необдуманных действий, протокол эвакуации пришлось поменять, и все исполнители прибудут в Елисаветград только послезавтра, к вечеру среды.
При упоминании "необдуманных действий" я только поморщился.
— Как прибудут, решим с распределением трофеев. Шиманская?
— Проходит реабилитационные процедуры после установление новых глазных имплантов, доставкой из протектората занимается Моисей Яковлевич.
— Сроки?
— Среда, вечер.
Деньги-документы послезавтра вечер, Шиманская послезавтра вечер. Совпадение? Глянул на часы в уголке проекции — пять сорок пять утра. На утреннюю тренировку пора скоро. Но переключиться мыслями на ближайшую перспективу не получалось.
Среда, вечер. Шиманская заедет с одной стороны, документы из сейфа Мюллера с другой. Так совпадение? Внутренний индикатор предчувствия беды понемногу начал перемигиваться всеми оттенками красного.
Мне очень не нравилось то, что и наемники с документами, и Шиманская должны прибыть в протекторат в один момент. Предчувствие уже буквально вопило аварийной сиреной, что это не совпадение. Возможно, не будь предупреждения от Безбородко, я бы отмахнулся и не думал об этом. Но действительный тайный советник просто так подобными намеками разбрасываться не будет.
Ладно, об этом чуть позже — профессионалы всегда концентрируются на первоочередных задачах, не распыляясь.
"Пока Титаник тонул, музыканты продолжали играть" — заботливо подсказал внутренний голос на предмет профессионального отношения к делу.
— Хефе.
— Да?
— Мне необходимо две личности.
— На себя?
— Нет, на моих людей.
— С этим может помочь Моисей Яковлевич.
— Не думаю. Мне нужно легальное изменение статуса.
Я как "Артур Волков", настоящий принц "Валера Медведев", Ольга с нашивкой "Нелидова А." — мы все носили маски. И всем было понятно, что поскреби чуть-чуть, и под масками появятся совершенно другие люди. Но при этом за каждой маской, а иногда и не за одной, присутствовала действительно реальная личность с прописанными в конституции или дарованными монархом правами и обязанностями. Личности-маски для Зоряны и Васи я действительно мог сделать через Фридмана. Но работает эта маска до первой серьезной проверки, сразу обнажая реальную личность — которая не только прав никаких не дает, но и банально несовместима с жизнью.
— Кто?
— Зоряна Смит.
К девушке я испытывал особенные чувства — потому что она закрыла меня собой от пуль, без раздумий рискуя жизнью. Кроме того, мы ведь в ответе за тех, кого приручили, поэтому этот вопрос мне надо закрыть как можно быстрее.
— Необходимый статус? — спросил Андре, сделав несколько быстрых движений рукой. Явно в дополненной реальности открыл меню моего личного дела и искал связанные с Зоряной записи.
— Гражданка Конфедерации. Реальная гражданка, не маска.
О том, чтобы приобрести для Зоряны новую личность, я думал давно. Но последние события меня подстегнули. Вот не вернулся бы я из протектората, и куда ей идти из поместья? А самое главное, как идти — без личности. Или в лес, ягодами питаться, или арест, депортация и привет очередной протекторат — не думаю, что в поместье Юсуповых-Штейнберг ей как-то помогут. А с учетом того, что в Волынском протекторате уже есть свидетельство о смерти Зоряны, ее там банально на органы разберут, перекрестят и забудут.
Не та личность, судьбой которой кто-то будет интересоваться. Вот в случае, если Зоряна станет гражданкой Конфедерации именно как Зоряна Смит, а я по каким-то причинам исчезну или наши пути разойдутся, в этом случае девушка уж точно не пропадет.
— Она русская? — поинтересовался Андре.
Зоряна жила в Восточном, русскоязычном районе, но отец ее разговаривал только на польском, и не раз даже при мне довольно агрессивно высказывался на национальную тематику. Вопрос же национально принадлежности в протекторатах решался не в плоскости род-народ-приплод, а культурной самоидентификацией. Если отец записал Зоряну как польку, то русской ей точно не стать — в документах, привязанных к ее реальной личности. А так как я хотел обеспечить Зоряне возможность хоть какого-то маневра, то гражданство Конфедерации необходимо было прикреплять именно к реальной личности, к Зоряне Смит, родившейся и выросшей в Волынском протекторате.
Да, непростая задача. И я не то, что не ищу легких путей, но для того, чтобы обеспечить Зоряне благополучие — в случае если со мной что случится, других способов просто нет. Или я их пока не вижу.
— Не знаю, но скорее всего не русская, — покачал я головой.
— Я узнаю в ближайшее время и сообщу, могу ли тебе помочь.
— Хефе.
— Да?
— До среды мы сможем это сделать?
— Завтра к обеду сообщу, — кивнул Андре.
— Хефе. Завтра к обеду мне необходимо это решить. Вы сможете помочь, или мне искать другие пути?
— Я попробую и буду стараться, обещать не могу.
— Принял, спасибо.
— Пожалуйста.
Убрав в карман куртки переданный носитель с отчетами по операции, я кивком попрощался и направился к выходу из отеля на Ингульской, где квартировал Андре. На улице меня уже давно ждало такси, которое и довезло меня до усадьбы.
С удовольствием полной грудью вдыхая свежий воздух, прошелся по аллеям приусадебного парка. Оглядываясь по сторонам, искал взглядом поручика Садыкова — он в это время как раз должен выбегать на утреннюю пробежку. Действительно вскоре увидел — конфедерат из группы Измайлова бежал навстречу. Вот только был не один, а вместе с Зоряной.
Приблизившись, Садыков приветственно кивнул и пробежал мимо, а Зоряна остановилась. Ее эмоции нахлынули на меня волной — девушка всерьез за меня переживала. Сейчас она разволновалась еще больше — явно с трудом сдерживалась оттого, чтобы не броситься обниматься. Вот только мое бесстрастное выражение лица ее остановило, и Зоряна замерла в нерешительности. И лишь тогда, когда намекнул на улыбку и подмигнул ей, она несмело улыбнулась и подошла еще ближе.
— Я очень волновалась, — негромко произнесла Зоряна.
— Я тоже. У тебя все в порядке? — взял я ее за руку и заглянул в глаза. Снизу вверх заглянул — за выходные я, к сожалению, не подрос.
— Да, — кивнула раскрасневшаяся Зоряна.
— Хорошо. Поговорим вечером.
Девушка вновь сдержанно кивнула — она далеко не дура, и по моему поведению явно чувствует, что вокруг собирается буря. Ее многократно усилившееся волнение, близкое к страху, ощущал сейчас отчетливо. Еще раз сжав запястье девушки, кивнул ей и направился в сторону восточного крыла, а Зоряна побежала догонять Садыкова.
В комнате меня ждала подготовленная одежда — спортивный костюм, форма гимназиста и завтрак. Явно Зоряна заранее постаралась. После того как переоделся и выполнил свою утреннюю норму на улице и в зале, с Зоряной перекинулся всего парой слов — уже опаздывал, лишь подбодрил ее еще раз и сказал, что вечером поговорим.
В гимназию добрался на автопилоте. Не устал и не маялся от недосыпа, нет — просто погрузился в себя, размышляя о насущных проблемах. С внешнем миром взаимодействовал при этом словно система в безопасном режиме, с загрузкой лишь основных функций. Именно поэтому не сразу заметил, что в аудитории вокруг меня собралось немало одноклассников. И все от меня что-то хотели.
Оу, а ведь я даже знаю, что они хотят — вспомнились события минувшей пятницы. Вроде два дня назад было, а как вечность мелькнула. Моргнув пару раз, я медленно положил руку на спинку стула и сев вполоборота, полусонным взглядом осмотрел аудиторию. Все на месте — двадцать один ученик.
Темноглазый Модест, выглядящий слегка жеманно по сравнению с сидящей рядом задумчивой валькирией Эльвирой, на меня внимания не обращал, погрузившись в ассистант. Светловолосый широкоплечий Илья — словно сошедший с картины настоящий русский богатырь, маленький только еще, показательно дремал. Вот только при этом все трое явно заинтересованы происходящим, и — надо же! — как понимаю по эху эмоций, готовы если что вмешаться. Неожиданно. И, наверное, даже неожиданно приятно.
Ясноглазая Наденька, кстати, в отличие от трех других моих собратьев-одержимых не демонстрировала показательное безразличия. Большие глаза юного олененка смотрели на меня с откровенным беспокойством.
Еще пятеро одноклассников не совсем понимали, что происходит, обозревая собравшуюся вокруг меня группу из одиннадцати человек. Девять юных дам и два молодых джентльмена — все те, кто не отправил информацию по моему запросу о прошлогодней успеваемости.
— Всем привет, — окончательно вынырнув из "безопасного режима", широко улыбнулся я, осматривая собравшихся вокруг юных одаренных. Улыбнулся без тени веселья — по-деловому, только зубы показав.
— Нам хотелось бы получить объяснения, — произнес вставший прямо напротив высокий гимназист.
Выждав небольшую паузу я сделал вид, что пытаюсь сдержать зевок. Даже имитировать ничего не пришлось — стоило только подумать о мягкой кровати, как зевнуть захотелось неудержимо. Ну я и не стал себе отказывать — прикрывшись рукой зевнул так, что аж слезы из глаз брызнули.
— Простите великодушно, — только и произнес было я, как меня сразу догнал второй зевок. — Еще раз простите, — смаргивая брызнувшись слезы, я исполнил рассеянный извиняющийся жест.
Еще одна пауза, во время которой напряжение в классе почти зазвенело — никто не любит, когда над ним демонстративно смеются. А передо мною таких одиннадцать человек собралось. Мда, не очень хорошо сейчас вышло, поэтому надо быстренько сфокусировать всеобщее внимание, вычленив из группы одну жертву — чтобы на меня вся толпа не обозлилась окончательно.
— Вы, простите, кто? — кратко, но сильно зажмурившись, в последний раз моргнул я и поднял взгляд на высокого гимназиста. Он достаточно хорошо контролировал эмоции, и только глазами сверкнул после столь показательного небрежения.
— Андрей Разумовский.
В нашем классе всего пятеро парней — включая меня. Илью и Модеста я знал, так что оставались еще двое, Разумовский и Велльсгаузен — как понимаю невысокий тихий парнишка, держащийся позади всей честной компании.
Личные карточки тех, кто прислал мне отчеты я изучил и запомнил имена, а на тех кто мой запрос проигнорировал, даже время тратить не стал. Но парней легко запомнить, их мало.
— Ааа... — протянул между тем я понимающе. — Андрей Разумовский. Привет, Андрей, — не удержался и добавил я.
— Привет, Артур, — в тон мне ответил молодой Разумовский, вернув небрежность в тоне.
— Так ты по какому поводу? — сознательно отделил я его от остальной группы.
— Нам хотелось бы получить объяснения, — повторил Разумовский, и зло сжал губы в тонкую линию.
— Поподробней, пожалуйста, — откинулся я на спинку и показательно перебрал пальцами, словно невидимому коту за ухом почесал. Разумовский наконец не выдержал и раздраженно дернул щекой.
— Мы желаем получить объяснение по поводу назначенного тобой, и несостоявшегося в воскресенье утреннего собрания, — поигрывая желваками, произнес Андрей.
— Э... — чтобы изобразить крайнее удивление, мне даже сильно стараться не пришлось. — То есть никто ничего не понял?
Судя по многозначительному молчанию и ментальным щитам, или не поняли, или решили просто поставить меня на место. Разумовский собрался было что-то сказать, но я резким жестом его оборвал.
— В экстренных ситуациях информации для анализа и тем более планирования никогда не бывает достаточно. Мне кажется, что уж для вас это должна быть непреложная аксиома, — включил я совершенно иной тон, не давая возможности меня перебить. — И если вы не можете проанализировать случившееся используя наличную информацию, — быстро оглядел я собравшуюся вокруг группу, — что ж, я как глава, простите, как староста класса очень сильно расстроен не только вами всеми и каждым по отдельности, но и перспективами нашего класса "Индиго" в грядущих рейтинговых мероприятиях.
Зря они дали мне трибуну — меня теперь только с оружием в руках можно заставить замолчать. Но раз уж дали — как бы лениво не было и не хотелось спать, надо сейчас показать мальчишкам и девчонкам, что меня лучше не трогать. Достаточно простой прием в корпоративной жизни — дать всем понять, что решить проблему без твоего участия всегда окажется или проще, или дешевле. В большой организации подобное сильно помогает жить.
— Сейчас я расскажу вам все то, что по моему скромному мнению вы все должны были уяснить из произошедшего. Кстати, вы не были на Таити? — задал я неожиданный вопрос, быстро осмотрев всех одиннадцать сгрудившихся рядом одноклассников. Никто не ответил, видимо на Таити не были. — Таити, Таити, — вздохнул я, но видя, что Разумовский пытается меня перебить, вернулся к прежнему собранному тону: — Итак, деловая этика. Первого сентября во второй половине дня я отправил всем на личную почту запрос о предоставлении данных по прошлогодней успеваемости. К четвертому сентября, к пятнице, мне ответило всего девять учеников из всего списочного состава класса.
