Артем Каменистый Альфа-ноль

Наша чрезмерная добычливость уже вызывает пересуды. И, как показал опыт последней рыбалки, добытое за удачный день я не могу тут же использовать. Организм не выдерживает такие перегрузки, приходится терять прорву времени на восстановление физической формы. И неизвестно, как такие перегрузки скажутся в будущем. Так что лучше не рисковать.

Люди тоже напрягают. Как бы пустые пересуды не переросли во что-то более нехорошее. Люди завидуют чужим успехам, а когда успех выпадает на калек и убогих, могут решить, что те недостойны. Подросток с жалкой второй ступенью, да упырь — эта не та команда, которая должна зарабатывать наравне с горняками, или даже больше их. То, что мы работники фактории ещё не означает, что Эш и его подчинённые прикроют нас со всех сторон. Мы не такие уж ценные специалисты, чтобы сильно о нас заботиться.

Но жадность не унять. Мне нужна эта рыба. Мне нужно много рыбы. Сегодня я завалю ею трактирщика. Ну а завтра, может быть, подумаю о скромности.

Ещё раз активировав навык, я держал его целых три секунды, рассматривая центральную часть правого речного рукава. Течение там самое сильное, многие рыбы вообще не показываются в этой области, их двигательный аппарат неспособен противостоять такому напору. Те из них, которые всё же попадают в струю, отчаянно рвутся к берегу или к косе, стремясь выбраться на спокойное место.

Именно по обе стороны от этой струи крутятся кайры покрупнее. Их там не так много, как на подводной косе, зато размеры не пугают, но и к мелочи их уже не отнесёшь. В среднем килограмм по восемь-десять, изредка мелькают особи чуть посерьёзнее. Но я и с такими готов силы попытать, надо ведь испытать, что во мне изменилось после получения кучи атрибутов.

И ещё на самой быстрой струе иногда проскакивали небольшие стремительные силуэты. Похоже на кайт вытянутыми очертаниями, но вряд ли это они. Кайты — всегда одиночки, разве что пролитая кровь или магия могут заставить их действовать сообща. А эти, как правило, носятся стайками по пять-семь особей. Плюс глаз у меня уже намётан, видно, что движения у них какие-то неправильные.

Возможно — это другой вид. И, скорее всего, — хищный. Мирной рыбе ни к чему носиться с такими скоростями, она кормится неспешно.

Очень может быть, что мои блёсны им понравятся. Правда, местами на стремнине и рядом с ней темнеют провалы омутов. Якорный канат у меня всего лишь метров восемь, если он там и достанет до дна, то вытянется в вертикаль или около того. А это нежелательно, надо выдерживать приличный угол, чтобы течение не сносило. Парусность у плота солидная, приходится ставить его по всем правилам.

— Как ты относишься к тому, чтобы поплавать под обрывом? — спросил я.

— Плохо отношусь, — жадным голосом ответил Бяка. — Здесь мы только приплыли, а у нас уже много кайт. Зачем нам отсюда уплывать? Тут хорошо, тут рыба есть. Наша рыба.

— Там нашей рыбы ещё больше. И она крупнее, чем здесь.

— Мне и тут хорошо.

— Всегда надо стремиться к лучшему. Ну да ладно, с этим мы спешить не будем. Ты прав, нам и здесь пока что неплохо. А вот после обеда подумаем.

Глава 29

Редкости Черноводки

Без изменений

Я оказался прав. Кайты на новом месте ловились реже, зато размерами заметно превосходили тех, которых мы гоняли с утра. А у них зависимость простая: чем крупнее особь, тем выше выход специй. Причём, непропорционально. Из рыбины весом в восемь килограмм их добывается раза в два с половиной больше, чем из четырёхкилограммовой. Если не в три. А основной заработок квадратиков нам перепадал именно за печень и мозги.

Очередная хищница оказалась серьёзной. Думаю, килограмм на тринадцать, если не больше. Знатно заставила попотеть. То самое испытание получилось, которое мне требовалось для чистоты эксперимента.

Выдержал его достойно. Разве что один раз испугался, когда рыбина начала заводить снасть назад, за корму. Ведь если пройдёт близко ко дну, шнур перехлестнётся с якорным канатом, что стопроцентно приведёт к его безнадёжному запутыванию, и, скорее всего, к обрыву снасти с потерей блесны и добычи.

Но — обошлось. Рыбина напоследок взбрыкнула, но я, напрягая силы, которых у меня оставалось ещё немало, всё же завёл её в подставленный Бякой подхват. Затем вдвоём затащили её на плот, где успокоили парой расчётливых ударов по голове.

Перечень полученных призов не мог не радовать. Свалилось больше, чем за пять мелких дают. Конечно, не так много, как за тот трофей, который заставил меня поплавать в первый раз, но очень прилично.

Бяка радостно ухнул:

— Мне дали знак Ловкости.

— Отлично, — порадовался я за товарища.

Трофеи ему перепадали нечасто, хотя он принимал участие в вытаскивании крупных рыб, работал дубинкой, успокаивая добычу, потрошил и чистил чешую. Но упырь всего лишь обычный абориген, а не бездонная нулёвка вроде меня, потому ПОРЯДОК его баловал по минимуму. Вчера он пару малых символов ци за целый день урвал, и это его обрадовало, чуть ли не до слёз. По словам Бяки, бывало, за месяц меньше доставалось, а ведь работы он не чурался.

Да уж, кто бы мог подумать, что быть полной никчемностью — это выгодно. Разумеется, вскоре я столкнусь с тем, что не смогу поднимать полезные навыки выше рангов, где к требованиям атрибутов прибавляются требования к ступеням познания. Но надеюсь, что это случится нескоро. И у меня тактическая задача, — успеть обеспечить себя наперёд именно сейчас, пока есть возможность урывать трофеи по максимуму.

Да и дальше есть шанс не прозябать в нищете, если хорошенько поработаю над Мерой порядка. Глядишь, на высоких значениях этого состояния смогу немало получать, даже если далеко оторвусь от нулевой ступени. Вроде как, чем выше поднимаешься по лестнице просветления, тем меньше тебя балует ПОРЯДОК. А я планирую забраться по ней выше самой высокой горы. Так что, готовиться к этому придётся серьёзно.

Бяка принялся за разделку добычи, а я присел на край помоста, достал из мешка с припасами кусок сыра и отломил комок ржаного хлеба. Сколько не перекусываю, а зверский голод возвращается через час. Приходится жевать снова и снова, ни о чём кроме еды думать невозможно. В организме будто пропасть развёрзлась, сколько в неё не кидай, ей всё мало.

— Пожевать не хочешь? — спросил упыря.

Тот, не отрываясь от своего занятия, покачал головой:

— Надо собрать всю чешую. И специи. Это наше.

— Ну работай-работай, — ответил на это я и добавил: — Осталось три корзины. Эта рыбина почти две заполнит, придётся новую рыбу привязывать к плоту.

— Привяжем, у нас стебли черемши есть, — заявил Бяка. — Это хорошо, что много рыбы. Она наша. Хватит много вкусной еды купить.

— И еду купим, и одежду, и всё остальное, — сказал я. — Но для начала надо долг отдать. Не люблю быть кому-то должным.

Долг закроется сегодня, как только сдадим добычу. Ещё и останется прилично, так что, на еду нам точно хватит. Ну и к одежде приценимся, и к обуви. Бяка, конечно, прекрасно ходит босиком, но это как-то несолидно для победителя.

И что дальше? Дальше я буду ловить и ловить рыбу, выжимая из своей ситуации всё, что возможно. Мои призы от ПОРЯДКА автоматически складываются в мешочек, полученный от матери. А он уже набит до такого состояния, что надо куда-то распределять добычу, иначе рискую оказаться в конфузной ситуации.

Дело в том, что если ПОРЯДКУ некуда вкладывать то, что человек заработал, он размещает добытое прямиком во рту. Ведь все эти знаки да символы вполне материальны, доводилось слышать истории о том, как некоторые, попав в такую ситуацию, давились трофеями.

В моём случае всё может оказаться ещё хуже. При особо удачном свершении ПОРЯДОК способен начислить столько, что этого хватит для того, чтобы порвать мне пасть в буквальном смысле слова.

Ну, или челюсть вывихну.

Разумеется, мне этого не хочется, потому этим вечером придётся перераспределять добычу по другим вместилищам. Не хочется, конечно, доставать её из невидимого мешочка, но других вариантов не вижу.

Забросил в рот последние крошки хлеба и начал подумывать, не стоит ли снова заглянуть в мешок с припасами. В этот момент заметил метрах в пятидесяти выше по течению сдвоенный всплеск. Такими "эффектами" нередко сопровождалось продвижение стаек тех самых непонятных рыб, с которыми мне хотелось познакомиться поближе.

Задействовал рыбацкое чутьё, убедился, что так и есть. Шесть проворных силуэтов скользили прямиком по струе, не маневрируя и почти не меняя глубину. Только время от времени поднимались к поверхности, оставляя те самые всплески. Но они и так двигались в самой верхней части толщи воды, потому это нельзя назвать серьёзными вертикальными перемещениями.

Очень похоже на ту самую дичь, с которой мой спиннинг ещё не познакомился.

Это недолго исправить. Он наготове, под рукой лежит.

Поднявшись, я вновь задействовал навык. Очень уж быстро движутся эти торопыги, пытаться подбросить к ним блесну вслепую — непростая затея.

Пришлось удерживать умение активным всё то время, пока примерялся и делал замах. Плюс подпустил стаю поближе, потому как спиннинг и снасть хоть и уникальны по меркам Рока, но чересчур неказисты, на многое неспособны.

Попал куда надо. Чуть впереди по курсу стаи. Выждал мгновение, позволив блесне немного погрузиться, после чего поспешно потянул к себе. Обычно я не столь тороплив, но снасть тащит течением. Если не обеспечить большую скорость, приманка будет просто плыть, без заманчивого вращения, которое прерывистым сверканием привлекает всё хищное.

Удар. Одиночный, резкий, мощный. Никак не похоже на серии, которые выдают мелкие кайты. Подсечка, и тут же бурный всплеск от выпрыгнувшей из реки рыбины. Тёмная туша взмыла на высоту моего роста, показывая, что хоть размеры у неё не гигантские, она намерена бороться так, как обычная моя добыча бороться неспособна.

Да, у нас вышел знатный поединок. Неведомая рыбина то вылетала из воды, то уходила ко дну. Первое время мне приходилось отпускать катушку, позволяя ей разматываться. Не хватало силы подтаскивать добычу, она рвалась прочь со страшной силой.

Но удерживать её на дальней дистанции оказалось даже удобнее. Не надо опасаться, что заведёт под якорный канат. Потому я неспешно добавлял рыбине свободы, выжидая, когда же она начнёт успокаиваться.

Даже у самого сильного обитателя Рока есть свой предел выносливости, а то, что схватило мою блесну, пребывало на нижних ступенях здешней "табели о рангах".

Вот и эта рыбина начала выдыхаться. Рывки всё тише, прыжки всё ниже. Настал момент, когда сил перестало хватать на то, чтобы эффектно вылетать из воды. Максимум — становилась на хвост, после чего заваливалась, позволяя мне подтянуть добычу ещё на полметра.

И вот, наконец, подхват опустился в воду. Спустя несколько секунд в ход пошли дубинки, после чего ПОРЯДОК признал схватку завершённой.

Вы наносите значительный урон панцирнику. Вы наносите фатальный урон панцирнику. Панцирник мертв. Вы победили панцирника (четвёртая ступень). Ваше деяние признано первой победой над противником: панцирником (решающее участие).

Победа над панцирником

Малый символ ци — 30 штук

Получен знак атрибута "Ловкость" — 5 штук

Получен знак атрибута "Выносливость" — 10 штук

Получен знак атрибута "Сила" — 7 штук

Получен малый общий знак атрибута — 2 штуки

Захвачен личный знак навыка — "водный разгон" — 1 штука

Захвачен личный знак навыка — "распознавание ловушек" — 1 штука

Захвачен личный знак навыка — "чутье самца" — 1 штука

Захвачен личный знак навыка — "начальное ориентирование" — 1 штука

Захвачен малый общий знак навыка — 14 штук

Получен личный знак навыка — "рыбацкое чутьё" — 1 штука

Получен личный знак навыка — "спиннинговая ловля" — 1 штука

Первая победа над противником: панцирник (решающее участие)

Получен средний символ ци — 1 штука

Получен средний знак атрибута "Ловкость" — 1 штука

Рыба больше всего походила на осётра весом немногим за десять килограмм. Только нос заострён иначе, а бляшки куда больше, и они защищают тушу почти полностью с трёх сторон, за исключением белёсого брюшка. Там эти наросты тоже есть, но совсем мелкие, будто шершавые бородавки.

На вид поменьше, чем та кайта, которую я вытащил перед этим. Однако ПОРЯДОК указал на четвёртый ранг, а это соответствовало той хищнице, которая изрядно меня по воде потаскала. Именно она стала первым трофеем, едва не став и последним. Кто знает, что бы со мной случилось, не подвернись тогда под руку удачно расположенная коряга.

При этом меня одарили заметно щедрее. Или прибавка к Мере порядка сказалась, или какие-то неведомые мне особенности панцирников.

И если предположить, что четвёртая ступень у рыб — это серьёзно даже при сниженном размере, можно предположить и то, что в схватке сказались прибавки к атрибутам.

То есть, я уже не тот слабак, каким был прежде, меня так просто по реке не потаскаешь.

— Бяка, гляди, что мы поймали, — довольным голосом выдал я. — Какой-то панцирник. Чешуи нет, чистить не надо. Удобная рыба.

Что-то с товарищем было не так. Скосив взгляд, я даже на миг испугался, подумав, что рыба, прежде чем успокоиться, поразила его каким-то смертельным боевым навыком. Бяка сейчас сам походил на рыбину. На рыбину, вытащенную из воды. Уставившись на улов немигающим взглядом, он совершал ртом те самые движение, которые присущи чешуйчатым созданиям, оказавшимся на суше.

— Что с тобой?! — напряжённо спросил я, лихорадочно вспоминая, что полагается делать с людьми, у которых парализовала дыхательную систему.

— М... М... Моё! Оно моё! — безумным тоном выдал Бяка. Но тут же встряхнулся и куда спокойнее (но тоже ненормально), добавил: — Наше! Наше! Оно наше! Всё наше!

— Да что с тобой такое?!

Переведя на меня возбуждённый взгляд, Бяка со стоном выдохнул:

— Па-а-а-а-нцирник!

— Ну да. Я так и сказал. Какой-то панцирник. И что с того? Ты ведёшь себя так, будто мы императора боли за копчик поймали.

Бяка, плюхнувшись на пятую точку, расхохотался, колотя себя ладонями по коленкам. И хохот у него был таким, что будь я создателем фильмов ужасов, тут же взял бы его на работу. Пускай озвучивает самые напряжённые сцены, зрители из залов будут уходить седыми и заикающимися.

Да уж. Не зря его упырём кличут.

Чуть отсмеявшись, Бяка почти нормальным голосом спросил:

— Значит, ты не знаешь?

— Что не знаю?

— Значит, не знаешь, — сам себе ответил Бяка и добавил: — Считать умеешь. Читать умеешь. А такое не знаешь. Ты какой-то странный.

— Ага, я такой. Давай уже, колись, что с этим панцирником не так.

— Всё так. Это же панцирник.

— Тогда что с тобой?

— Со мной тоже всё хорошо. Я же просто панцирника увидел.

— Значит, плохо со мной... — констатировал я.

— Да, плохо, — кивнул Бяка. — Панцирников у нас почти не ловят. За весь год штук двадцать поймали. За прошлый год. Да и то это случилось в конце лета. Они ведь странные, они икру не весной мечут, а в конце лета и в первых днях осени. Это сезон, когда они страх теряют. Но не так уж и сильно теряют, потому что и тогда редко попадаются. Они как кайты: не идут в сети, не идут на крючки, не идут в верши. Их не затащить бреднем, не подцепить на самоловные крючья. Вот потому и редко попадаются. Даже реже кайт. Во много раз реже. И только в конце лета и начале осени.