Красный опричник

— Это несущественно! — фыркнул Андрей Константинович, — как ты не назови слагаемые — результат не меняется.

Важно то, что за развитием конфликта у Халхин-Гола будут смотреть зеваки со всего мира. И мы не можем себе позволить повторить прошлогодний "успех" у озера Хасан, где потери с нашей стороны были несоизмеримо больше японских.

Рычагов удивленно глянул на Сталина, как вождь отреагирует на политическую ересь Волкова. Однако Сталин лишь хмуро кивнул. Волков продолжал:

— Если уж меня назначают вместо старшего советника МНРА Афонина, то я хочу высказать свои соображения относительно авиации и танков...

Сталин нетерпеливо кашлянул.

— Товарищ Волков, может быть, вы ваши соображение выскажете несколько позже? Товарищ Рычагов торопится на заседание в наркомат авиапромышленности.

Рычагов понял, что таким образом ему дают понять о нежелательности его дальнейшего присутствия и попрощался, дрожа ноздрями от обиды.

— В сущности, еще совсем мальчишка, — прокомментировал Сталин.

— А не рановато ли ему командовать целой армией?

— Может и рановато. Да только у нас не так уж много специалистов с его опытом. Вы не так давно сами обратили внимание на данный факт.

— Не передергивайте, Иосиф Виссарионович! Павел — уникальный в своем роде специалист... по истреблению самолетов противника. А вот в роли командующего воздушной армией я его пока не воспринимаю. Пока. Это совершенно другой уровень.

Сталин крякнул.

— Ладно. Обещаю вам, что мы вернемся к этому разговору. Что вы хотели сказать, товарищ Волков, по поводу танков? На танки вы тоже рации предлагаете установить?

Волков обреченно вздохнул. Сталин вздохнул еще обреченнее.

— Неужели в такой большой стране не найти какой-то тысячи радиостанций? — спросил Андрей Константинович, — ведь я не сомневаюсь, что вы понимаете значение радиостанции на танке и самолете.

— Товарищ Сталин все понимает. Он понимает важность авиации дальнего действия, исследований реактивных двигателей, значение производства тягачей и тракторов, бронетранспортеров и прочих транспортных средств...

Вождь достал из затертого кармана кителя кисет с табаком и принялся набивать трубку. Волков в очередной раз не захотел оказаться на его месте, а Иосиф Виссарионович продолжал:

— Товарищ Сталин только не понимает, откуда взять средства и силы на освоение неосвоенного и произведение непроизведенного. Он устал уговаривать крестьян жить за чертой бедности и рвать жилы за непонятную им индустриализацию; ему надоело его окружение, наполовину состоящее из романтиков революционной работы. Как им всем объяснить, что есть время романтики, а есть — время работы. Тяжелого, кропотливого и неблагодарного труда, который никто и никогда не оценит, кроме горстки толковых экономистов. Вот, Владимир Ильич был бы в состоянии оценить успехи нашей страны за последнее десятилетие. А товарищ Троцкий с сотоварищи считают наши действия позорным уклонизмом... да, вот еще! Что-то привык я в вашей компании употреблять наше национальное вино, товарищ Волков. Как вы?

Андрей Константинович сказал, что от грузинского вина еще ни один белорус не умер. Разве что, при штурме Зимнего. Сталин поправил, сославшись на Антонова-Овсеенко. Сказал, что в подвалах Зимнего революционный народ ужирался в основном коньяками и красными французскими винами. Хотя несомненно, среди французских вин не терялись и грузинские. Некоторые из великих князей были весьма охочи до "Ркацители".

Волков беседу принял, немного расслабился, но после вина и брынзы решительно потребовал радиостанции. Мол, где хотите, берите, но выньте и положите.

— В Германии закупить, что ли? — в отчаянии произнес Сталин, — из Америки полгода ждать придется. И свое производство отлаживать. Я так понимаю, что вас не устраивают наши радиосредства...

— Не устраивают. Как только они начнут нормально работать, они сразу же станут меня устраивать.

— Значит, отставем мы и здесь?

— Ага! — кивнул Волков, — и от немцев, и от американцев. И еще от кое-кого.

— Что же ваша умная машинка не может схему радиостанции нарисовать? — ехидно спросил вождь.

— Хоть сейчас. А интегральные микросхемы брать где прикажете? В особенности, если пока нет даже и транзисторов. Впрочем, вместо транзисторов можно лампы присобачить... м-да! А существуют ли нынче предприятия, производящие военную электронику повышенной точности?

По задумчивому и грустному виду вождя народов он догадался, что в Советском Союзе пока нет даже обычных предприятий по выпуску деталей для радиоэлектроники. Как все запущено... то есть, не развито!

— Делаем срочный заказ из нескольких частей. Одну часть радиостанций заказываем во Франции, еще одну — в Германии, а еще одну — в Британии. Можно еще тысчонку заказать в США, пусть и через год придут — все равно, понадобятся. А мы тем временем разберемся, чья рация лучше.

— А я тем временем разберусь, откуда нам денег взять на эти заказы, — подытожил Сталин, прощаясь, — а вы тем временем отправляйтесь в Монголию. Есть сведения, что командир нашего 57-го корпуса комдив Фекленко действует очень нерешительно. То ли прогрессирующая болезнь имени Блюхера, то ли с детства такой застенчивый. Непонятно только, кто его командовать корпусом назначил. Ворошилов отмалчивается, а вот вы, товарищ Волков, и разберитесь там. Вы молчать не станете.

"Разберусь как следует, и накажу кого попало!" — подумал Волков, закрывая почти бесшумную дверь сталинского кабинета.

Товарищ Фекленко Николай Владимирович, командир особого 57-го стрелкового корпуса, мрачно бродил по расположению штаба корпуса в Тамцаг-Булаке. Ему не нравилась эта страна, ему не нравились местные жители, его ужасно раздражали местные чингисхановские лошадки размером с крупного пони и их наездники-цирики. Цирик на монгольском наречии означает воин, но товарищ Фекленко в их воинских качествах сильно сомневался. Население всей Монголии уместилось бы в одном, не самом крупном городе СССР, территория ее была огромна. Ничтожный процент цириков был не только не в состоянии ее защитить, но даже обскакать границу по периметру. Это понимали все: и терзаемый внутренними противоречиями Китай, и точившая старые гнилые зубы Япония, и ехидно оскалившаяся из-за океана Америка, и товарищ Ворошилов. Отправивший комкора Фекленко по решению правительства СССР вместе с особым 57-м корпусом в монгольские степи.

— Всю Монголию вы охватить не сможете, — сказал товарищ Ворошилов, — поэтому партия нацеливает ваше внимание на восточные рубежи — на границу с этим марионеточным Маньчжоу-Гоу. Не подведите меня, Николай Владимирович, ибо ваше назначение — это целиком моя инициатива.

Да, маньчжурское государство плясало не под барабаны собственных шаманов, а под дудку японских империалистов, что сидят на своем сейсмически неустойчивом острове размером с парочку местных аймаков и держат в напряженности весь тихоокеанский сектор вкупе с Дальним Востоком. Население острова в восемьдесят раз превышает население всей Республики Монголия, а наглость этого населения вообще не укладывается ни в какие рамки. Собственно, ни один монгол (если бы не старший товарищ СССР) наверняка не смог бы показать на карте, где расположена его страна, а не только точные ее границы. Плотность населения в этих степях ужасающая — 0.75 человека на квадратный километр. Лепота! Вот только как верить официальной истории, что восемь сотен лет назад из этих безжизненных степей вывел Чингисхан своих древних цириков и завоевал полмира. А нынче монголоидов спасают те, кто некогда платил им дань...

Дурь! Если сегодня население Монголии составляет едва миллион (а может и меньше — кто считал этих монголов), то каким же оно было в двенадцатом веке? И каким образом орды кочевников-скотоводов смогли завоевать полмира...

Товарищ Фекленко уставился в карту, что лежала на его рабочем столе, хлебнул из фляжки коньяку и крикнул:

— Соболев!

Отчего-то старший командный состав любил подбирать себе адъютантов с благозвучными фамилиями и правильными чертами лица. Хотя, В принципе, тут все ясно: кому охота ежедневно терпеть возле себя урода с погонялом "Корытин". Существует два типа прислуги: большие и статные, а так же маленькие и юркие. Из первых в перспективе получаются дворецкие и командиры рот почетного караула, а из вторых — лакеи и начальники продовольственно-вещевой службы. Так называемые прапорщики и старшины с большими погонами.

Октябрьский переворот официально отменил институт лакейства. Однако, как говорится в старой шутке: "в процессе эволюции хвост у человека отпал, но потребность вилять осталась". В Советском Союзе вилять умели все, кому дорога была спина. Исторически не вилял лишь один, а как его звали: Николай ли, Петр ли, Иосиф ли — неважно.

Соболев вбежал в кабинет командира корпуса и застыл на полусогнутых перед начальством, имея вид лихой и придурковатый. В точности такой, как предписывалось Петром Великим. Указа этого, кажется, так никто и не отменил. Фекленко жестом велел ему заткнуться, и, не сильно нуждаясь в ответе, спросил:

— Ты, Соболев, случайно не в курсе, как одной дивизией защитить территорию в полтора миллиона километров?

— Я, товарищ комкор, не вполне себе представляю, на что похожа территория в полтора миллиона километров, — осторожно ответил адъютант.

— На Народную Республику Монголия, дурень! — фыркнул Фекленко, — хотелось бы мне знать, как местное население обороняло бы свою родину, не будь у них большого и теплого северного друга. Может, растолкуешь мне?

Соболев понял, что конкретики от него не требуется и почесал свою рабоче-крестьянскую тыковку. По его мнению, "великие моголы", или как их там, сами не ведали о том, что же делать со своей независимостью. С подачи молодой страны советов они обрели это право в борьбе, и под ее же могучей длани боязливо косились на окружающий мир. Точно недавно прозревший кутенок из-под лохматой суки-матери.

— Я тут говорил с ихними "цириками", — начал он, — они надеются на нашу помощь...

— А як же ж! — хмыкнул хохол Фекленко, — гуртом и батьку бить не страшно! Скажи-ка ты мне, друг Соболев: нового полпреда еще не привезли? Я же за ним машину еще вчера вечером послал...

— Так же он на аероплане летит! — удивился адъютант, — прямо из Верхнеудинска утром вылетел. Я только от связистов... на чаёк заходил...

— Твою раком... Соболев! Чего же ты молчишь? Новый полпред уже два часа в воздухе, а я ничего не знаю! На чем он летит?

— На "антошке"!

— Чего? На какой еще "антошке"?

— АНТ-35! Сам Громов им управляет... небось, важная птица! — проворчал адъютант.

— Сам ты, птица! Ну-ка, сбегай к связистам пулей! Узнай все о новом полпреде: имя-отчество, звание, возраст. А то от Верхнеудинска сюда три часа лету, бегом, сукин кот!

— Есть!

— Только бы пить и есть! — проворчал Фекленко, — а о командире кто думать будет? Шут гороховый!

В прескверном настроении он вышел из штаба — двухэтажной каменной лачуги. Городок Тамцаг-Булак был похож на ставку Чингисхана: низкорослые лошадки с их кривоногими наездниками, юрты с засраным подворьем, небольшие каменные строения. Кое-где видны и слышны верблюды — эти губатые корабли пустыни. Причем кораблями Николай Владимирович считал их за трубный, ни с чем не сравнимый рев.

Штаб стоял на холме, и с него хорошо просматривалась местность на несколько километров. Вон там араты гонят огромную отару овец, меняя дислокацию... тьфу, пастбище. А немного правее расположился наспех сделанный аэродром — утоптпнная солдатами площадка размером триста на пятьсот метров. На него и должен приземлиться пассажирский АНТ-35, на котором в расположение 57-го корпуса прибывает новый полпред — некто Волков. Темная лошадка с блестящими подковами.

Фекленко, кряхтя, взобрался на свою командирскую кобылу и дал ей шенкеля. Кобыла неохотно оторвалась от кормушки с овсом и мягко потрусила с холма вниз. Можно было бы конечно и на автомобиле, но топливо в этой дикой стране на вес золота — пусть солдаты видят, что их комкор первым подает пример экономии. За командиром торопливо выехал начальник штаба корпуса и коновод с двумя лошадками в поводу. Командир корпуса лично отобрал двух наиболее смирных жеребцов и не его беда, если прибывший из Москвы столичный хлыщ никогда в жизни не ездил верхом. Тут вам не Москва, а Республика Монголия! Народная, понимаешь!

К аэродрому они успели вовремя. Даже пришлось еще минут пятнадцать наблюдать за тем, как спокойна и величественна монгольская степь. То есть, попросту говоря, еще раз обозревать надоевший до белых чертиков пейзаж. Начальник штаба успел негромко сказать Николаю Владимировичу, что было бы неплохо, если новый полпред догадался прихватить из столицы одноименной водки — местный арак успел надоесть не хуже окружающей природы.

— Гляди, как бы новый полпред наручники для нас с тобой не прихватил! — буркнул озабоченный Фекленко.

Загоняя своего жеребца, примчался Соболев. Спешившись, он бросился к комкору и трагическим шепотом доложил:

— Андрей Константинович Волков, звание — комиссар госбезопасности второго ранга. Приятель самого Лаврентия Павловича!

— Провидец вы, командир! — испуганно пустил петуха начальник штаба.

— Не дрейфь, полковник! Изыди, Соболев! — Фекленко подождал, пока ушастый адъютант отъедет на достаточное число шагов и полюбопытствовал, — у тебя револьвер с серебряными пулями есть?

— Зачем? — не понял начштаба.

— Чтобы уж наверняка. Хотя из положения "дуло к виску" еще ни один не промахивался.

Николай Владимирович чувствовал себя в положении проворовавшегося интенданта. Хотя предпосылок к такому ощущению, вроде бы, не было. Нормально отреагировал на инцидент от одиннадцатого мая, отправив семнадцатого группу поддержки к монгольским пограничникам. Семнадцатого отправил, потому что всю неделю конфликты были типа "три на три", то есть, незначительных сил. Какого же черта к нему отправили аж комиссара второго ранга, сняв вполне справляющегося со своими обязанностями старшего советника Афонина!

— К чему бы это? — растерянно произнес Фекленко.

— Наверное, не хотят повторения прошлогоднего "успеха", — осторожно заметил начштаба.

Оба замолчали, вспомнив трагическую судьбу Блюхера. Тот год назад ни шатко ни валко воевал с японцами у озера Хасан. Одни говорят, что Блюхер был на службе у японских империалистов, другие — что пил Василий Константинович больше обычного среднестатистического командира. Третьи подавленно молчат, но все помнят, как Блюхера вызвали в Москву и в ходе следствия маршал Советского Союза помер. Не выдержав тяжести обвинений, представляющих собой обычный кирпич в валенке, чья масса была поделена пополам и умножена на квадрат скорости, с которой его лупили бравые ребятушки Николая Ивановича Ежова. Но обвинений в сотрудничестве с япошками он так и не признал. Значит, просто бытовой алкоголизм на фоне мании величия.

— Ты, полковник, все-таки осторожнее насчет водки! — посоветовал Фекленко, заслышав шум двух тысячесильных моторов. АНТ-35 еще не был виден из-за холмов, но слышно его уже было хорошо.