Вряд ли я смогла бы сказать, сколько прошло времени, но тоннель вдруг обрёл границы, и свет в конце тоннеля всё-таки появился. Моя пылинка понеслась навстречу новой ослепительной Вселенной, и когда я воссоединилась с этим сиянием, всё вдруг внезапно закончилось.
...Не сразу, но я открыла глаза и увидала перед собой две странные длинные конечности, обтянутые бледной лысой — без шерсти — кожей. Конечности уходили вниз и опирались о деревянные доски неестественно длинными пальцами, тоже лысыми. Когти у этих пальцев были розовыми, плоскими и бессмысленно тупыми.
"Руки" — всплыло вдруг из глубин понимание.
Наверное, я заболела, появилась следующая мысль.
Заболела руками.
Некоторое время я тупо рассматривала эти странно-безобразные руки (на запястье одной из них была повязана красная нить) и доски пола (пол располагался слишком далеко, что тоже казалось мне неправильным), потом вдруг стало мерещиться, что с левой стороны находится нечто, на что следует обратить внимание. Это чувство напоминало не то зуд, не то лёгкое жжение, словом, причиняло неудобство и требовало моего вмешательства. Я скосила глаза, но мешала какая-то густая завеса из волнистых золотистых нитей, доходящая до самого пола.
Я дёрнула головой, и завеса колыхнулась.
"Волосы" — вернулось ещё одно понятие.
Я неуверенно попробовала отдать приказ безобразной конечности с тупыми когтями, и она подчинилась — поднялась и откинула мешающую часть волос назад. Теперь, повернув голову налево, я обнаружила источник беспокойства — слева от меня стоял на коленях смутно знакомый человек и держал впереди себя клетчатый плед. Он почему-то застыл в этой неудобной позе; казалось, то, что он видит перед собой, мешает его мозгу функционировать нормально. Человек был бледен, губы раскрылись, словно собирались издать восклицание, а в глазах читалось не только сильное удивление, но ещё и какая-то сумасшедшая шальнинка, будто он был слегка пьян.
Шальное выражение чужих глаз заставило меня наклонить голову и осмотреть себя, чтобы проверить, какое ещё уродство могло так потрясти беднягу. На гладком лысом туловище обнаружились два странных круглых выроста в районе груди. Выросты светились фарфоровой белизной и напоминали какие-то фрукты. Я потаращилась на них озадаченно... вдруг плотину прорвало, и наконец-то нахлынула ясность: я, Шергина Данимира Андреевна, стою на четвереньках голая, перед Кайлеаном Карагиллейном Третьим, который, видимо, своим изощрённым колдовством смог вернуть мне человеческий облик. Ещё стало понятно, что в настоящее время все присутствующие находятся в шоке от полученного результата — я в сильном шоке, Их Высочество, похоже, в ещё более сильном.
Собрав волю в кулак, я заставила непослушное тело сменить позицию: я села, перекинула часть волос вперёд и обхватила колени руками. При этом я заметила, что всё-таки не совсем обнажена — на мне были лаковые космические "Джимми Чу" из прошлой жизни. Не успела я осмыслить нелепую игру магии, обрядившую меня в самый бесполезный на данный момент предмет на свете, как меня вдруг затрясло. Озноб зародился где-то в глубине тела и начал выбираться наружу, захватывая всё моё существо.
— П-плед д-дай, — хрипло, не с первой попытки смогла произнести я и отчаянно застучала зубами: холод усиливался.
Кайлеан Карагиллейн моргнул, закрыл рот, выражение его лица переменилось на осмысленное, и он накинул на меня приготовленный плед. Я закуталась, но помогло это мало — меня продолжало трясти от холода, который, казалось, только усиливался. Более того, что-то неладное было со зрением — нечто, напоминающее морозные узоры на стекле, наползало с периферии и сужало обзор.
— Как вы себя чувствуете? — тревожно спросил Кайлеан. По его отрывистому тону стало понятно — что-то пошло не так.
— П-п-плох-хо, — с трудом выговорила я и продолжила лязгать зубами. — Х-холодно... п-плохо в-вижу...
Белая слепота надвигалась, и сознание начало мутиться. Кто-то бесцеремонный стал трясти меня за плечи и злым, очень злым голосом восклицать:
— Сколько тебе лет? Сколько тебе на самом деле лет?
Сквозь пургу, заметающую рассудок, я улыбнулась этому нервному кому-то и, чтобы подбодрить его, решила поделиться одной театральной историей, которую мне рассказывала мама. Знаменитая французская актриса Сара Бернар должна была исполнить роль восемнадцатилетней Жанны д'Арк, хотя самой Бернар на тот момент было за пятьдесят. В пьесе был момент, где Жанну спрашивают о возрасте, и она отвечает. Весь Париж собрался на премьеру, готовясь освистать стареющую знаменитость. Когда настал всеми ожидаемый момент, и партнёр актрисы задал вопрос "Сколько тебе лет, дитя моё?", зал затаил дыхание в предвкушении. Сара Бернар, безусловно знавшая о готовящемся скандале, выпрямилась, расправила плечи, обвела притихший зал гордым взглядом и с вызовом, с неоспоримой уверенностью бросила в лицо зрителям непоколебимое: "Мне восемнадцать!" У актрисы получилось произнести эту фразу так, что все единодушно вскочили с места и наградили Бернар бурными овациями, хотя изначально планировали освистать её игру.
Казалось, я с блеском поведала театральный анекдот и весьма изящно обозначила свой истинный возраст, но меня почему-то продолжали трясти за плечи и орать "сколько тебе лет, сколько тебе лет", как будто никто ничего не слышал.
Ну и глупо. А по-моему, история была отличной.
Чтобы от меня отстали, я решила повторить красивый ход Сары Бернар, гордо выпрямилась, но дальше, кое-как совладав с трясущимися челюстями, я сумела только очень некрасиво — под клацанье собственных зубов — выдавить из себя "м-мне в-в-восемнадцать..." и услышала, как кто-то отчаянно ругается на древнеегипетском. Это был тот самый язык, на котором ругался Мартин после неудачной попытки меня поцеловать. По крайней мере, без конца звучало что-то вроде "Хатшепсут! Хатшепсут! Хатшепсут!"
Не было никакой Прибалтики, подумала я. Мартин тоже был из Ада. Что они, адские, все ко мне прицепились — одни убивают, другие трясут и орут...
Потом сошла снежная лавина и погребла под собой всё.
Сознание вернулось внезапно, как будто в ночной мгле включили свет.
Я быстро произвела ревизию ощущений: жива, лежу на кровати в комнате Кайлеана, одетая и накрытая. Чувствовалась слабость, но по сравнению с тем, что было раньше, состояние можно было считать сносным. Зрение тоже восстановилось, я ясно различала каждую мелкую трещину на потолке.
Никогда в жизни я не видела более красивых трещин. Потолок был прекрасен, и жизнь в человеческом теле была прекрасна.
Потом слева пришло знакомое ощущение чего-то беспокоящего.
Повернув голову, я встретилась взглядом с моим сокамерником. Он сидел в кресле, придвинутом к кровати, рядом стоял стул, на котором были расставлены какие-то банки с разноцветными жидкостями, чашки, стаканы.
Некоторое время мы молча созерцали друг друга.
Вид у Кайлеана был ещё тот. Осунувшийся, небритый, с покрасневшими глазами и всклокоченными волосами, он глядел на меня с мрачным выражением не то крайней досады, не то какой-то антипатии. Однако человеческим взглядом я не могла не отметить то, что ранее было недоступно кошке: Их Высочество были очень даже ничего, даже в нынешнем состоянии. Какая-то неуловимая изюминка делала его неидеальную внешность крайне привлекательной. И ещё Кайлеан показался мне моложе, чем казалось кошке, а стало быть, обрадовалась я, нам будет легче найти общий язык.
Словом, я решила, что Их Высочество тоже прекрасны, и теперь, когда мы наконец встретились лицом к лицу, настала пора выводить наши отношения на новый уровень — уровень гармоничного и мирного сосуществования двух интеллигентных людей.
Я повернулась набок, подложив руку под щёку, и миролюбиво улыбнулась.
— Привет, — сказала я.
— И почему вы всё время врёте, Данимира Андреевна? — с отвращением произнёс Кайлеан вместо ответного приветствия.
Моя улыбка несколько подувяла, гармония и мир плавно отчалили в туманную даль.
— Что значит — "всё время"? Только иногда... э-э-э... самую малость... по мере целесообразности...
— Своим бессмысленным враньём вы чуть не угробили и себя, и меня. Я понимаю, что в вашей Империи магия находится на примитивном уровне, но какие-то основные законы должны быть известны всем. Вы хоть понимаете, что на воплощение юной девицы требуется в сто раз больше магии, чем на воплощение трёхсотлетней дряхлой старушки? Я вытаскивал нас обоих из пропасти несколько дней! Кто бы мог вообразить, — шипел он, — что женщина в состоянии добровольно прибавить себе триста с лишним лет, и этим объясняются все странности?! За каким чёртом вам понадобился этот маскарад?
Их Высочество изволят беситься, что они, такие умненькие-разумненькие, не раскусили меня сразу, догадалась я и примиряюще сказала:
— Не сердитесь, Ваше Высочество. Мне просто было очень страшно.
— Страшно ей было... — продолжал шипеть Кайлеан. — С какой стати? Вас что, кто-то бил, пытал, морил голодом?
— Вы меня не гладили, — сказала я. — И вообще. Откуда мне было знать, что вы там задумали? Кто решил всё обстряпать втихую? Марш за подарком, сказали вы. И я, доверчивая, сделала так, как мне велели, и теперь за это получаю нагоняй. А по-моему, это нечестно. Кстати, где он?
— Кто?
— Подарок обещанный где?
Я немного полюбовалась оторопевшее-возмущённой физиономией Кайлеана, потом не выдержала и засмеялась.
— Это была шутка, Ваше Высочество. Не обижайтесь, я не могу сейчас быть серьезной, для этого я слишком счастлива. Не подумайте, что я тварь неблагодарная, я всё понимаю. Вы сделали мне лучший подарок в жизни, спасибо огромное! Я всегда буду помнить, что вы совершили.
Кайлеан долго глядел поверх меня, но я видела, как постепенно разглаживается его лоб, расслабляются губы. Наконец он произнёс уже более спокойным тоном:
— Я оказался не готов к тому, что некоторые факторы потребуют существенных энергозатрат, и в результате очутился на грани магического истощения. Нам придётся провести здесь какое-то время, чтобы нарастить силы перед переходом. А вам, Данимира Андреевна, даю три дня на приведение себя в порядок, потом, надеюсь, вы хоть немного поможете мне в библиотеке. Я уже догадываюсь, что многого ждать не приходится, но какими-то знаниями вы, похоже, всё-таки обладаете.
— Постараюсь искупить вину и сделаю всё, что смогу. Хотя виноватой себя не считаю.
Кайлеан сдвинул брови, но продолжил всё так же спокойно:
— Вам надо принимать пищу — понемногу для начала. Не вставайте, я принесу сюда. Несколько дней вам можно не покидать постель.
— Мне хотелось бы встать, сто лет не ходила, как человек! — Заметив, как Кайлеан нахмурился ещё больше, я поспешно уточнила: — Про сто лет — это фигурально. Можно мне дойти до кухни? — Я умоляюще сложила ладони. — Пожалуйста-пожалуйста!
Кайлеан посмотрел на меня с сомнением, но всё-таки кивнул.
— Попробуйте. Но не делайте резких движений, не переоценивайте своё состояние. Вам придётся заново учиться пользоваться человеческим телом. И обязательно пейте это, — он кивнул на разноцветные банки. — Три раза в день по четверти стакана.
Я протянула руку и подняла одну из банок. В прозрачной голубоватой жидкости плавало несколько полосатых стебельков. Я вспомнила прозрачные цветы, росшие у нас во дворе. Наверное, Кайлеан выкопал их из-под снега.
— А что это?
— Это то, что надо принимать три раза в день по четверти стакана.
Я закатила глаза. В некотором отношении Кайлеан Карагиллейн был неисправим. Может, ему не королём надо стать, а генералом? Или прорабом на стройке. Как он умудрялся быть тем управляемым простодушным Чудовищем?
Потом я осторожно приподнялась, села в кровати — комната чуть покачнулась, но это ощущение быстро прошло — и откинула плед. На мне была чёрная мужская футболка размера "Икс-Икс-Эль растянутый" и линяло-синие хлопчатобумажные рейтузы на резинке, которые в прошлом веке использовались для занятий спортом.
Наличие одежды меня одновременно смутило и порадовало.
— Вы меня... э-э-э... облачили? Спасибо. Не хотелось бы всё это время находиться без штанов.
Уголки рта Кайлеана наконец-то приподнялись.
— Пожалуйста. Это было... нетрудно.
Мне показалось, что вместо "нетрудно" он хотел сказать что-то другое, но углубляться в тему не стала. Ситуация и без того была щекотливая. Я и в постели-то решила не залёживаться, несмотря на слабость, только для того, что бы принцу Эрмитании не пришлось выносить за мной судно. Конечно, надо было как можно меньше задумываться о некоторых прозаических аспектах нашего сосуществования, но всё же я немного стеснялась.
Я опустила босые ноги на пол.
— Позже подберёте себе обувь. А сейчас идите босиком, вам лучше не надевать этого, — Кайлеан покосился на розовые "Джимми Чу", стоявшие рядом. — По-моему, если с этого упасть, можно и шею сломать.
— Вообще-то они удобные... Но когда у вас появится хоть чуточку свободной магии, умоляю — испепелите эту гадость в мелкий-премелкий пепел. И развейте по ветру. У меня с ней связаны дурные воспоминания.
Кайлеан некоторое время сосредоточенно разглядывал "Джимми Чу", потом заявил:
— Хорошо. Но перед испепелением покажете, как в этом ходят. У меня самого воображения не достаёт. Я вначале подумал, это пыточное приспособление типа "испанского сапога".
Я встала, и комната вновь покачнулась. Кайлеан крепко ухватил меня под локоть, и так, с его помощью, я двинулась на кухню. Каждый шаг в человеческом теле был труден, но доставлял мне неизъяснимое удовольствие.
В коридоре Кайлеан вдруг остановился и спросил:
— Данимира Андреевна, как вы сейчас себя чувствуете?
Я прислушалась к организму и сказала:
— Да вроде ничего. Голова немного кружится, но это с непривычки, потому что пол слишком далеко. А так вообще нормально.
— Тогда вы выдержите несколько вопросов, — сказал Кайлеан и подвёл меня к зеркалу. — Это важно.
Из зеркала на меня глянула тощая бледная немочь с синяками под круглыми совиными глазами и со спутанной копной волос, напоминающей взрыв на фабрике макаронных завитушек. Широкая футболка свисала с меня как с вешалки, тренировочные штаны обтягивали тощие ноги, из-за чего казалось, что я стою на ходулях, зато на коленках подлые штаны жизнерадостно пузырились.
— Ой, ужас какой, — я страдальчески сморщилась и отвернулась. — Нет-нет, я ещё слишком слаба, чтобы вынести это страшное зрелище. На самом деле я не такая, я немного симпатичнее... честное слово. Уведите меня прочь.
Кайлеан неразборчиво хмыкнул и отмахнулся.
— Оставьте кокетство, Данимира Андреевна, повернитесь. Мне нужно ваше отражение.
Я превозмогла себя и вновь взглянула в зеркало, мимоходом отметив, что красная нить на запястье в зеркале не отражается.
Нет, всё-таки ужас-ужас, опустите мне веки.
— Мне надо кое-что выяснить, — продолжал Кайлеан, — и я намерен истратить часть драгоценной магии на необходимые иллюзии, так что отвечайте правдиво... без этих ваших штучек. Знакома ли вам такая женщина: она очень похожа на вас, только глаза у неё... м-м-м... не серебристые... а зелёные... — он провёл рукой по лицу моего отражения и цвет глаз переменился. — Волосы у неё прямые и тоже другого цвета — почти белые... — Он снова провёл рукой вдоль зеркала, и волосы у зеркального изображения заструились светлым шёлком. — Кожа без этих ваших... — Кайлеан в затруднении пошевелил пальцами, — крапинок...
