Третий шаг. Книга 5. Иллюзия реальности

— Пора бы избавиться от детских страхов и фантазий.

— Или вновь вернуться к ним. Если мы не видим принципиальных, потенциально не снимаемых даже в самом отдаленном будущем ограничений на нашу деятельность, вопрос о том, созданы мы кем-то или появились естественным путем, имеет чисто теоретический интерес. Но коли что-то мы объявляем качественно недостижимым, резонно спросить себя: как мы оказались в этой клетке? Почему нам не позволено думать иначе? Кто он такой, который ограничил нашу свободу? Где находится? Как живет? И вообще, зачем ему было утруждать себя созданием мира с такими непутевыми и сварливыми существами, как мы?

— Это древний вопрос, ответ на который рациональным путем получить нельзя.

— Ты вводишь новое ограничение? — широко улыбнулся Месенн. — Еще одно? Как прикажешь понимать это твое "нельзя"? Рационально — нельзя, а как можно?

— Не топи. Сгоряча у меня вырвалось.

Месенн рывком поднялся. Удовлетворенно потянулся. Стряхнул с груди воображаемые крошки.

— Да, почему ты вдруг так вырядился? — не смог не спросить Олмир.

— Я не только одежку сменил. Еще я снял прежние запреты на старение моего человеческого тела. Не вечно же мне оставаться четырнадцатилетним пареньком.

— Кто тебя надоумил на сей подвиг?

Олмир заметил, что Месенн смутился. Тут же последовала догадка: конечно же, это Варька принялась его обрабатывать!

— Ладно, покумекаю о твоих словах на досуге, — задумчиво сказал Месенн, игнорируя последний вопрос Олмира. — Может, и найду возражение. Ключевой вопрос: допустимо ли вообще перечисленные тобой ограничения принимать за исходные. Возможно, они лишь следствие чего-то. Мне представляется, что наша способность "взять" единицу — более фундаментальное качество, чем перечисленные тобой умствования с иррациональностями. Единица — это ведь некая целостность. А кто нам вбил в голову, что можно выделять какую-то частную целостность из целостного мира? А потом еще приплюсовывать к ней вторую единицу и объявлять полученный результат двойкой?

— Ну, думай, думай.

— Думать, между прочим, всегда очень трудно. А в этой области — особенно. Так и возникает ощущение, что где-то над нами в нематериальности нависло нечто невидимое и абсолютно неосязаемое, управляющее всем, что с нами происходит, контролирующее все наши мыслительные процессы...

Они еще долго сидели, разговаривая на понятные только им темы. Потом в кабинет Олмира стала прорываться Варвара Миркова, герцогиня Лусонская, желавшая лично передать какой-то подарок Олми, сыну императора. У нее были веские причины лишний раз продемонстрировать Олмиру свою почтительность.

Прорвалась, несмотря на все препоны, выставленные перед ней императорской охраной. И через некоторое время три мага, взявшись за руки, отправились пить чай на Аратрон. Рассчитать, на каком удалении от Ремиты находилась теперешняя резиденция императора, наука Галактического Содружества не могла. Но для магов не существовало расстояний.

Кроманьонцы

Гибель космодесанта погрузила "Элеонору" в скорбную тишину.

Круглосуточно обрабатывались поступающие данные о внутренностях вскрытого "ядра" и обсуждались возникающие гипотезы о причинах гибели людей. Установили, что защитные механизмы Шара более изощренны, чем представлялось вначале. Внутри "ядра" быстро вырождались квантово-когерентные кластеры, в которых возникала какая-нибудь активность. Системы управления десантных ботов, использующие для надежности широкополосные ког-сигналы, были заблокированы. Нарушилось функционирование также некоторых компьютерных узлов космоботов.

В старину говорили, что Бог изощрен, но не злокознен. Зная законы Мироздания, можно заставить их служить себе во благо. Диапазон частот, по которым передавалась информация от одной квантовой частицы до другой, когерентной первой, был бесконечным. Используя данное обстоятельство, инженеры "Элеоноры" придумали простой способ, как преодолеть козни создателей Шара: последовательно менять несущие частоты сигналов. Послали внутрь "ядра" автоматический разведчик с новым оборудованием. Он успешно налетал несколько часов и вернулся на борт звездолета. После этого на "Элеоноре" начался производственный бум.

В течение нескольких дней были изготовлены модифицированные устройства связи и критические компьютерные узлы взамен штатных. Оборудованные ими автоматические космопланы доставили тела погибших на звездолет. Названная непосредственная причина их смерти шокировала Алексея Сковородникова: удушье. Не от мощнейших соударений и не от падения с большой высоты. Не от взрыва силовой установки и не от непосильной силы тяжести. А вследствие выхода из строя систем регенерации кислорода. Вот уж, невольно подумал он, не на пустом месте пели когда-то "мы рождены, чтоб сказку сделать былью..." Действительно, ныне техника человечества способна творить чудеса!

— Ник, — не удержался Алексей Сковородников от ехидного вопроса, — а на Марсе сейчас растут яблони?

— Что? — невольно переспросил застигнутый врасплох Ник Улин.

Поежившись под пристальным взглядом квартарца, Алексей Сковородников понял, что вопрос его не совсем уместен.

— На Марсе? Это что за планета такая? — спросил Яфет.

— Четвертая планета Солнечной системы, соседка Земли, — пояснил холе Ник Улин и снова повернулся в сторону сковородниковского фантома. — С чего это вдруг тебя заинтересовали марсианские яблоки?

— В мои времена песня была такая — "утверждают космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести". Так цветут они там?

— Не знаю. Посмотри в корабельном Информатории.

— Там ничего про это не говорится.

— Ну, значит, по возвращении. На Ремите.

— Как так?! — вознегодовал Яфет. — Почему в нашем Информатории нет данных про Марс? Это ж такой пробел...

— Там много чего нет, — пробурчал Ник Улин.

— Кстати, — сказал Алексей Сковородников, — я запросил не только справку по Марсу. Еще я поинтересовался, каким образом внутри Шара вырождаются эти ваши, как вы говорите, квантово-когерентные кластеры. Какой физический механизм при этом задействуется.

Вздрогнув, Ник Улин спросил:

— И что тебе ответила машина?

— Не ответила. Компьютер сказал, что существование данного эффекта противоречит современным научным представлениям. Это так?

— Ты задаешь слишком сложные вопросы, — в замедленном темпе сказал Ник Улин. — Вероятно, ты прав. Я переусердствовал, сосредоточившись на выявлении механизма возникновения энтропийной волны, и не обратил внимания на очередное необъяснимое явление.

— А! — вскричал Яфет. — Я всю ночь изучал ваши теории. Физики украли мою ключевую идею — появление множества следующих друг за другом импульсов когерентности. Мол, начальный энергосгусток много раз отразился от разных мест квантитной оболочки. Но я не пойму, почему энтропийная волна должна возникать с вероятностью одна вторая.

— Более сложный вопрос — каким образом в "ядре" оказалось столько К-энергии, — ответил Ник Улин. — В пространстве рассеялось около ста тысяч тонн массы. Умопомрачительное количество.

— Да, каким образом?

— У меня пока нет ответа, — сказал квартарский трибун, погружаясь то ли в собственные мысли, то ли в изучение новой порции выплеснутой на экраны информации.

После очередного обязательного сеанса связи с диспетчерской службой Межзвездного Флота вновь потянулись экспедиционные будни, до предела насыщенные работой.

Несколько суток внутрь "ядра" посылали только автоматические исследовательские зонты. Затем руководство экспедиции капитулировало перед научной общественностью, и на внутреннюю поверхность "ядра" была высажена первая группа астронавтов-исследователей. К концу недели там обитало уже человек тридцать.

Алексей Сковородников особо не вникал в результаты исследований внутреннего мира "ядра". У него были свои проблемы — читать и читать рекомендованные фолианты, решать предложенные задачи. Учиться, одним словом.

К концу второй недели новостей, поступающих из "ядра", стало до обидного мало, в компьютерной сети звездолета затихли обсуждения возникаюших научных теорий и предположений. По требованию большинства астронавтов руководство экспедиции приняло самое простое в этом случае решение: вскрыть следующее "ядро".

Второй раз прорыв квантитной оболочки был осуществлен с учетом накопленного неудачного опыта. Личный состав экспедиции собрали внутри звездолета, активировали внешнюю защиту "Элеоноры" — теперь знали, как надежнее всего противостоять энтропийной волне Шара. "Проникатель-2", вобравший в себя только самое необходимое оборудование, плотно приклеился к квантитной оболочке, пара минут — и его проходческий щит оказался внутри. На сей раз энтропийной атаки не последовало.

Три минуты, необходимые для калибровки анализаторов и получения первых данных о состоянии внутренней среды "ядра", казалось, невозможно было вытерпеть. Когда же по информационным экранам побежали первые ряды цифр, родилось всеобщее удивление: второй мир разительно отличался от первого. Сильный радиационный фон. Сила тяжести едва дотягивала до одной шестой земной, давление внутренней газовой среды и того меньше, температура около нуля по Цельсию. Вырождение квантовых кластеров шло быстрее: не за минуты, а за считанные секунды. Выстрелили рой мисентов — они перестали функционировать еще до падения на подстилающую поверхность. Пришлось повторить попытку, отстрелив мисенты с большей начальной скоростью.

В мастерских "Элеоноры" наладили массовое производство компьютерных узлов, приспособленных для новых условий, и после необходимых испытаний, вначале автоматические, затем и пилотируемые летательные аппараты приступили к исследованию нового мира. Практически сразу за ним закрепилось название "силикоидный" — из-за большой доли длиннополимерных молекулы, похожих на белковые, в которых атомы углерода заменены атомами кремния. Ник Улин утверждал, что перед ними открылась ячейка с силикоидной жизнью. Когда же на расстилавшийся внизу ландшафт были наложены так называемые матрицы Лонренка, в результате чего было выявлено множество свидетельств неестественности его формирования, квартарец заявил, что во втором вскрытом "ядре" присутствует разумная силикоидная жизнь. Его слова породили новую вспышку исследовательской лихорадки.

Пожалуй, только Алексей Сковородников не был охвачен азартом научного поиска. Его равнодушие донельзя возмущало Яфета.

— Ну что ты, как чурбан, опять уткнулся в свои талмуды? — выговаривал он товарищу. — Почувствуй историчность момента! Нам выпала такая удача! Ранее человеку попалось всего две планетки с силикоидной жизнью, но там все было гораздо проще, неинтереснее. А здесь! Да еще явственное наличие разумной деятельности!

— Что-то еще до сих пор не найдены носители этого разума.

— Найдем, никуда они не денутся. Найдем и контакт вступим, будь спок.

— Да я-то спокоен. Как танк в болоте.

— Глянь, какие интересные задачи можно порешать! Попробуй повторить расчеты. Объем внутренности "ядра" много меньше планетного, поэтому для сохранения экологического равновесия требуется дополнительная переработка отходов. Как в аквариуме. Оцени, какая должна быть доля подкачиваемой из квантитной оболочки энергии. Здесь можно применить несколько подходов — энтропийный, энергетический, массовый...

— Откровенно говоря, эта множественность подходов меня и напрягает.

— Как ни делай, если не допустишь ошибки, получишь один и тот же результат. Ты же сам говорил, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему один и тот же расчет может быть сделан разными способами, но иметь одинаковый ответ?

— Ну... — хола был в тупике, не зная, что сказать, и взглядом призвал на помощь Ника Улина, — ... значит, все верно.

— Я объяснял этот эффект уже много раз, — вынужден был ответить квартарец. — Чем фундаментальнее закон природы, тем больше у него различных формулировок и интерпретаций. Чем сложнее рассматриваемое явление, тем больше различных описаний его можно придумать. Тем больше независимых... ну, почти независимых научных теорий по его поводу можно создать.

— А какая будет правильной?

— Если все будут давать примерно один и тот же результат, значит, правильны будут все. И, одновременно, в каком-то отношении неправильны. Расхожее выражение "доказано наукой" в корне неверно. Наука ничего доказать не может. Нет у нее критерия истинности.

— Как так? — изумился Яфет.

— Да вот так. Есть критерий полезности: если ты сделал какой-то новый механизм, новое устройство, что-то улучшил — значит, ты с пользой употребил свой научный багаж. Однако надо четко понимать, что полезность и истинность — это совершенно разные вещи.

— Ну как же... — хола был обескуражен.

— Пожалуй, науке можно было бы претендовать на истинность, если б у нее была возможность утверждать, что ее описание явлений природы единственно, и иначе быть никак не может. Но как раз этот-то нюанс научный метод познания тщательно обходит стороной.

— Ну и что?!

Ник Улин пожал плечами.

— Если все рассчитано верно, проверено опытным путем — как это может быть неправильным?!

— Я разве говорил, что неправильно? Утверждение может быть верным в каком-то частном случае, но в целом неточным. Неполным. Некорректным. Вот, на днях ты изучал Цикл Карно, разбираясь с принципами работы тепловых машин. Помнишь?

— Конечно!

— Так вот, в свое время вершиной научной мысли считалось учение о теплороде, с помощью которого якобы передается тепло. Великий ученый древности Карно придумал свои циклы, представляя, как теплород перетекает от одного тела к другому. А потом разобрались, что никакого теплорода в природе нет. Тем не менее, Цикл Карно в науке остался.

Яфет в сомнениях покачал головой.

— В общем, следует смириться с тем, что построенная нами физическая картина мира — всего лишь одна из допустимых, и могут существовать еще множество других. Тем и ценны встречи с иными разумными — появляется возможность сравнить представления об окружающей реальности. Причем замечено: чем продвинутее цивилизация, тем больше расхождений накапливается в ее представлениях о природе относительно наших.

Яфет почмокал губами и, по всей вероятности соглашаясь, сказал:

— Как-то я встречал такое сравнение встречи с Чужими: идешь по большому лесу, где все деревья примерно одинаковы, и вдруг видишь одно растение, отличающееся от всех остальных. Срубишь его, и вся окружающая красота исчезнет. Это к вопросу о том, почему до сих пор не случилось ни одного вооруженного конфликта с иными разумными, которых опасались люди до выхода в космос. Я прав?

— По всей видимости. Вот тебе еще одно образное сравнение: эволюция Вселенной как рост дерева, у которого каждая ветка — цивилизация. Чем дальше цивилизации продвигаются по пути познания, тем длиннее их веточка, тем дальше и дальше удаляется она от соседних. И чтобы одной из них ощутить благоухание цветов другой, необходим непосредственный контакт.