— Никто и не собирался тебя благодарить, — подняться самостоятельно было непростой задачей, с которой я еле справился: тело не слушалось, мышцы стонали, каждая клетка мечтала поскорее сдохнуть. — Но ладно. Раз уж мы теперь здесь, веди, я пока не в состоянии. Ты же не захватил с собой антисептик?
Эрвин пошуршал пакетом:
— Неа.
— Заебись, — я закатил глаза и осмотрел катетер, мучительно размышляя, что будет хуже — отсоединить его или оставить. — Пошли.
Мы двинулись вперёд. Ноги по щиколотку утопали в тёплом и вязком веществе, которое я упорно называл илом, не давая мозгу даже попытки догадаться, что это на самом деле такое.
Скаут что-то беззаботно насвистывал.
— Ты вообще смотришь под ноги? — буркнул я.
— Не переживай, пока тут ничего нет.
— Очень надеюсь на это.
Шмяк-шмяк.
Чавк-чавк.
Буль-буль.
Тяжко. Очень тяжко.
— А что это вообще за типы? — задал я вопрос, который давно напрашивался.
— Которые в чёрном?
— Ага.
— Да я сам толком не знаю. Ай! — Эрвин споткнулся и еле удержал равновесие. — Какие-то очередные борцы за свободу и независимость, — в голосе скаута содержалось столько сарказма, что его можно было отправлять на экспорт.
— Партизаны?..
— Они самые.
— Марксисты? — усмехнулся я.
— Хрен их разберёт. Да это и не имеет значения. Сам знаешь, что идеология у таких ребят — просто ширма для бандитов, террористов или наёмников.
Я понимающе усмехнулся:
— Или и тех, и других, и третьих вместе взятых, — Эрвин был прав: я знал, как это бывает, поскольку долгие годы воевал с такими «идейными». И если в самом начале ещё встречался искренний энтузиазм и желание очистить родной край от белых колонизаторов, то сейчас все эти группировки были давно прикормлены и превратились в наёмников и пугало для общественности. Собственно, подобные шайки и сохранились лишь благодаря тому, что их существование было кому-то очень удобно и выгодно.
Эрвин продолжил:
— Ну вот и я о том же. Кажется, они называют себя «Фронт освобождения Ньянга» или как-то так… Короче, когда мы сидели у Торреса, я вышел в сеть, предложил информацию о картеле — и на меня тут же вышел их человек. Клянусь, и минуты не прошло. Разумеется, всё было с левых учёток, зарегистрированных на бомжей из гетто, — а жаль, мне очень бы пригодился живой контакт…
— Зачем? Договориться?..
Скаут фыркнул:
— За кого ты меня принимаешь, за дурачка?.. Я и тогда им ни на грамм не верил, потому и заминировал весь офис. Нет, мне контакт нужен для другого. Отследить сигнал, например. Или дикпиков накидать — пусть любуются.
Каждый шаг давался тяжелее предыдущего.
Дыхание тяжёлое, будто я бежал марафон, мышцы едва ли не рвались, тело покрылось липким мерзким потом. Старый дурак. Никогда не связывался с наркотиками и на тебе, на старости лет вляпался. Оставалось лишь догадываться, через какие адские муки проходила моя плоть на самом деле, без программного заглушения боли.
Эрвину приходилось не легче.
— Знаешь… чего нам… не хватает? — говорил он, делая паузы для вдохов. — Автопилота. Полноценного автопилота. Так хочется иногда… просто отгородиться от всего этого… дать телу команду, типа… идти туда иди делать то-то… а сам окуклился где-то внутри себя… и не по дерьму идёшь, а смотришь… сериал, там, или играешь… Круто бы было, да?..
Я не отвечал — берёг дыхание. Стойка капельницы давно стала для меня чем-то вроде посоха. С ней я чувствовал себя грёбаным волшебником, ведущим партию гномов через подземелье с гоблинами.
— Стой! — неожиданно застыл Эрвин. — Гляди.
Пришлось поменять несколько спектров, прежде чем я заметил, что под водой протянуты хитро сплетённые нити. Они перекрывали большой участок пола и перебраться через них, не зацепив ни одной, было практически невозможно.
Нити тянулись по стенам и скрывались в неприметных штольнях, из которых на нас смотрели разнообразные дула и жерла.
Моя работа. Совершенно точно моя, потому что я бы так всё и сделал.
Скаут выругался и присел на корточки возле одной из нитей, вглядываясь в мутную воду.
— Может, перерезать?
— Перережь, — ухмыльнулся я. — Но когда ты пойдёшь, самострелы всё равно активируются.
— Почему? — напарник покосился на меня через плечо.
— Как ты думаешь, если у меня нашлись датчики движения на все этажи и туннель, то единственный путь к отступлению я перекрыл бы сраной ниткой?
— Зараза…
— То-то и оно. К тому же, зная себя, могу сказать, что всё устроено так: нить реагирует на определённое натяжение. Если оно исчезнет — точно так же будет бум. Но не из всех стволов: часть выстрелит сейчас, а вторая — когда условный противник перегруппируется и двинется вперёд.
— Коварный ты мудила… Но всё-таки, — скаут, по-прежнему сидя на корточках, принялся осматривать нити, — как нам пройти?..
Я расплылся в улыбке, отвесил скауту хорошего пинка и отскочил назад, прижимая к груди капельницу.
Гипотетическим нападавшим пришлось бы худо: залп из почти десятка стволов да в упор — очень неприятная штука. Несмотря на приглушение звука, у меня в ушах порядочно звенело.
Эрвин поднял из воды измазанное в грязи лицо:
— Сука!!! — эхо унесло его слова далеко по туннелю. — Совсем что ли?!
— Спокойно, — хохотнул я.
— Спокойно?! Спокойно, Маки?! Я чуть не погиб!
— Ну не погиб же.
Скаут вскочил и бросился на меня. Я заслонился капельницей:
— Тише-тише! Смотри, — указал я на стены туннеля. — Все стволы — на уровне груди и живота, самое низкое — колени. И направлены немного вперёд. Тебе под водой ничего не грозило.
Напарник стоял напротив меня, сжав кулаки и тяжело дыша.
— Не благодари, — ехидно заметил я и кивнул вниз. — Как водичка?..
Через пару часов, несколько километров вонючих коллекторов, одну попытку Эрвина утопить меня в сточных водах и две мои попытки забить Эрвина насмерть стойкой от капельницы, на одной из городских улиц Корпа шевельнулся канализационный люк.
Его освещала вывеска круглосуточного автомата с напитками — причём работала одна вывеска, поскольку сам автомат был безбожно раскурочен, а напитки, судя по валяющимся рядом банкам и бутылкам, давным-давно смешаны с крепким алкоголем и выпиты.
— Вылезай, чего тупишь? — раздался сдавленный голос.
— Смотрю.
— На что там смотреть? Господи, вылезай, тут же задохнуться можно! Да и ты ни фига не лёгкий!
— А если тут кто-то есть?!
— Да какая разница? Мы так выглядим, что только из канализации и вылезать. Никаких подозрений.
— Я про «спецов», болван!
— Маки, я сейчас тебя сброшу!
— Ладно! Ладно! Надо же, какой нетерпеливый…
Люк медленно отодвинулся в сторону, показалась бутылка с лекарством и моя макушка. Никто на ни на кого не смотрел, улица пустовала, лишь горячий ветер гонял по тротуару пластиковые пакеты, да где-то вдалеке выла сирена.
Чтоб добраться до фургона, потребовалось примерно полчаса, которые я щедро заполнил типичным старпёрским брюзжанием. Это был единственный способ взбодриться, поскольку я находился на последнем издыхании: ноги не шевелились, мозги не соображали, лёгкие горели и вообще «мясная» часть меня была готова вот-вот отвалиться, оставив железную в одиночестве.
Старое пыльное сиденье, пахнущее газировкой и детскими страданиями, показалось самым родным, удобным и уютным местом на свете.
— Куда теперь? — поинтересовался я у скаута.
— Сейчас — спать. А завтра…
22.
— ...Продолжим расследование.
— Ты совсем идиот?! — рявкнул я на напарника, который вернулся в машину с двумя пакетами из магазина одежды и довольно скалился.
— Нет. Надевай!
Пятью минутами ранее этот полудурок резко ударил по тормозам и умчался чёрт знает куда, оставив меня посреди оживлённой дневной улицы в пробитом пулями фургоне. Я сидел в нём, как в аквариуме, вместе со своей дурацкой капельницей и гневно зыркал на прохожих, которые смели задержать на мне взгляд чуть дольше обычного.
Район считался хорошим: один из новых, модных и цифровых по самое не могу. Дизайнерские общественные пространства, составленные из шестиугольников, растения в кадках и клумбах, живые навесы, фонтанчики-водопады, розетки чуть ли не на каждом кирпиче. Всё такое стеклянно-легковесное, экологичное и заполненное модными хуесосами с их новыми гаджетами, стильными шмотками и молочными коктейлями без сахара, лактозы и всего остального, что входит в понятие «молочный коктейль».
— Я не буду надевать эту хрень! Мне и так жарко!
— Маки, какого чёрта? Я что, зря потратил деньги?
— Да, зря! Ты бы ещё шубу купил!
— Ай, как хочешь, — Эрвин завозился на сиденье, не обращая внимание на то, что фургон стоит посреди дороги и ему сигналит куча машин. — В этом твоя проблема. В тебе нет стиля. И ты не умеешь веселиться.
— О, это я умею, — мрачно заметил я, вспоминая всё, что натворил за прошедшие дни. — И ты назвал две проблемы.
— Нет, то было не веселье, — возразил скаут. — А вот это, — он указал на себя, одетого в длинный серый плащ и шляпу с широкими полями, — веселье!
Он смотрелся так тупо, что я не сдержался и фыркнул.
— Вот видишь! Стиль, Маки. Стиль превратил итальянских головорезов в крутых чуваков с томми-ганами. Стиль превратит двух старых вонючек в крутых детективов, которые идут по следу. Ты хочешь быть старым вонючкой? Я — нет. Я хочу крутизны и развлечений.
Моя попытка спрятать улыбку провалилась, и скаут воспринял это как личную победу:
— Именно! Об этом я и говорю! Тебе, может, умирать через час — и как ты этот час проводишь? Наслаждайся, сукин ты сын! Если и умирать, то в крутом плаще и хорошем настроении!
В стекло постучал очень прилично выглядевший негр в очках и рубашке с галстуком:
— Дед, убери тачку! Ни пройти, ни проехать, вон какая пробка собралась!
Эрвин опустил стекло — и чернокожий отшатнулся из-за вони, которая от нас исходила.
— Не понял, — удивился напарник. — Кто тебя вообще сюда пустил?
— Уж точно не ты! — огрызнулся негр. — Убери тачку, я опаздываю!
Эрвин повернулся ко мне:
— Ты слышишь то же, что и я, Маки? Оно правда разговаривает?.. Вали-ка отсюда, черножопый, пока я не взял и не…
— Что ты сказал?! — негр оскалился, открыл водительскую дверь и потянулся к Эрвину, но остановился, когда заметил возле своего носа пистолетный ствол. Заметил, помедлил секунду и исчез, да так быстро, словно всю жизнь отрабатывал уход с линии огня.
— Вот и славно, — усмехнулся Эрвин.
До наших ушей донёсся отдалённый крик: «Больной расист!»
— Ну, может и расист, — пробурчал себе под нос скаут, когда захлопнул дверь. — Зато с пистолетом. А человек с пистолетом может позволить себе быть и расистом, и сексистом, и гомофобом, и кем угодно ещё. Пистолет вообще открывает огромные возможности для самовыражения.
— Знаешь что? — сказал я, когда фургон двинулся дальше. — К чёрту. Я надену эту хрень. Только капельница…
— Хе-хе, наш человек!.. — просиял Эрвин и похлопал меня по плечу. — Ножницы в бардачке.
Пара минут, немного кряхтения, разрезанный рукав — и я тоже стал похож на стереотипного частного детектива из фильма пятидесятых. И хотя я чувствовал себя полным идиотом, переодевание помогло встряхнуться и настроиться на позитивный лад. Эрвин прав, сколько можно ворчать?
Дорога постепенно забирала всё выше, сужаясь и превращаясь в серпантин. Зелени и модников становилось всё больше, а бетона над головами, наоборот, меньше. Под открытым небом на разноцветных, как детские площадки, мягких скамейках сидели модники и работали — или делали вид.
— Кстати, куда мы, собственно, едем?.. — запоздало поинтересовался я. С самого утра всё как-то не было времени спросить.
— Ты очень вовремя, — хохотнул скаут. — Масс Биотех. Медицина, фармацевтика, производство нейропротезов, в том числе для полиции и армии. Серьёзные ребята. Удивляюсь, почему этот район до сих пор не переименовали в их честь.
— Почему они? — я задал вопрос, уже подозревая, каким будет ответ. И Эрвин подтвердил догадку.
— Вчера в подвале меня чем-то зацепило твоё предположение, что в этом деле замешана Блю Ай. Я немного поискал, кто поддерживает избирательную кампанию нашего любимого Адама Юнгера, и Масс Биотех оказались в списке.
— И что? Они могли просто отстёгивать ему денег. У тебя есть доказательства того, что они замешаны или?..
— Лучше! — широко улыбнулся напарник. — У меня есть интуиция!
— А давай мы не будем больше полагаться на интуицию? — попросил я. — Если у тебя что-то есть, выкладывай, иначе я никуда не поеду.
— Спокойно, спокойно, — ухмыльнулся Эрвин. — Я просто тебя подкалываю. Следи за мыслью: скольким людям ты стрелял в голову?
Я нахмурился:
— Какое это имеет отношение к делу?
— Нет-нет, сперва ответь, — настоял напарник.
Вспоминать и пересчитывать покойников я не собирался, поэтому ответил уклончиво:
— Многим.
— А сколько из них выжили?
— Ни один, — кажется, я начал понимать, куда Эрвин клонит.
— Во-от!.. Даже в наш век высоких технологий выживание после отрывания головы выглядит фантастикой, а наш клиент жив-здоров и чрезвычайно активен. Катается по городу, раздаёт интервью, грозится найти убийц. О чём это говорит?
— О том, что у него хорошая медстраховка? — попытался я неуклюже сострить.
— Именно. Думаю, его лечили Масс Биотех: в медицине они впереди планеты всей. К тому же они не так давно запустили в производство линейку доступных органико-механических тел для неизлечимо больных людей, — Эрвин сделал пару движений ладонью в воздухе — и передо мной повис рекламный плакат: очередная поделка на тему витрувианского человека Леонардо да Винчи, правая половина которого представляла собой хитрый механизм.
— Ничего себе «доступных», — присвистнул я, увидев количество нулей в цене.
— Поверь мне, это ещё доступно.
— Стоп, — меня посетила интересная догадка. — А Юнгер ли это вообще?
— В смысле?
— Если они начали делать тела, то им ничего не стоило наклепать несколько копий нашего друга. Так что мне очень любопытно, в того ли Юнгера я попал, и если не в того, то где настоящий?
— Это очень правильный вопрос, — кивнул Эрвин и плавным движением смахнул рекламу. — Предлагаю задать его кому-нибудь в Масс Биотех.
Мы миновали уютный зелёный кампус и припарковались на залитой солнцем бетонной площадке, окружённой огромными персиковыми деревьями.
Парк, разбитый у подножия высоченной стеклянной пирамиды, выглядел чересчур аккуратным и искусственным: идеальный газон, по которому босиком гуляли люди, деревья, которые, похоже, стриг не садовник, а парикмахер, скамейки, навесы, качели, фонарики, фонтаны и небольшой деревянный амфитеатр. Всё словно игрушечное — тонкое, изящное, хрупкое. Стеклянная пирамида Масс Биотех тоже смотрелась до отвращения правильной и экологичной: зелёные стёкла первых этажей покрывал голографический лес, колышущийся на несуществующем ветру, а по небесно-синим окнам выше бежали ненастоящие облака.
