Только мы

— В таком случае у меня все, — встал Лорино. — Всего доброго.

— Как только что-то прояснится, немедленно докладывайте, — бросил ему в спину координатор.

Оставшись один, Халед встал и принялся бродить по кабинету, как неприкаянный, продолжая думать о случившемся. А затем взял телефон и набрал номер русского коллеги.

Вход один — ты сам вошел сюда.

Выход? Кто сказал, что он здесь есть?

Воля против воли — не беда,

Все равно я не останусь здесь!

Хэлл

Россия бурлила. Странные, даже дикие события последних дней выбили людей из привычной колеи. Поначалу видение огненного шторма, затем невозможное "хулиганство" байкеров, творивших такое, что ни в одни ворота не лезет. Ну как, скажите на милость, они исхитрились летать верхом на обычных мотоциклах?! Причем спросить было уже не у кого — все, кто мог ответить, ушли в черные воронки в небе по светящейся дороге, а оставшиеся пожимали плечами, сами ничего не понимая. Последних глодала обида за то, что их не взяли, бросив здесь, как какой-то ненужный хлам. После этого каждому человеку пришло свое видение, но общий их смысл был страшен — миру приходит конец, люди исчерпали данный им лимит. Психотерапевты и психоаналитики не справлялись с потоком пациентов, да и чем они могли помочь? Сами были напуганы до безумия. Последним ударом стали прокатившиеся по всей стране торнадо и ураганы, сопровождающиеся багровым цветом неба. Москвичи в ужасе наблюдали, как переломилась и рухнула Останкинская телебашня, но при этом, как ни странно, никто не пострадал. Даже находившиеся внутри выжили — дело обошлось несильными ушибами.

Люди кучковались, обсуждали случившееся, делали какие-то предположения, но никто и ничего толком не понимал. Все сходились на одном — происходит что-то очень серьезное. Но официальная власть молчала, делая вид, что все в порядке, что все, как всегда, списывая происшедшее на природные катаклизмы. Ученые, мол, скоро объяснят, что да как. Никто, понятно, в это не верил, в России народ давно отучился верить власть имущим, еще с советских времен, а уж теперь и подавно.

У многих бесследно исчезли близкие, они подавали на розыск в полицию, но там только разводили руками, говоря, что народу с каждым днем пропадает все больше. На ушедших байкеров даже не принимали заявления, бурча, что нет смысла искать. Однако куда-то девались не только байкеры, но и множество других неформалов — ролевиков, кукольников, музыкантов, художников, самодеятельных актеров, реконструкторов и многих других. Причем чаще всего люди возвращались в свои квартиры, которые затем оказывались пустыми. Некоторые пропадали в лесу, альпинисты не возвращались с маршрутов, туристы из походов. Возможно, они погибли, вот только тел так ни разу и не нашли. Впрочем, вскоре полиция и искать перестала, особенно после нескольких нашумевших случаев, когда кое-кто ушел на глазах множества свидетелей.

В небольшом кафе за двумя сдвинутыми столиками сидела небольшая группа разномастно одетых людей. Их возраст тоже был очень разным — от двадцати до пятидесяти, если судить по внешнему виду. Официантка, принеся кружки с пивом, скользнула по ним равнодушным взглядом. Она один раз попыталась вслушаться в их разговор, но эти вполне нормально выглядящие люди несли такой бред, что уши вяли. О каких-то там силах, других мирах, магии, заклинаниях, гномах и орках. В общем, полная чушь. Впрочем, плевать, чего только в баре не наслушаешься. Главное — платят, не буянят, не матерятся. И ладно.

— О, пивко! — оживился полноватый живчик в джинсовом костюме и хайратнике. — Может, в последний раз пробуем...

— Ты думаешь, ТАМ пива не будет? — скептически изогнула бровь черноволосая девушка в облегающем черном платье.

— А кто знает, что будет ТАМ? — усмехнулся еще один парень, нескладный очкарик. — Но я здесь все равно не останусь. Я попрощаться пришел. Все же кое-что здесь мне было близко...

— Нам будто не близко... — тяжело вздохнул коренастый крепыш в кожаном жилете.

— Хочешь остаться?.. — насмешливо поинтересовалась белобрысая некрасивая женщина лет тридцати, очень небрежно одетая.

— Что я псих, что ли? — хохотнул крепыш. — Здесь все кончено. Лазарь нам показал, да и Беспалый то же самое говорил. А как уходили байкеры вы сами помните...

— Да уж такое не забудешь... — хохотнул потасканного вида болезненно худой паренек. — Жаль, мы уходим тихо. А то долги кой-какие остались, особенно с урлой...

— А что с ними можно сделать? — презрительно фыркнула черноволосая. — Здесь все прогнило. Знаешь, я рада, что нам дали шанс, хоть и жаль родителей. Но им ведь ничего не объяснишь — просто не поймут.

— Не поймут... — со вздохом согласился очкарик. — Считают, что существует только то, что можно потрогать руками. Мне до сих пор бросает в дрожь, как вспомню, что из меня пытались сделать менеджера... — Он брезгливо передернул плечами. — Только не вышло. Кстати, ребят, а вы заметили, что тех, кто сдался, не позвали?.. Не инициировали?..

— Скорее, их звали, но они не услышали, — возразила белобрысая и процитировала. — "Они сами завязали себе глаза. Они сами заткнули себе уши".

— Все равно жаль, — понурился крепыш. — Сколько вместе пройдено было, а потом... — Он обреченно махнул рукой. — Тор, например, даже говорить о нашем не хочет, он теперь Александр Васильевич, уважаемый коммерческий директор... Тьфу!

— Он сам выбрал, — безразлично пожала плечами полноватая мрачная шатенка.

— Грустно все это... — сказал кто-то еще.

— Каждый отвечает сам, — оторвавшись от пива, пробурчал живчик.

— Ты еще скажи, что "каждый выбирает по себе", — вспомнил слова старой песни крепыш.

— И скажу! Это именно так. И не хрен пенять на обстоятельства! Сам выбрал — сам и виноват. Все, точка, конец цитаты!

В этот момент в кафе ввалилась "конкретная" компания коротко стриженых, громко хохочущих молодых людей.

— Приперлись, гопники паскудные... — скривился крепыш. — Последние минуты спокойно не посидеть...

— А не хрен ли с ними? — зло усмехнулась черноволосая. — Давайте лучше прямо отсюда свалим, а? Пусть поглядят!

— Может, поквитаемся напоследок? — предложил очкарик.

— Зачем?.. — укоризненно посмотрела на него белобрысая. — Они и так уже наказаны, страшнее не накажешь. Ты только подумай — их лишили надежды на что-либо вообще! Они этого еще не осознают, но вскоре...

Она зловеще оскалилась и добавила:

— Так что уходим. Мы здесь просто лишние!

— Официантка, счет! — повернулся в стойке бара крепыш.

Ролевики вывернули карманы и побросали на стол все свои, уже не нужные им деньги. Затем дружно встали, каждый поднял сжатую в кулак правую руку вверх. И мгновенно изменились, словно выпрямились, сбрасывая с себя груз лет и безнадежности. Между их кулаками возникло золотистое сияние, распространяясь с каждым мгновением все больше, охватывая их собой. Из ниоткуда раздалась нечеловеческая, завораживающая музыка. Работники и посетители кафе в недоумении и страхе уставились на происходящее, ничего не понимая.

— Эй, вы чо там? — тупо выдавил один из гопников. — Охренели, бля?.. Ща мозги вправим...

— Себе вправляйте! — брезгливо бросил кто-то из ролевиков. — Оставайтесь и варитесь в своем дерьме! А мы уходим туда, куда никого из вас никогда не пустят! Счастливо оставаться!

С этими словами каждый ролевик сделал шаг вперед и растворился в золотом тумане, оставив после себя звенящую тишину. Туман тут же рассеялся. Потрясенное молчание упало на кафе. Даже гопники с раскрытыми ртами смотрели на место, где только что стояли неформалы.

Глава 13

Идти — не дойти, и петь — не допеть

Странники, эхо миров,

Летящие в воздухе искры небесных костров.

Шмендра

Полковник Новицкий сидел за своим столом и хмуро смотрел на опустевшую рюмку — привычное средство не помогало расслабиться. Да и о каком расслаблении речь, когда творится такое? Когда все висит на волоске? Начальство трясло его как грушу, требуя хотя какого-нибудь результата, а он ничего не мог сделать, хуже того — почти ничего не понимал. Неформалы по-прежнему выскальзывали из пальцев, уходя неизвестно куда. Ни один из исчезнувших не вернулся и не дал о себе знать даже близким.

О том, чтобы поймать Лазарева или кого другого из ключей или замков речи уже не шло — Новицкий успел убедиться, что это попросту невозможно. Попробуйте поймать того, кто способен мгновенно перемещаться куда угодно! А стрелять на поражение нельзя. Полковник вспомнил, что случилось с принцем Фейсалом после убийства ясноглазых, и содрогнулся. Да и патриарх не просил, а умолял ни в коем случае не причинять какого-либо вреда неформалам, говоря, что последствия будут необратимыми.

На память пришел разговор с высшими церковными иерархами, которым о происходящем сообщил Папа Римский. Они, впрочем, и сами о многом догадывались, а кое-что и знали точно. Бегство с Земли всех, кто не принимал "ценности" этого мира, перепугал церковников до смерти, они-то, в отличие от мирских властей, прекрасно понимали, что это означает.

— Господь забирает лучших... — губы Патриарха, когда он произносил эти страшные слова, дрожали. — Мне страшно, но я обязан сказать это вам. Видимо, вскоре грядет Суд... Тот самый Суд...

— А вы где были и что делали?! — с яростью выдохнул Новицкий. — Виллы себе покупали и мерседесы?! Это же ваш долг был — научить людей, что можно, а чего нельзя делать по законам Всевышнего!!!

— Наш... — опустив голову, признал Патриарх. — Мы крепили Церковь, думали, что Бог нас за это простит, а Он не простил...

— И что теперь, всем каюк?! — буквально выплюнул полковник. — Что теперь делать?!!

— Не знаю... Мы сейчас вызвали в столицу не замешанных в наших сварах священников. Из глубинки, не испорченных, не принимавших реалии нашего мира. Они были слишком неудобны своей фанатичной верой, и их ссылали в дальние епархии, чтобы не мешали. Поймите, мне тоже не нравилось происходившее, но я ничего не мог сделать, слишком сильна система, интересы слишком многих были затронуты...

— Попрошу вас все же кое-что мне прояснить, — с огромным трудом взял себя в руки Новицкий. — Почему лучшими считаются те, кто практически ничего не достиг в жизни? Они же даже пользы никакой почти не приносили, эти ч... — он едва не чертыхнулся, — неформалы. Их же очень мало!

— Понимаете, так вышло, что сейчас те, кто раньше уходили в скиты, служили родине верой и правдой, не жалея себя, несли на себе наибольшую ношу, стали уходить в неформалы, не найдя себя в других сферах, — неохотно выдавил Патриарх. — Они стали ненужными в мире, где все определялось деньгами, они были немым укором тем, кто хотел только успеха, раздражали самим своим существованием, своей непохожестью на остальных. Ведь такие люди не приемлют корысти и лжи, им нужно служить настоящему делу. А раз такого дела здесь нет, то они просто отстраняются от мира, чувствуя себя в нем лишними. Они неспособны просто жить, ни к чему, кроме собственного успеха, не стремясь — им нужно нечто большее. Не все из таких, правда, становятся неформалами. Кое-кто находит себя в армии, другие занимаются каким-либо искусством, например пишут песни, картины или книги, третьи просто бродят по миру в тайной надежде найти свой путь, но так и не находят. Обычно. А сейчас им открылись все дороги, но, учтите, эти дороги только для них, нас туда не пустят.

Патриарх на мгновение замолчал, тряхнул головой и тоскливо взглянул на полковника:

— Вы, наверное, хотите также знать, чем они так важны для нашего мира. Дело в том, что они обычно лучше, честнее и добрее окружающих, что, впрочем, ясно из уже сказанного, но я повторю. А поэтому плохо приспосабливаются, да и не хотят этого делать. Но самим своим существованием они дают другим пример, не позволяют окончательно оскотиниться. И вот они уходят. Вы представляете во что превратится человечество без них?.. Я — нет...

— Когда массово уходили байкеры, я ощутил, словно из мира вырвали что-то живое... — задумчиво произнес Новицкий. — Возможно, это была реакция того, что Вернадский назвал ноосферой?

— Не уверен... — качнул головой Патриарх. — Церковь, как вы знаете, официально не признает данную теорию.

— Да плевать я хотел на то, что вы признаете или не признаете! — снова взорвался полковник. — Я к вам пришел, чтобы спросить совета! Что делать?!! Это мне скажите! А свои догмы оставьте при себе!

— Я уже говорил, что мы вызвали в столицу лучших священников, — вздохнул Патриарх. — Настоящих. Неформалы, к счастью, уходят не все вместе, а постепенно. Мы хотим попытаться поговорить с ними, попросить не уходить. Должны же они понимать, на что обрекают нас?!

— Думаю, мы их так достали, что им уже все равно... — обреченно махнул рукой Новицкий. — А наше ведомство на них еще и настоящую охоту затеяло. Хорошо хоть никого убить не успели, вовремя спохватились...

— Именно, что вовремя, — с какой-то непонятной интонацией подтвердил патриарх. — Может, и вам стоит попробовать поговорить с уходящими?

— И что мне им сказать? — иронично поинтересовался полковник. — Я не оратор. У ваших монахов будет больше шансов.

— Сомневаюсь. Неформалы если кого и уважают не из своих, то только людей, полностью отдающих себя делу, не рвачей. Бизнесменов на дух не переносят, считают, что именно они своей бесконечной алчностью привели мир к краю пропасти. По крайней мере, так говорили немногие неформалы, с которыми нам удалось пообщаться. Еще до этих событий. К сожалению, мы не восприняли их слова всерьез...

— А вы сами разве не бизнесмены?.. — язвительно спросил Новицкий. — И как это совмещается с заповедями Христовыми? Помните, как Христос поганой метлой выгнал всех менял из Храма Божьего? А вы что делаете?! А потом удивляетесь, что к вам не идут?! Люди же не слепые, они все видят!

— По больному режете... — опустил голову Патриарх. — Думаете, я всего этого не понимаю?.. Понимаю, но опять же ничего поделать не могу. Система сильнее меня! Но сейчас речь уже не об этом — сейчас речь о том, будем мы вообще или нет. Понимаете?!

— Понимаю, — скрипнул зубами полковник. — Теперь уже понимаю. Что ж, благодарю за информацию. Прошу, если у вас получится переговорить с уходящими, сообщить мне обо всем, что они скажут.

— Сообщим, — пообещал Патриарх.

— Всего доброго!

Новицкий вспоминал этот разговор и кривился. Ничего у попов не вышло! Неформалы говорили одно, хоть и по-разному — поздно. Уже все поздно, все предопределено, ничего изменить нельзя. А сказав это, уходили все в тот же золотой туман, будь он проклят.