Приёмыш

— Да... Сейчас начнётся драчка за Индию и Китай. Я слышал, что Вашко да Гамма ушёл на двух кораблях за Африку.

— На картах Медичи указан путь за Африку. Он лежит вдоль берега Южной, чёрт побери, Америки и значительно южнее Африки. Не вдоль её побережья. На карте показаны направления ветров и течений. Золотая карта. Медичи и здесь прогадали.

— Что-то не везёт им после смены главы семейства. И корабли потеряли, и деньги, и власть.

— Ты, Франсиско, возьми в оборот Хуана Гонсалеса. Пусть наши братья не боятся раскрыться перед ним. Покупайте его очень дорого. Если он из Америки, он не купится и будет стоять на своём, а если купится, мы узнаем, кто он. Но бережно, Франси... И возьмите в оборот общины сефардов с которыми он работает. Вытрясите их.

— Будет исполнено, Ваше Святейшество.

— Да... Что там с Кристобалем Коломбо? Разобрались, что он несёт?

— Он, Ваше Святейшество, проповедует здесь в Риме. Два раза слушали его на Совете Восьми. Ереси не выявили. Пытали. Второй уровень выдержал, на третьем стал бредить и впал в ступор. До этого просидел отшельником больше года в Сиракузских катакомбах . Святой Луции, если точнее сказать. Там набрал сторонников. Двадцать восемь учеников. Сейчас они живут в развалинах пентографа — некрополя на берегу Тибра. И их уже значительно больше. Счёт идёт до тысячи братьев. Он прослушал курс теологии в Коимбрском университете в девяносто четвёртом году.

— Что он проповедует?

— Основная его мысль — это спасение Святого Престола от еретиков, реформаторов и франкской ереси , и охрана лично тебя, Родриго.

— Меня?!

— Он призывает создать братство воинов Святого Престола и присягать лично тебе.

— Это весьма актуально в теперешних претензиях Фанкии и Арагоны. Кто знает, не захотят ли они и Папскую область присоединить к Неаполю. В девяносто четвертом году нам пришлось прятаться в том же некрополе от Карла.

— А также он требует от братьев тренировать и разум, и тело, и душу. Коломбо учит их писать, считать по десятеричной системе, заставляет их трудиться и молиться. Они разбирают завалы и возводят стены крепости. В помощниках у него его младший брат Бортоломео. Ему сорок девять лет. Он на десять лет младше Кристобаля. Его братия работает в госпиталях, роет могилы, приютили у себя сирот. А ещё, он каждый вечер играет на флейте. Хорошо играет.

— На флейте?! — Удивился Папа. — Приведи его сюда. Завтра.

— Слушаюсь, Ваше Святейшество.

* * *

1497 год

— Ты уверен, Зараза? — Спросил командир БДК начмеда.

— Олег Николаевич, ну вы меня обижаете. Я же оканчивал специализацию "пластическая хирургия", и неплохо работал на "гражданке" до падения рубля. И совсем не "ботаксом" зарабатывал, а действительно хирургией. Причём правил такие носы и уши, что вам и не снилось.

— Упаси господь... То есть, из Карла Львовича — Христофора Доминиковича ты слепишь?

— Я сказал бы, — "легко", но слишком суеверен, и лучше сплюну три раза в вашу сторону.

* * *

— Карл Львович, как ваша латынь и другие языки? — Олег сделал ударение на "Ы" в обоих словах.

— Коллеги говорят, что нормально. Мы с Христофором три года вместе. Мой музыкальный слух вроде меня не подводит.

В команде "Лошарика", как-то само получилось, подобрался экипаж или с музыкальным образованием, или с музыкальным опытом. Практически все пели и играли на различных музыкальных инструментах. Даже молодёжь.

Карл Львович Лыков — главный акустик, был дипломированным флейтистом. Как не странно, но и Христофора в детстве заставляли играть на флейте, но он её ненавидел, хотя и сейчас играл сносно.

— Смотрите, Карл Львович, у вас будет серьёзный экзаменатор, в Португалии появился его брат Бартоломео. Александр сказал ему, что вы, то есть — Христофор, уехал в Геную к отцу.

— Его отец ещё жив?

Олег хмыкнул.

— Наши агенты сообщают, что преставился. "Ваш папа" умер в том году под зиму.

— Какое горе, какое горе... — Сказал Карл Львович серьёзно.

— Как ваши теологические уроки?

— Всё, как "Отче наш..." ... Зазубрил. Устав ордена выучил. Молитвы, службу. За три года, это не сложно. Сложнее дались легенды тамплиеров. "Золотая лестница космосов" — это нечто. Сами понимаете, бред сложно запоминать, пришлось облекать его в некую логическую систему. А все остальные легенды — легкотня: Атлантида, Бунт Сатанаила, Грааль, Агасфер...

— Если надо будет вспомнить, возьмёте в тайниках. При необходимости.

— Я понимаю. Систему знаков и места закладок помню.

— Почтовые ящики наши люди подготовили. Фото и планы я вам покажу. Да и спутниковая система позволяет пользоваться радио и факсимильной связью. Но это всё потом. Сейчас вам предстоит год молчания и затворничества, постов и истязаний. И ещё столько же потом говорильни. Не передумали? Будет очень трудно.

— Курс тренинга прошёл и закрепил. Готов к обезличиванию. Не сомневайтесь, Олег Николаевич.

Комкор ещё раз внимательно посмотрел на Карла Львовича и мысленно сравнил его с портретом Колумба. Карл был похож на него и сейчас, в своём натуральном обличии. Высокий рост, вытянутое лицо. Такие же миндалевидные глаза и длинные вьющиеся каштановые волосы. Только нос был тонок, а надо было сделать покрупнее и с горбинкой. И рот слегка "расширить".

* * *

Глава двадцатая. 1500 год.

Папа Александр Шестой смотрел на смиренно стоящего перед ним высокого, длинноволосого шатена: в чёрной рясе и с чёрной кожаной шляпой в руках.

Глава Римской Церкви протянул правую руку вперёд, и монах, бросив шляпу на пол, обхватив двумя ладонями кисть протянутой руки, приник к ней губами и упал на колени. Он стоял на коленях, склонив голову и прижав ко лбу руку Папы, а тот не очень уверенно пытался её вырвать.

Обычно, даже принцы и короли, целовали его ногу. С таким нахальством, как сейчас, Папа ещё не сталкивался.

Родриго Борха смотрел на чистые, густые, вьющиеся, каштановые с проседью волосы Коломбо с изумлением. От волос чем-то приятно пахло.

— На удивление, ты чист телом, монах. А душой?

— В чистом теле — чистый дух, Ваше Святейшество, — ответил тот, не поднимая взгляда с мозаичного пола.

— Ты монах? Клирик?

— Нет, Ваше Святейшество.

— Какое тогда право ты имеешь проповедовать истины Христа?

— По велению Девы Марии — его матери. Я говорю с ней и со спасителем.

— И что же они тебе говорят? — Усмехнулся Борха.

— Говорят, что ты один — истина и тебя надо слушать и охранять, чтобы сберечь веру в Спасителя Нашего. Ты — наместник Бога на земле и тебе, как и Христу должны все присягать на верность.

— Это что-то новое. У братств до сего времени было три обета, а ты предлагаешь ввести четвёртый?

— Я не предлагаю, я уже ввёл. Все братья нашего Ордена Иисуса поклялись защищать не только веру в Спасителя, но и веру в твою непогрешимость. Что бы ты не делал в этом мире.

— Ты в своём уме, Коломбо? Непогрешимость? Даже если я тебя сейчас зарежу кинжалом, я не коснусь греха?

— Да, Ваше Святейшество. Значит так надо Богу. Ты руки и тело его. И нет у него иных рук, кроме твоих.

— Но заповеди?

— Цель оправдывает средства, а высшую цель Господа нашего знаешь только ты, Ваше Святейшество.

Борха посмотрел на Коломбо, усмехнулся и сказал, наконец-то забирая свою кисть из его ладоней. — Хорошо. Я сейчас отрежу тебе палец на руке. Что ты скажешь на это?

— Я попросил бы тебя, если тебе это не принципиально, отрезать любой палец на ноге.

— Почему? — Удивился Борха.

— Без пальца на руках, я буду хуже играть на флейте, но если тебе нужен именно конкретный палец, возьми его.

Борха засмеялся и воскликнул.

— Ах, да! Ты же ещё и флейтист. Я забыл. Сыграешь мне?

— Сыграю, Ваше Святейшество. Пусть мне вернут флейту.

Борха хлопнул в ладоши и прошёл на возвышение из семи ступеней, где сел в кресло, в подушки, с вышитыми на них лилиями.

Из-за портьеры вышел его племянник и госсекретарь Франсиско. В руках перед собой он нёс флейту, вырезанную из тёмного дерева. Передав её Коломбо, секретарь снова скрылся за портьерой.

— Что тебе сыграть, Ваше Святейшество? Лёгкое, или бодрое?

— Изобрази свою жизнь.

Коломбо подумал, смочил языком губы, потом промокнул их белым платком и заиграл. Вся композиция уложилась в тридцать два такта.

— И всё? — Даже расстроился Борха. — Такая короткая жизнь? Тебе шестьдесят лет... И это всё?

— Это была прелюдия, а тема жизни ещё не написана. Она в ваших руках, Ваше Святейшество.

Борха дёрнул головой из стороны в сторону.

— Сыграй просто так. У тебя хорошо получается.

— Просто так, — задумчиво сказал Коломбо. Он опустил голову ещё ниже, почти прижав подбородок к крепкой груди воина, потом прикоснулся инструментом к губам и сыграл мелодию "Одинокого Пастуха" и сразу за ней "Полёт кондора".

Борха дослушивал композицию чуть склонившись вперёд и прикрыв глаза ладонью правой руки, локоть которой упирался в подлокотник.

Когда музыка прервалась, Борха сместил ладонь на лоб, а потом, как бы стирая что-то с лица, с усилием провёл ею до подбородка.

— Подойди ко мне и посмотри мне в глаза, — приказал Папа.

Коломбо сделал несколько шагов вперёд и оказался на предпоследней ступеньке. Подняв от пола взгляд, он соприкоснулся с идущей от Борха силой. Тёмно-карие глаза Папы пытались проникнуть в Коломбо и навязать свою волю, но сила его взгляда, не встретив препятствий, отразилась от множества маленьких серо-голубых зеркал, вернулась и растворилась в Борха, и он это почувствовал физически. Стократный возврат энергии наполнил грудь чистотой чувств, а голову чистотой помыслов. У Борха вдруг возникло понимание, что он один в этом злобном громадном мире, и его окутал страх.

Борха смотрел в серо-голубые глаза, нашёл в них покой, и страх отступил. Проверив себя, Борха не почувствовал какого-либо контролировавшего его гипнотического воздействия и понял, что это действительно только его силы, и только его мысли, а не гипноз Коломбо.

— Так что же ты хочешь, брат? — Спросил Борха.

— Позволить мне заниматься тем, чем я занимаюсь.

— А чем ты занимаешься?

— Я готовлю тебе воинов за души и разум. Послушных и преданных только тебе воинов, которые разойдутся по всему свету и подготовят таких же, как и они. Преданных только тебе и Римской Церкви. Через них Римская Церковь и ты сможешь править миром.

Борха недоверчиво усмехнулся.

— Сколько у меня, той жизни, чтобы успеть начать править миром?!

— Я разработал систему подавления личности, — сказал Коломбо, опуская взгляд. — Самоподавления. Я проверил всё на себе и на своих первых учениках. Многочасовое повторение молитв, чередующихся с исповедями, покаяниями с умерщвлением плоти и общением с тремя ипостасями Бога.

Эти экзерсисы приводят послушника в состояние постоянного страха перед Богом и одновременно воодушевления и, в конце концов, вызывают видения Христа и апостолов. Через тридцать дней послушник начинает управлять видениями, получая экстаз и избавляется от прошлого личного мира и чувств.

Под контролем руководителя он учится концентрироваться и погружаться в суть вещей и событий. И подчинять своё тело и разум приказам вышестоящих. Любым приказам, Ваше Святейшество. Там много чего ещё. В нескольких словах не расскажешь.

— Ты слышишь и видишь Иисуса Христа и Деву Марию? — С подозрением спросил Папа.

— Я не обольщаюсь. И никто из наших братьев тоже. Мы не пересказываем наши видения. Мы проповедуем прописные истины. Всё это ради понимания сути написанного, но не интерпретация истины.

— И как это всё пришло тебе в голову, Коломбо.

— Когда море поглотило "Санту", я увидел Деву Марию. И стал видеть её часто... Когда захочу. Она рассказала мне, что люди, слушавшие Христа, были не готовы принять "истину". Каждый понял её по-своему. Оттого и раскол, ереси. Чтобы принять истину, надо готовить тело и душу, как почву перед посевом. Мы будем пахать для тебя почву, Ваше Святейшество, и вырывать сорняки. На самом деле, я не обольщаюсь, что, действительно видел Деву. Просто мне пришло понимание в такой форме.

— Ты заинтересовал меня. Я бы хотел как-нибудь с тобой поговорить. У меня сейчас нет времени...Чем тебе помочь? Что тебе надо?

— Нам было бы проще, если бы Великий Престол признал наше сообщество, как "орден". А больше нам ничего не надо, если позволишь оставаться в развалинах "пентаграммы". Думаю, вскоре мы восстановим крепость. Можно было бы оставить её нам. Мы организуем в ней университет, колледж и начальную школу. И тюрьму.

— Там уже была и тюрьма, и наше убежище в девяносто четвёртом году, но её разрушили пушки Карла VIII. Действительно, не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь, — сказал покачав головой Борха. — Мы как раз хотели начать её восстанавливать. Быть по сему. Зайдёшь завтра за буллой. Как вы хотите называться?

— Общество Иисуса — Иезуиты.

— Быть по сему! Провозглашаю Общество Иисуса и "Regimini militantis ecclesiae "! — Сказал Борха, хлопнув в ладоши.

* * *

От пятиконечной "звёздчатой" крепости не осталось даже стен. Только россыпь колотого камня, лежащего на возвышении около трёх метров.

В центре крепости торчали, как гнилые зубы, остатки высоких башен и гора камней бывшей крепости "Ангела" и древней усыпальницы римских императоров. Сама усыпальница уже давно использовалась, как тюрьма, но сейчас, естественно, пустовала, но была вполне пригодна для нужд братии.

Это было место, где и в будущем стоял знаменитый круглый, четырёх-башенный замок "Святого Ангела". Но сейчас здесь лежали руины.

Два луча бывшей крепости-звезды касались правого берега Тибра, делавшего здесь небольшой изгиб.

Послушники и братья спокойно заслушали текст буллы о создании ордена Иезуитов, зачитанный Коломбо после мессы, и вернулись к своим обязанностям и урокам.

Коломбо, или как его звали в другом мире, — Карл Львович Лыков — главный акустик подводной лодки специального назначения, в народе прозванной "Лошарик", прошёл в бывшую усыпальницу императоров Рима.

Она была полностью погребена под камнем, и только откопанный кем-то вход в неё зиял чернотой, как пещера в горе. Несколько послушников прошли в некрополь раньше него, неся с собой мешки, инструменты и факелы. Это были проходчики. Они пробивали из подземелий некрополя туннель в сторону Ватиканского холма.

Подземелья, как и некрополь, тоже были пустые. Узкие коридоры, пробитые древними романами в песчанике, соединялись в виде квадрата. В центре, похоже, была усыпальница императорской семьи, в коридорах — комнаты для захоронений римлян попроще. В некоторых "гробах" стояли пустые саркофаги.

— Отличное место для экзерсисов, — подумал Генерал Ордена и усмехнулся.

Коломбо не сказал Борхе всего, а если бы сказал, то его бы сожгли на костре. Используемая им методика и техники тренинга после трех месяцев давали эффект реальности общения с вызванными искусственно галлюцинациями.

Прошедший до конца тренинга человек не терял разум, и относился к окружающему миру так же критически, кроме одного — начинал разговаривать с вызванными им молитвами святыми и Спасителем.