— Да я, в общем-то, и не верю, — честно ответил я, стреляя из волкитного орудия в расплетенную моей волей дыру в коконе.
Жуткий визг стал мне ответом, но погань, потерявшая половину тентаклей и часть торса, фактически на субзвуке убежала вглубь селения. Придавленные “поганым варпом” зашевелились, но не особо — источником порчи явно был не главарь, по крайней мере не непосредственным. Так что повопив несколько секунд ура всяческие, окружающие принялись вновь бороться с желанием трахнуть ближнего, дальнего и любого, кто под руку попадется.
Надо решать вопрос с алтарями — очевидно, повышающие концентрацию варпа источники были таковыми. Так что я двинулся вперед, сопровождаемый мудро набранными “варпоустойчивыми” гвардейцами. Отстреливая на удивление немногочисленных еретиков, мы приближались к месту максимальной концентрации поганого варпа, и мои гвардейцы начали, очевидно, сдавать — то один, то другой, замирали, покачиваясь. И тут Шек практически прокаркал:
— Non nobis Hominis! — вторую фразу подхватил Роберт, — Sed nomini! — а окончание мои сопровождающие пели уже хором, — Tuo da gloriam!
А я несколько впечатлялся повторяемым гимном рыцарей давно забытого храма. И заодно понял смысл части “бессмысленного пафоса” этой вселенной. Во время пения вокруг гвардейцев и аколитов начали формироваться бледные, слабенькие, но явно защитные коконы. Ну, хоть Человечеству литания, а не бедолаге Импи, которого песнопения в его адрес изрядно достали, пожалуй.
Так, маршируя в такт исполняемому а капелла гимну, наш отряд добрался до первого капища. И я понял, где большая часть еретиков. На песочке, в несколько слоев, совокуплялись, занимались бдсм-щиной и вообще всячески извращались не менее полутысячи, а то и более еретиков. Оценить их количество было нереально, да и выглядело все это на редкость погано.
— Отойти мне за спину, — бросил я, что сопровождающие, не прекращая петь, исполнили. — Ignis Purgans! — проревел я в вокс и динамиками доспеха, выпуская заряд за зарядом волкитного орудия в копошащуюся массу.
Нет, я не заболел религией головного мозга или пафосной лихорадкой. Просто в рамках реалий окружающим нужна поддержка, а если её им дает пафос и вера — пусть, это лучше, чем то, чем было облако праха. Местным это точно поможет, как и некоторое снижение концентрации “скверны”. Меня, признаться, видение этой совокупляющейся груды плоти пробрало, а как подверженным воздействию варпа людям — страшно представить. Хотя, верить в себя — тоже вариант, рассуждал я, разрывая остаточные эманации скверны над испепеленным алтарем.
После второго сожженного алтаря литанию моих спутников стали подхватывать на периферии деревеньки, очевидно, отходящие местные. Вообще, можно было бы уже подтянуть технику, прикидывал я. Впрочем, а смысл? Местные еретики трахаются и пытают друг друга на алтарях, а отдельных уклонистов мы и так уделаем.
К третьему алтарю мы подошли горланящей толпой в полтысячи человек, а выжигая четвертый, я точно знал, что в деревеньке еретиков не осталось — громоподобно завывающая толпа её просто затопила. Впрочем, оставался корабль эльдаров и явно ощущаемые эманации, хотя несколько размытые, главного еретика в нем.
— Я один, — произнес я спутникам перед судном, благо, петь они уже не могли.
— Нет уж, я с тобой, твоё святейшество, — прохрипел Шек, да и сороритки синхронно помотали головами.
На что я молча кивнул и сделал отрицательный жест Роберту. Тот сморщился, но кивнул и перекрыл зияющий вход в судно штурмовиками.
— Отойдите, воины Талларна, отойдите и не препятствуйте! — проорал я в динамик доспеха, а то напирали, сволочи.
Послушали и раздались, а то хоть стреляй в придурков, успокоился я за положение штурмовиков. Активировал грозовые когти и вступил на корабль ксеносов.
И с первых шагов был атакован, поймав лезвие цепного меча и чего-то типа глефы когтями. С остальным должен был бы справиться генератор щита, но два клинка отбили сороритки, а последний нападающий получил выстрел из дробовика в пузо от просочившегося Шека.
— Живыми, — только и успел бросить я, вырывая из рук ушастых клинки и нанося ломающие кости удары кулаками, а не лезвиями.
В итоге пятерка остроухих была пусть и поломана и ранена, но жива, так что последовал приказ их связать. Пригодятся, хмыкнул я на вопрос Шека, после чего гном пожал плечами и принялся вязать остроухих.
Внутри корабля экранирующие свойства психопластичных материалов ксеносов явно ослабли, так что я точно мог сказать, что, кроме главного сектанта и связанной пятерки эльдар, тут более никого нет. Так что направился я к извращенцу, приказав аколитам ждать. Было у меня желание взять поганца живым, а не как с тем сержантом.
Ворвавшись в каюту пребывания извращенца, я понял, что героическим суицидом тут и не пахнет — гнусь наяривала уцелевшей рукой свою елду, пихая в свои дыхательные и пихательные отверстия свои же тентакли. Мерзость какая, мимоходом передёрнулся я в ускоренном восприятии, подскочил к мерзости, зафиксировал его за шею и попробовал оборвать канал гнуси с варпом.
С трудом, не с первого раза, наверное — за минуту, это удалось. Погань выла так, что без защиты шлема я бы, наверное, оглох. Елозила по доспеху погаными тентаклями, впрочем, после обрыва связи с варпом обмякшими. Но сделать в итоге ничего не могла, так что каюту я покидал, таща за ногу волочащуюся за мной подвывающую на одной ноте погань. В шлюзовой камере, где меня дожидались подпрыгивающий Шек и сороритки, я бросил скорчившегося извращенца на землю, осмотрел его и сорвал с пояса мешочек, а заглянув внутрь я обнаружил там то, что и думал. Связку кулонов с округлыми драгоценными камнями — камни душ остроухих, в которые они прячутся от ответственности за сотворенное с галактикой.
— Кто может отключить голощиты? — вопросил я у связанных остроухих. — Я начну разбивать висюльки по одной, — предупредил я, активируя грозовые когти.
— Я могу, мон’ке-е-ей, — взвыла остроухая, после пинка Шека и наставительного “будь почтительна”, — с-х-человек, — с шипением втягивая воздух, поправилась она.
— Отключай, — озвучил я.
— Развяжи…
— Иди к Слаанеш, подстилка древних, — изысканно перебил я ксеносиху. — Остроухая на корабле из психокости, руки ей нужны. У тебя пять секунд, — вежливо предупредил я. — После этого начну отправлять вас к вашему дитяти.
— Вс-с-сё, — через десяток секунд прошипела остроухая.
— Замечательно. Лежать здесь, ждать решения вашей участи. Любая активность судна, и ваши душонки, — побряцал я камушками и улыбнулся, — отправятся к той, что очень сильно их жаждет.
Тут же я через закрытый канал связался с Лиц и, не давая времени на ерунду, сжато передал мои мысли и прикидки.
— Судно эльдар, слегка поврежденное, но в общем — целое. Шли на сотрудничество с слаанешитами то ли только из-за камней душ, то ли понравилось. Пять живых, камни передам тебе.
— Техника и принципы работы, — тут же врубилась Лиц. — Но остроухие… Хотя, тут такой фон скверны, а потом пусть хоть что врут, умерли все. Отлично, свяжусь, с кем надо, тут же.
— Передам твоим сорориткам-милитанткам, — озвучил я, передавая девицам названное. — А дальше сама.
— Ты неправильный… точнее, СЛИШКОМ правильный Инквизитор, — послышался смешок в воксе. — Понятно, почему тебя хотят проверить.
— Ты, раз уж такая понятливая, дуй к кораблю, — принял я смену обращения. — Я сейчас буду допрашивать главу культа, а после этого он покинет нас.
— Допрашивать? Слаанешита? Может, лучше Агата с Ксиной? — полюбопытствовала Лиц.
— Не лучше, — отрезал я, обрывая вновь намечающуюся “завязь” варпа в подвывающей мерзости. — Ждать не буду.
Подхватил извращенца за ногу и, сопровождаемый воплями толпы, швырнул на песок. Осмотрелся, почувствовал, что скверна “стабилизировалась”, то есть была, причем в заметной концентрации, без всяких алтарей.
— Доблестные талларнеане! — начал я через динамик. — Место это осквернено и без поганых сектантов! Покиньте его сколь можно быстро, ибо тут вы подвергаете опасности свою душу! И никогда не возвращайтесь сюда! — закончил я.
— Истина сияет в речах Святого Терентия! — заблажил дискантом нарисовавшийся Оракул. — Скверна сплела обитель здесь и покинуть его нужно любому, праведно верующему в Аба Мушира!
— И Истина налагает моими устами на народ Талларна бремя! — решил я ковать, пока куется. — От сего дня, от каждого племени пустыни, неусыпно и до конца времен выделяйте стражей проклятого места! И никто, кроме моих собратьев по ордену, — постучал я по символу Инквизиции, — не должен ступить на оскверненную землю. А буде встретите путника отсюда — дитя, старика, женщину или мужчину, со следующего дня от сего — поражен он скверной, и убивайте без жалости! Только про символ помните! — перестраховался я.
— По слову твоему последуем, Святой Терентий! — завывал оракул, поддержанный криками толпы. — Покинем земли сии, праведники!
И начали эти дети пустынь рассасываться. И слава всему, а то уже голова болела от их намоленности отбиваться, посетовал я. И Оракул этот — казёл, да и вообще все козлы. А мне ещё эту пакость допрашивать, вздохнул я, возвращаясь к копошащемуся в пеках и подвывающему (под взглядами гвардейцев, преисполненных омерзения) главе культа. По дороге кивнул стоящей в сторонке Лиц, нежно пнул копошащееся по обугленному боку и вопросил.
— Рассказывай, погань, всю историю обращения к порче. Кого соблазнил, как сам попал в подчинение падшей суке. Соврешь — будет плохо, — честно посулил я.
— Нет, пария, всё скажу, всё, не лишай связи с господином. Не ешь мою душу, всё, всё расскажу, — задергалось отвратное и начало вываливать пароли и явки.
Слушал я вполуха, протоколировал сервочереп, изредка я задавал уточняющие вопросы и думал. В принципе, погань со своей колокольни не так и неправа. Отсечение от варпа, что я ней сотворил, довольно близко к действию парии — антипсайкеру местного верса. Теории о таких представителях человечества гласили, что то ли у них нет души, то ли, простифлуктуация, она вообще выражена отрицательным числом.
Что довольно метко описывало способности парий. Полностью иммунные к варпу, они генерировали вокруг себя некое поле, нарушающую эту связь у окружающих. Скептики по жизни, определил их я, читая про них еще в крепости инквизиции.
И есть технологии “раскачки” подобных “антипсайкеров”, Официо Ассасинорум имеет целое крыло “боевых парий”, впрочем, детальной информации не было. Так вот, моё “выдергивание света и ветра” вполне тянуло на проявление парии.
Впрочем, им я не был точно. Во-первых, Лагинию развеяло бы не варпом, а одним моим присутствием, не говоря о совокуплении. Во-вторых, у парий было свойство… бесить людей. Иррационально, просто своим присутствием они раздражали окружающих. Что, кстати, часто не давало им дожить до цепких лапок ассасинов и моих коллег. Я, безусловно, не ангел, самокритично отметил я, но до описанной всеобщей ненависти, причем беспочвенной, не дотягиваю. Ненавистники, если таковые и есть, появляются исключительно трудами моими, а не просто так.
Культист, тем временем, вещал. Выжимка откровений — забрёл в “плохое место”, повелся на “мечт исполнение”, привёл племя. С посторонними не контактировали, изредка набегая на соседние племена из расчета вырезать всех мужчин, привести женщин. У последних “больше отверстий, но чаще ломаются”, поведала погань.
А вот дальше он поведал про эльдаров, и Лиц придвинулась, что объяснимо. На контакт с Ахметом (как выяснилось, так звали это ранее) вышла некая демонетка, обучила ряду ритуалов, оттрахала и оттрахалась и поведала, что Принц Наслаждений за эльдаров вознаградит не по-детски.
Захватив торговца и перебив племя, с которым ксеносы торговали, Ахмет отправил большую часть экипажа на свидание с их порождением, за что и был вознаграждён — мутации на нем появились после этого. Но будучи хитрым сукиным… отродьем, он решил вкусить, что это так понадобилось Слаанеш, да и техника остроухих ему глянулась. Демонетка, узнав о пятерке “порабощенных”, изволила ржать, а через час после её исчезновения у Ахмета “родной” пенис стал лошадиных размеров. Очевидно, Слаанеш тоже “зашло”.
Ну и планировал он захват новых остроухих, да и вообще планету в подчинение и всех трахать, во славу Слаанеш, конечно.
Задал я несколько уточняющих вопросов, выдрал вновь нарождающиеся потоки варпа и сжег пакость огнем. Вот не уверен, что лишил посмертия, но была надежда, что лишил. Уж очень мерзкий ахмет мне попался, испытывал я к нему ярко выраженную эмоциональную неприязнь.
— Пария или Святой? — с улыбкой обратилась ко мне Лиц.
— Вот только ты не начинай, — закатил я глаза. — Реально достали. Возможно, тварь варпа частично повредила мою душу, придав часть свойств парии. Не знаю. Но точно не святой — для меня Император не бог.
— Он тоже говорил, что не бог, — покивала Лиц. — Да, астропаты вызвали транспортное судно, завтра этого, — указала она на эльдарское корыто, — на планете не будет. Твои штурмовики присмотрят?
— Присмотрят, — отдал я распоряжение Роберту. — Так, пару слов местным — и за отчет. Вроде тут закончили, так что я после на свое судно, достал меня Талларн.
— Меня тоже, но парой слов не отделаешься, — хмыкнула Лиц. — Там пир готовят, лучше тебе на нем быть, иначе многое из полезного пустишь по ветру. Да и было бы неплохо, если бы ты дождался, когда погрузят судно ксеносов.
— Ладно, — кисло ответил я, следуя к основному лагерю.
И скажу честно, меня эти аборигены натурально достали! Ну не до бешенства, но ощутимо, “за крестовый поход!”, “слава святому Терентию!” и прочая дичь. Единственное, что было хорошим — сносная еда и… чёрт возьми, настоящий табак! Уж не знаю, как в гидропонных оранжереях подземных городов сохранилась табачная культура, но табак был и крепким, и ароматным, и настоящим. Не явная дурь-лхо, которую изредка смолили штурмовики и флотские. Да и не дикая по ядрености махорка, как бы не из грибов, которой дымил Шек. Последняя, хоть и содержала никотин, но была столь вырвиглазной даже на запах, что могла применяться как химическое оружие. А настоящий, приятный на покурить табак!
