Приказано - спасти...

— Спокойно, Вернер, это водитель бронетранспортера наконец перестал бояться поцарапать краску на бортах своего "котенка"...

Лейтенант знал, что его сарказм не оправдан, вины водителя в задержке не было, но, доннер-веттер, как же все паршиво сложилось...

После ночного боя на дороге, штабное начальство задергалось, как будто получило добрую скипидарную клизму. Всплыл доклад авиаразведки — оказывается, эти олухи видели машину русских еще днем раньше, но этому никто не придал значения. А теперь, после мясорубки, что случилась на том убожестве, что русские называют "шоссе", в начальственных головах наступило прозрение. Штабные решили, что русские, похоже, пытаются вывезти из окружения либо какую-то важную "шишку", либо — секретные документы. А может, и то и другое вместе. Во всяком случае, это легко объясняло настойчивость русских в ночном бою, и, что не менее важно — потери, которые понесла немецкая пехота. Тут же, возле штаба замельтешили какие-то чины из абвера, то ли доставившие новые сведения, то ли собирающие информацию, чтобы прикрыть свой промах...

А ведь еще вчера, с не меньшей уверенностью, штабные утверждали, что окруженные русские части потеряли управление и не способны на прорыв. И посмеивались над командиром батальона, что выпросил танк, для усиления охраны моста.

Ночью, во время боя, Лемке со своими ребятами оставался в деревне, за мостом. Хоть их и подняли по тревоге, но команды на выдвижение не последовало. Все что он видел — это взлетающие над лесом осветительные ракеты. Зато утром, колонна выдвинулась к месту ночной схватки.

Лемке поморщился. Нет, ему не в первый раз пришлось оказаться на месте прошедшего боя. И бесформенные кучи тряпья, что еще не так давно были живыми людьми, мало смущали взор воевавшего еще во Франции лейтенанта. Тем более, что немецких трупов было видно не так и много. Потому, что они остались в чреве дотла сгоревшего полугусеничника. С идиота, решившего атаковать неизвестные силы противника на тонкобронной машине — уже не спросишь... Лейтенант Фридрих Шлессер сгорел вместе со своими солдатами.

И от русского, что выстрелом из своего короткоствольного "окурка" отправил в Вальгаллу целое отделение немецких панцергренадеров, тоже ответа не дождешься — от него осталась только чудом сохранившаяся фуражка, которую вмял в грязь исковерканный лафет орудия.

Все же, трудно понять этих русских. Нет у них того четкого порядка, который составляет силу немецкого солдата. То они бегут, бросая машины и танки, то вцепляются в какую-то никому не нужную высоту, и стреляют, пока панцеры не намотают их на гусеницы. Азиаты...

Во Франции все было значительно проще и понятней. Да, были потери и там. Но, дошли до Парижа и Дюнкерка, и лягушатники признали поражение. Эти же сумасшедшие, предпочитают сдохнуть, но прихватить с собой немецких солдат.

Вот, какого дьявола, русские устроили засаду на этой, толком даже не указанной на карте, дороге. Что они этим выиграли? Ведь, сейчас их смешают с грязью, в которую превратилась под дождем эта проклятая глина. Или, правы штабные умники, и русские прикрывают отход чего-то чрезвычайно важного для них?

Но, тогда цели его подразделения сильно меняются. Не уничтожение группы окруженцев, а захват чего-то настолько важного, что русские пытаются вывезти любой ценой. И, значит это нужно предотвратить. Ведь если это "что-то" удастся захватить, то ему, лейтенанту Лемке, может быть смогут простить и гибель (а в этом Гюнтер уже не сомневался) передового дозора.

Только, следует выставить заслон от русских, сидящих в засаде (если они конечно, еще не разбежались по лесу). И срочно организовать погоню за уходящей колонной. Ибо второй ошибки штабные шишки не простят...

Придя к таким выводам, Гюнтер обернулся назад, чтобы увидеть подъезжающий полугусеничник. Изменившаяся обстановка требовала новых приказов...

— Вернер! — связной тут же подполз ближе, — передай, артиллеристы пусть развернут свои колотушки на дорогу. Как бы у русских еще и танков не оказалось. Отделение Клауса их прикроет. И пусть вышлет разведку, только аккуратно. Отделение Бергмана пусть грузится в бронетранспортер, только быстрее, быстрее, доннер-веттер!

Стараясь не приподниматься, связной отполз назад и скрылся в лесу.

Бронетранспортер... Шайзе, если бы был еще танк. Но, танков, как всегда не хватило. Штабные решили, что они нужнее для патрулирования шоссе, а не для захвата деревушки из пяти домов. А теперь что делать с этой лоханью на гусеницах?

Недобро поминаемая "лохань", тем не менее, наконец, продавила кусты на обочине и зашлепала гусеницами по воде, объезжая застрявший грузовик. Лемке знал, что машиной управляет ефрейтор, совсем недавно прибывший в подразделение. Он бы не стал доверять ему машину, но штатного водителя пришлось отправить в госпиталь с воспалением легких. А в замен, прислали этого дупкомпфа. Ну куда, куда несет этого идиота? Ему нужно было свернуть в сторону и через кормовые двери посадить солдат.

Лейтенант приподнялся и замахал рукой, пытаясь привлечь внимание этого панцеркретина. И привлек. Видимо, что-то увидев в смотровые щели, водитель не нашел ничего лучшего, как остановить машину и приподняться над броней для лучшего обзора. И это стало его последней ошибкой.

Близко, гораздо ближе, чем ожидал Гюнтер, рявкнул пулемет и водитель исчез за броней. Пресвятая Богоматерь, да что же за.... Что там, ранен? Убит?

Бронетранспортер тарахтел мотором, раскорячившись посреди лужи. Значит, с водителем плохо. Теперь, чтобы помочь ему, нужно обойти машину сзади, не подставляясь под огонь русского стрелка. Стрелка? Или стрелков? Гюнтер неожиданно понял, что он сильно недооценил силы окруженцев. Вместо того чтобы укрыться в лесу, они сами перешли в наступление. Теперь требовалось как-то исправлять положение. И в первую очередь требовалось быстрее соединиться со своими солдатами.

Быстро развернувшись, лейтенат пополз по, отмеченным полосой примятой травы, следам связного. Шинель тут же набрякла холодной влагой, но это были мелочи, по сравнению с возможной пулей в неосторожно поднятую голову. И Гюнтер исправно прижимался к такой неприветливой сейчас земле.

Красноармеец Чекунов

Серая броня плавала в прорези прицела мутным пятном. Свободный ход спускового крючка был уже подвыбран, но Семен медлил с выстрелом, отчетливо понимая, что шансов попасть и пробить узкую полоску бронестекла, у него не много. Однако, другого способа остановить неуклюже ползущий полугусеничник он не видел. Если бы в магазине АВС были бронебойные патроны... А, какой смысл, жалеть о том, чего нет. Да и бронебойная пуля — не снаряд, то ли пробьет, то ли нет... Главным было другое — стрельба по машине должна была привлечь внимание фрицев, заставить их еще немного задержаться и дать еще несколько жизненно важных минут тем, кто сейчас пытался удержаться в отчаянно прыгающем прицепе "Комсомольца". А значит, не так уж и важно, попадет ли Семен в смотровую щель... Вот сейчас, еще чуть-чуть дожать податливый крючок, и все — дальше от него уже немного будет зависеть...

Когда бронетранспортер встал посреди лужи, толкнув перед собой волну грязной воды, и над верхним обрезом корпуса показалась голова водителя, Чекунов на мгновенье хотел моргнуть — настолько нереальным было происходящее. Ну, не должен был ганс так по-глупому подставиться. Но руки уже без участия сознания сделали все что нужно: точка прицеливания плавно всплыла вверх, ложась на белесое пятно под черным беретом, шевельнулся указательный палец и приклад жестко толкнулся в плечо. Рядом, уже почти не слышно на фоне трехпатронной очереди, кашлянула винтовка напарника и еще одна пуля выбила искру на лобовой броне машины. И уже понимая, что попал, что убил, и что судьба дает ему еще один шанс, Семен рванулся вперед, прижимая к себе винтовку. Только вперед, только туда, где его не ждут. Рывком преодолел несколько метров, плюхнулся под крону небольшой ели. Рядом, тяжело рухнул Петр. За ним виднелось перемазанное лицо Фиры.

— Куда, сдурел что ли?! Уходить надо! — пропыхтел напарник.

Чекунов покосился в его сторону:

— Этого от нас и ждут. В спину стрелять проще.

— Так и грудь у нас не бронированная...

— Верно говоришь, — Семен продолжал всматриваться в близлежащие кусты, — но и у гансов, нервы не из стали сделаны. Пока они порядок у себя не наведут, у нас есть время.

— Сколько?

Вопрос остался без ответа. Да и не требовался он. Все было предельно ясно и так. Наверняка, сюда уже подтягивается немецкая пехота. Сначала ударят из минометов по кустам, прижмут пулеметным огнем, и начнут обходить с фланга. То, что бойцы рванули вперед, даст им несколько лишних мгновений. Мины будут падать дальше. Но, стоит им начать стрелять в ответ, — и накроют сразу.

Так что же, лежать и ждать? Вон, в десятке метров, тарахтит движком в луже полугусеничник, еще дальше — грузовик перекосился на одну сторону, утонув по самые подножки. Почему-то, на мгновение, Семену показалось, что перед ним шахматная доска с расставленными фигурками. Первый ход сделан. И неудачливые фигуры сняты с доски. Однако, о чем не знал Чекунов, был уже сделан и второй ход...

Санитарка Эсфирь Дольская

Фира не успевала даже испугаться. Просто, вот только что она бежала по лесу, пытаясь догнать Чекунова. Догнала. Даже не обиделась, когда обругали. Снова вскочила, опять побежала, и опять залегла вместе с Семеном и Петром. В ушах стучала кровь, заглушая все окружающее, пот, смешиваясь с грязью, заливал глаза. Да еще что-то твердое упиралось в бок, мешая повернуться.

Фира заворочалась, просовывая руку в карман бушлата, зацепившись пальцами за что-то холодное и металлическое.. И только потом сообразила: это пистолет, который она забрала у капитана Масленикова, когда тот уснул. Тяжелая железяка так и осталась лежать в кармане ее бушлата. Фира вытащилаа пистолет, щелкнув курком, как ей показывал тот молодой лейтенант, что лечился у них в медсанбате. Теперь "ТТ", как его называл лейтенант, уперся дульным срезом в хвою, выворачивая запястье.

Красноармеец Чекунов

Первого минометного выстрела долго ждать не пришлось. Свое дело расчет знал хорошо. Уже с третьего-четвертого выстрела мины накрыли место, откуда стрелял Семен. Правда, в большинстве своем разрывы происходили в кроне деревьев, да и калибр был откровенно маловат — 50 миллиметров, не больше. Однако, все равно, осколки визжащие над головой оптимизма бойцам не добавляли. Вжавшись в траву, Чекунов успел неоднократно пожалеть, что не позаботился раздобыть где ни будь каску. Какой бы не сомнительной была ее защита, уверенности она все же прибавляла.

Возможно, Петр думал также, но вслух этого не произносил, просто сжавшись возле ствола дерева и закрывая голову руками. Очередная мина плюхнулась совсем рядом, вздыбив фонтан грязной воды из лужи, и Семен понял, что минометчики перешли к стрельбе по площадям, равномерно засеивая опушку леса и подозрительные места. А это означало, что сейчас обстрел должен прекратиться, ибо боезапас у немцев не бесконечный. Опять же, какой-то запас они должны были оставить чтобы поддержать своих пехотинцев.

И действительно, спустя еще несколько разрывов огонь затих. Чекунов осторожно поднял голову. Теперь следовало ожидать атаки пехоты. Но, ее не последовало. Семен судорожно пытался сообразить, какой еще подвох заготовила немчура: накапливают силы? Или, сразу пошли в обход, решив не рисковать с атакой через открытую местность? Черт его знает, лес не просматривается из-за густых кустов на опушке. Пожелтевшая листва надежно скрывает любое движение. А дальняя опушка не просматривается из-за грузовика и бронемашины стоящих посреди лужи. Стоп, а ведь это шанс. Ведь минометчики скорее всего держат связь с пехотинцами при помощи посыльных, а значит мгновенно среагировать на изменившуюся ситуацию не смогут...

Все, похоже нужно уходить. Весь смысл нашего боя в том, чтобы Андрей смог оторваться от фирцев. И, наверное, больше мы ему уже помочь не сможем, дальше все зависит от него самого и "Комсомольца". А значит, нужно сохранить жизнь тех, кто с ним сейчас. Ну и свою.. Если получится... Если...

Приняв решение, и уже не сомневаясь, Семен обернулся к Петру:

— Гранату!

Подчиняясь командному тону тот вытащил из-за поясного ремня последнюю РГДешку. Вопросительно уставился на Семена.

— Кидай! Вон в те кусты! — грязный палец Семена указал на опушку леса справа от них. Петр удивленно захлопал глазами. Приказ показался ему в высшей степени идиотским. Сейчас попрут немцы, а ему приказывают впустую выкинуть бесценную гранату.

— Кидай, твою мать! — времени что-то объяснять у Чекунова не было, — как можно дальше кидай!

Наверное, безумие заразно, ибо больше не спрашивая, Петр привстал на одно колено и щелкнув предохранителем отправил "тридцать третью" в недолгий полет. Граната, в рубчатой оборонительной рубашке, кувыркаясь пробила завесу листвы, и тут же бахнуло, выбросив в воздух обломки сучьев и листья.

В ответ в лесу ударила заполошная пулеметная очередь, с характерным для МГ звуком. Потрескавшиеся губы Семена разошлись в улыбке, напоминавшей оскал: не зря он предположил, что немцы не будут атаковать в лоб. За кустами зачастили винтовочные выстрелы, пехотинцы дергали затворы своих "98к", отправляя пулю за пулей, туда, откуда как они думали, прилетела русская граната.

Минометчики не остались в стороне от разгорающегося веселья. Гулкие хлопки рвущихся мин рванули осенний лес. Опасаясь накрыть своих, расчеты били заведомо дальше, надеясь прижать проклятых русских к земле и дать камрадам подойти на уверенный выстрел.

Нельзя было упустить такую возможность. Пока немецкая пехтура лупит в темноту леса, а минометчики попусту жгут боезапас, можно было отойти и плеснуть гансам еще горяченького за воротник. Приподнявшись на одном колене, Семен обернулся к Петру и Фире:

— За мной! Проскочим за грузовиком и — уходим!

И рванулся вперед, прямо в центр большой лужи. Петр дернул Фиру за рукав и метнулся следом. Огромными скачками, разбрызгивая воду, Чекунов пересек лужу, и ни на секунду не задержавшись, "рыбкой, нырнул под застрявший грузовик. Наверное, такой нырок красиво бы выглядел на речном берегу. Здесь же он вызвал только всплеск мутной жижи возле колес машины.

Петр, на долю секунды промедлил... Или, Фира задержала его движение... Кто знает... Но эта задержка стала для него роковой. Чей-то меткий (а может быть случайный) выстрел прервал его бег на полпути до спасительной машины. Семен, уже приготовившийся к новому рывку, успел увидеть только как, будто споткнувшись, неловко рухнул боец. И уже не поднялся. Только спина в серой солдатской шинели над поверхностью разбегающихся волн...

Когда нибудь потом, ученые историки объяснят нам, что мы воевали неправильно. Что жертвы были велики, а успехи незначительны. Что наши командиры вели нас не туда и не так. Что решения принимались в спешке и наобум. И, наверное, в их словах будет правда. Своя, научная, подтвержденная документами и фактами правда. И, бесмысленными были эти атаки на пулеметы, эти бои до последнего патрона и человека...