— Никита Сергеевич, как настоящие, болеющие за своё дело ответственные коммунисты, мы должны трезво оценить пройденный нами путь за истёкшее десятилетие и сделать соответствующие выводы.

Хрущёв кивнул, молча соглашаясь со сказанным, вполне подходящее вступление в канун дня Октябрьской Революции, а Полянский продолжил.

— В 1954 году по вашей, Никита Сергеевич, настоятельной инициативе началось освоение целины. Без должной подготовки были засеяны огромные посевные площади, без дорог, электроэнергии, зернохранилищ, жилья для работников. В результате, несмотря на героические усилия советских людей, большая часть урожая была потеряна, а в следующем году, после засухи и часть плодородных земель...

— Решение принималось не мной одним, Президиум поддержал его единогласно, — вмешался в подготовленную речь своего коллеги Хрущёв, начиная догадываться к чему клонится дело.

— И где сейчас тот президиум? И вообще, позвольте мне продолжить выступление. Такой стиль поведения, прервать докладчика посреди фразы, лишний раз подтверждает недопустимый, волюнтаристский способ руководства, — оратор обратился с вопросом скорее к залу, чем к Хрущёву, и продолжил свои обвинения.

— В 1957 году обещали догнать США по производству мяса, молока и масла на душу населения и не догнали. Говорили о решении жилищной проблемы и не решили. Обещали в 1962 году повысить зарплату малоимущим и не повысили. Из прав и ответственности республик оставили им только ответственность. Он мало того, что разделил обкомы на промышленные и сельские, — перешёл на форму обращения к третьему лицу Полянский, — что нисколько не укрепляло роль партии в управлении народным хозяйством, но и затеял изложенную в его последней записке новую реорганизацию, "профессионализацию" и одновременно "департизацию" сельскохозяйственных производственных управлений. Главная цель этой реорганизации в том, чтобы свести к нулю роль парткомов производственных и сельскохозяйственных управлений, превратить их в придаток хозяйственных органов. Приведу его слова во время нашей последней совместной поездки: "Что хорошо, так это то, что парткомы теперь на заднем плане, а мне при поездке выставляли начальников производственных управлений. Это очень правильно" Но разве пристало, товарищи, радоваться тому, что парткомы на заднем плане? Он даже предлагал ликвидировать производственные парткомы, иметь вместо них начальников политотделов в ранге заместителя начальника колхозно-совхозного управления. А недавно сказал, что, может быть, целесообразно вообще ликвидировать производственные управления. Но это значит, что надо ликвидировать и партийные органы на селе. Вот до чего договорились!

Полянский сделал паузу и эстафету собрался подхватить Шелест, но воспользовавшись короткой передышкой Хрущёв попытался ответить на обвинения.

— За разделение обкомов все проголосовали единодушно, только оно обеспечит более эффективное руководство все усложняющейся экономикой. В записках делился с товарищами своими мыслями о реформировании страны, ведь дела идут неблестяще, что-то надо предпринимать.

— Вот именно, что неблестяще и надо что-то предпринимать, только нужно больше партии, а не меньше! — подчеркнул Шелест. — К проблемам ведёт ослабление вертикали власти. Надо честно признать, что эксперимент с совнархозами не удался и пора восстанавливать министерства и придать больше веса обкомам. Похоже, что Никита Сергеевич окончательно утратил чувство реальности.

Выступивший вслед за Шелестом Воронов посетовал на фактическое отсутствие коллективного руководства, обвинил Хрущёва в возникновении культа личности, что его речи, фотографии заполонили первые страницы газет и журналов.

— Отпустить на пенсию, — завершил своё выступление Воронов.

Следующим выступил ещё один протеже Хрущёва, Александр Николаевич Шелепин.

— С империалистами мы должны быть строже, — начал он с критики внешней политики. — Лозунг: "Если СССР и США договорятся — все будет в порядке" — неправилен. Позиция в отношении Китая — правильная, но проводить линию надо гибче.

Дальше он смешал в кучу обвинения общие, неконкретные, вместе с мелкими частностями: "И нетерпимая обстановка в руководстве, когда уже принятые решения задним числом доводятся до сведения товарищей по президиуму, и сомнительные люди в окружении Первого секретаря, и падение годового роста национального дохода, и пристрастие к аппаратам автоматического доения коров взамен ручного, и отрыв науки от производства."

Затем, по давней традиции один за одним брали слово другие члены президиума, так, чтобы все высказались по оценке деятельности первого лица партии и тем самым "повязали" себя. Хрущёв обвинялся во всех смертных грехах, в подрыве обороноспособности армии, так как по его настоянию было урезано финансирование разработки новых моделей танков и их производства, что было чревато решающим отставанием от стран НАТО, то же самое, по мнению выступающих, относилось к военному авиастроению и строительству надводных боевых кораблей. Обвинительные речи очередных выступающих были похожи друг на друга, как будто писались под копирку: ликвидация райкомов, принижение роли партии и общее требование — довольно реформ.

Если не повторять стандартные обвинения, то суть выступления главного идеолога партии, Михаила Андреевича Суслова заключалась в одной фразе: "Генеральная линия правильная, но люди стали чаще вести разговоры, а это опасно, надо ввести в партийное русло".

Наиболее мягким было выступление Анастаса Ивановича Микояна. Он лишь высказал мнение, что Никита Сергеевич зря объединил в одном лице два важнейших поста в государстве, Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР, и предложил их разделить, оставив Хрущёву только руководство партией. Микоян сознавал, что фактически идёт против всех, и понимал, что ему этого не простят, но будучи всего на один год моложе Хрущёва, был готов к отставке.

Первый заместитель Председателя Совета министров Алексей Николаевич Косыгин выразил свое "удовлетворение ходом обсуждения. Линию они проводят правильную. Обстановка в ЦК и его Президиуме характеризуется единством. Пленум несомненно поддержит их во всем". Он поддержал Микояна в части, касающейся разделения постов главы партии и правительства, тем более, что знал — один из них предназначается ему, но освободить товарища Хрущёва от всех постов.

В завершение заседания предоставили слово формально ещё занимавшему свою должность Первому секретарю. Оно было коротким.

— Вижу, что настрой у вас всех один, почти один, — поправился Хрущёв, вспомнив позицию Микояна, — но до решения Пленума я всё ещё Первый секретарь ЦК и Председатель Совета министров, по вашему же, кстати, предложению и единогласному голосованию, и препятствовать мне в выполнении своих обязанностей вы не можете. Ирония судьбы заключается в том, что против меня выступили мои же выдвиженцы, а частично поддержал мой старый товарищ, с которым у меня бывало немало разногласий.

Глава 29.

Ещё находясь на Старой площади, Никита Сергеевич позвонил сыну и попросил его как можно быстрее вернуться домой. Потом с тем же самым требованием к зятю и попросил его прихватить с собой пишущую машинку. На вопрос зачем, ответил: "Буду писать завещание". Вернувшись в резиденцию первым, Сергея и Алексея в доме пока не было, Хрущёв позвонил Сергею Павловичу Королёву и пригласил его сегодня же подъехать к себе, данное полтора года назад обещание нужно выполнять, а другой возможности может не представиться. Только после этого позвонил домой Микояну и застал его на месте. Как и ожидалось, оставаться в компании заговорщиков он не стал и сразу после заседания уехал к себе.

— Что скажешь, Анастас, есть у меня шансы на Пленуме?

— Думаю, что никаких. Даже уйти с предсовмина и остаться Первым секретарём не получится. Будь с собой честным, то, как ты тасовал секретарей обкомов, очков тебе не добавило. Я и то, зачастую, тебя не понимал. Карибская афера просто чудом сошла тебе с рук.

— Военные меня поддержали.

— Жукова и Серова у тебя на этот раз нет. А генералы любую военную операцию поддержат, это суть их профессии. Но вот то, что ты перекинул средства с военных расходов в электронную промышленность, их взбесило. И ты это сделал не одноразово, а на всю пятилетку, и на следующую замахнулся.

— Жуков, это когда лекарство хуже болезни, помнишь, что он в 57-м тогдашнему большинству президиума сказал: "Принятое сегодня решение вынуждает меня напрямую, через вашу голову, минуя не только вас, сидящих здесь, но и, если понадобится, подвластные вам армейские и местные партийные организации, обратиться к народу, к армии, рассказать ей правду о том, что здесь происходит, как обстоят дела на самом деле". Нового Бонапарта нам не надо. А Серов преступную близорукость проявил, пригрел на груди эту змею, Пеньковского, не наказать его было невозможно, — Хрущёв на секунду замолчал. — Насчёт же электронпрома... ты это позже поймёшь, сейчас всё равно не поверишь. Сможешь сказать, когда они пленум соберут?

— Завтра вечером, скорее всего, быстрее у них не получится.

— И на том спасибо.

— Не за что, Никита.

Приехавших с небольшим интервалом сына и зятя Хрущёв вывел из дома, и только отойдя от него на приличное расстояние, начал разговор.

— Сегодня состоялось заседание Президиума. Так вот, меня снимают.

— Как!? — в один голос изумились родственники.

— Единогласно, только Микоян с оговоркой.

— Надо срочно Пленум собирать, — первым опомнился Аджубей.

— Думаешь повторить 57 год? Не выйдет, они сами его завтра к вечеру соберут, у них всё схвачено. Семичастный гнидой оказался, хотя может и искренне считает, что я не прав.

— Но как же так, в письме же было написано, что заговор будет в октябре 64-го.

— Я тоже на это полагался, но мы с вами правильно решили, что будущее не предопределено, вот оно и изменилось, сдвинулось на год раньше. Почти на год.

— Неужели и Союз теперь распадётся раньше?

— Не факт, не думаю, что эти события так однозначно связаны. Жаль только, что я мало что успел сделать. Но слёзы лить поздно, да и бесполезно, нам ещё многое предстоит сегодня и завтра сделать. Алексей, машинку из редакции привёз?

— Не из редакции, из дома, я там иногда работаю.

— Хорошо. Я в 62-м обещал Королёву рассказать, почему в ближайшие десятилетия нет смысла посылать человека на Луну, вот сегодня и расскажу и покажу. Алексей, напечатай на своей машинке копию писем с первого до того, в котором американцы высаживаются на Луну, кажется, это до 72-го года. Добавь к ним письма с информацией по Венере, Марсу и Луне, остальное не нужно. Перед каждым письмом укажи дату, когда оно было получено. Да, сделай две копии. Сергей, возьмёшь у Алёши один экземпляр и передашь потом Челомею.

— Никита Сергеевич, я копирку забыл с собой привезти.

— Этого добра у нас хватает, и своя машинка тоже есть, — подмигнул Хрущёв, — но для них обеих работы достаточно. Теперь, Сергей, послушай, что ты должен сделать, вообще-то, это к вам обоим относится...

Оба младших родственника двинулись к дому, на ходу пытаясь осмыслить к каким последствиям, в том числе и для них лично, приведёт снятие отца и тестя.

Королёв прибыл даже раньше, чем Аджубей закончил печатать для него подборку писем.

— Здравствуйте, Никита Сергеевич. Что-то случилось?

— Добрый вечер, Сергей Павлович. Помните, я обещал вам объяснить, почему нет смысла давать ход проекту Н-1?

— Помню, конечно. Трудно такое забыть.

— Ну, что же, настало время для объяснений. Подождать придётся всего несколько минут, я хочу, чтобы вы сначала кое-что прочли, а потом отвечу на вопросы, какие смогу.

— Почему именно сейчас?

— Для этого тоже есть причина, о ней я тоже расскажу чуть позже.

Первый секретарь ЦК и генеральный конструктор не спеша прогуливались по дорожке вдоль забора, ограничивающего периметр резиденции, и беседовали на отвлечённую тему. В феврале следующего года наступает очередное благоприятное для запуска автоматической станции взаиморасположение Венеры и Земли, и Королёв рассказывал о подготовке к запуску венерианских космических аппаратов.

— Вот и Алексей. Сергей Павлович, прошу вас сначала прочесть эти письма, вопросы, как я и говорил, потом, — повторил Хрущёв, протягивая конструктору пару листов бумаги с машинописным текстом.

Пожав плечами, Королёв приступил к чтению.

"Письмо N1. Получено 15 октября 1957 года. Прогноз связанных с освоением космического пространства событий в нашей стране по апрель 1961 года. Итак:

1.В марте 1960 года в СССР будет организован отряд по подготовке космонавтов для полёта человека в ближний космос (вокруг Земного шара).

. . .

. . . "

Пока Сергей Павлович углубился в содержание писем, изредка с недоумением посматривая на Хрущёва, последний отозвал, с интересом изучающего реакцию Королёва на письма, Аджубея в сторону: Алексей, работы впереди много, а времени мало, не будем тратить его впустую.

— Да, Никита Сергеевич, извините, — и зять быстрым шагом направился к дому.

Королёв прочёл последний лист, перевернул его, убедился, что на другой стороне ничего нет, и поднял взгляд на Хрущёва.

— Предполагается, что это не шутка?

— Нет, это не шутка, и да, я нахожусь в здравом уме и доброй памяти. Если у вас есть в этом сомнения, то можно пригласить Сергея и Алексея, чтобы они подтвердили мои слова. Согласитесь, что одновременное сумасшествие сразу трёх человек мало вероятно.

— Не понимаю, кто это сделал и как, но допустим, что это правда. Значит, Штаты высадятся на Луне первыми, даже если бы вы не закрыли Н-1. Всё, что тут написано сбывалось?

— За исключением одного момента, но к науке и технике он отношения не имеет. Кроме того, на будущее влияет знание этого будущего, точнее, наши действия, исходящие из этого знания.

— Теперь понятно, почему вы поддержали изучение Луны с помощью автоматов, хотя и оно не имеет смысла, ведь самое важное и так известно. Разве что как доказательство истинности этих сведений, было бы странно сообщить о составе лунного грунта, не имея самого грунта. Эти письма заканчиваются 1972 годом, а после него Союз высадится на Луне? Жаль, что это неизвестно.

— Известно, что до 2000 года не высадится, дальше не знаю. Но это без учёта влияния этих писем на ход истории.

— То есть, вы мне показали далеко не все письма.

— Да, это так, более того, некоторые письма приведены не полностью, мы оставили только то, что относится к космической тематике и, в какой-то степени, к научно-техническому прогрессу в целом.

— Понятно. О тех, кто дали эту информацию, можно только догадываться, но одно ясно, что они в той или иной форме посетили, как минимум, Луну, Венеру и Марс, иначе откуда эти сведения? Значит, мы имеем дело с цивилизацией, значительно опередившей Земную, это ещё не говоря о возможности предсказать будущее. Исходя из условий Венеры и Марса, наличие там жизни маловероятно, следовательно, это пришельцы с другой звёздной системы. С трудом могу представить себе двигатель, позволяющий перемещаться между звёздами за разумные сроки. Нельзя ли задать этим пришельцам вопрос, как такой двигатель устроен, или связь односторонняя?