Видимо, не зря благословил Патриарх Тора. Мастер краем глаза заметил: что-то сверкнуло, и среагировал. Вместо щита он использовал растянутую горностаевую мантию. Кинжал потерял равновесие, прорезал мантию и упал. Навыки Тора сработала безупречно, он вычислил траекторию кинжала и закричал: "В том, синем с жёлтым окне!" Стражники и официалы бросились ловить убийцу. Кто-то хотел взять кинжал, но стражники не допустили: он действительно, как выяснили потом, оказался отравлен. Даже царапины было бы достаточно для смерти.
Туники и сапоги остались, как и было запланировано, бывшим императору и императрице любви. Но последний день праздника был полностью испорчен.
Официалы сумели найти преступника по ауре злобы и страха в углу комнаты. Все сначала думали, что он успел ускользнуть: дверь была распахнута настежь, в комнате никого. Стали хватать всех подряд в доме, но по ауре официалы вычислили хорошо замаскированный схрон и внезапно атаковали наёмного убийцу. Он был парализован выстрелом отравленной иглы из духовой трубки. Официалы, чтобы сбить с толку сообщников, стали ругать друг друга за убийство преступника, и вытащили его накрытого простыней, как труп. А на самом деле участь, ожидавшая наёмника, была хуже смерти. Необходимо было допытаться, кто заказчик убийства.
На следующий день утром Тор пошёл на последнюю "церемонию" подтверждения служения Ангтун. Толтисса вновь дала ему возбуждающего средства, правда, более слабого, чтобы он в последний раз проявил свою легендарную силу. Из-за двери доносились крики и стоны рабыни. Служанка Артасса от этих звуков плакала и скрежетала зубами, а посетители таверны издевались и грубо насмехались над ней. Хозяин отослал её на кухню от неприятностей подальше. И, когда на кухню вбежала радостная Ангтун, чтобы набрать воды для омовения себя и хозяина, Артасса опрокинула на неё чан с кипятком. Ангтун чудом успела увернуться, но ноги были обварены. На крики вбежали охранники, один из них схватил Артассу и потащил к официалам, а другой осторожно поднял на руки рабыню и понёс к выходу. Там расстелили на скамье полотно и уложили жертву, промывая ожоги холодной водой. Официал закричал своим служителям, которые были уже наготове для заключительной церемонии подтверждения нового статуса рабыни и окончательной отмены её казни: "Быстро приведите палача!" Артасса перепугалась, она только теперь поняла, что натворила, и забилась в истерике. "ПОКА ЧТО не для тебя, женщина!" — ледяным голосом сказал официал.
Пришёл палач и намазал Ангтун ожоги мазью. Она в первый момент закричала от боли. Палач же спокойно говорил: "Это лучшая мазь от ожогов. Мне часто приходится их лечить после допросов. Если не побоишься три раза в день ею мазаться, за три-четыре дня всё пройдет". Ангтун замолчала и лишь постанывала. Затем подошёл татуировщик и в знак завершения испытания вытатуировал ей на спине три знака: "Позорная рабыня Ангтун". Ввиду её примерного поведения, знаки клейма были маленькие. Ангтун заплакала.
— Тебе очень больно? — на сей раз действительно участливо спросил официал.
— Я плачу от радости. Я чувствую, как боль смывает ещё один слой грехов, что у меня накопился в душе за годы развратной и грешной жизни, — ответила Ангтун, и многие женщины в толпе зарыдали, а мужчины стали молиться. — И ещё, я так рада, что наконец-то стала настоящей рабой своего хозяина.
— Не зря тебя благословил Патриарх, дочь моя! — промолвил официал, осеняя её знаком малого благословения. — Продолжай так же неуклонно каяться и так же верно служить, а я и другие служители нашего суда теперь будем молиться за тебя и ставить тебя в пример другим грешникам.
— Я недостойна, отец мой! — сквозь слёзы промолвила Ангтун, но в душе она была действительно очень рада, несмотря на сильную боль. Опять она стала героиней дня!
Мастер немедленно покинул совершенно омерзительную ему теперь таверну и переехал во дворец Толтиссы. Официалы, безусловно, освободили его и рабыню от необходимости посетить церемонию водружения на кол чучела той благородной дамы, которой ранее была Ангтун. Договорились, что палач будет приносить свежую мазь трижды в день и отдавать врачу Толтиссы. Конечно же, хозяйка не желала, чтобы палач переступал порог её дома. На Ангтун надели одну из подаренных Толтиссой для неё туник. Туники были из качественной красивой материи, по низу каждой туники шла широкая полоса одного из цветов танцевальных платьев. Тем самым Ангтун, знавшая их код, могла ненавязчиво показывать своё состояние одеждой, не привлекая внимания обычных слуг.
Ночью разгневанная толпа разнесла таверну как "притон греха и преступлений".
Словом:
Сердце разбилось
С жизнью столкнувшись иной
На три осколка.
Кто меня любит?
Сам я кого же люблю?
— Глава 12. Сейм
После таких событий ночью любовники скорее успокаивали друг друга и лечили друг другу души. Тор с горечью сказал:
— Вокруг меня ужас и смерть!
— Тебя втянули в политику, а там всегда ужас и смерть, — кратко ответила Толтисса. — Жизнь лёгкой не бывает, тем более жизнь знаменитости, — с горечью добавила она.
— И теперь так будет всегда? Нет, я найду способ уйти от этих смертельных игр.
— Если не увлечёшься призраками, найдёшь! — сказала Толтисса, поцеловав его.
— Ты не призрак, тобой увлечься можно! — ответил Тор, и они крепко обнялись.
Наутро Мастер впервые завтракал вместе с возлюбленной. Но потом сразу они разошлись по своим делам. Мастер хотел закупить ингредиенты для мастерской и посетить старшину здешних оружейников. Но добраться до своего привычного общества ему удалось не скоро, и не в этот день.
Прежде всего, на него спикировали члены делегации королевства Старквайи на Имперском Сейме. Они передали ему поздравления канцлера (присовокупив при этом, что король его, несомненно, уже соизволил лично поздравить вчера). Чунь Линьсиньлиньс писал в своем послании, что он рад оправданию Мастера Тора и великодушно прощает ему участие в мятеже и другие совершённые им ранее деяния. А в знак уважения к перенесённым им испытаниям он освобождает Мастера и его мастерскую на три года от всех налогов и повинностей, и тот может без опаски вернуться в свою мастерскую в Колинстринне, для охраны коей чужие войска ему теперь не нужны. Конечно же, на последние события канцлер ещё не успел отреагировать (при попутном ветре корабль шел от Киальса до Зоора три дня). Видимо, послание было заготовлено заранее на случай оправдания Тора. А что было заготовлено на случай его осуждения, Тор даже помыслить не мог...
Тор хотел было разорвать послание и бросить его в лицо депутатам, но потом вспомнил слова Толтиссы, чтобы он не лез в политику. Единственный способ остаться в стороне был вежливо и безучастно поблагодарить и сразу же отделаться от назойливой компании. И он продолжил путь, всё время останавливаясь, чтобы по возможности корректно отвечать пристающим к нему господам и дамам. Он постоянно молился в уме, чтобы не взорваться, поскольку уже видел, к чему ведут срывы.
Компания из Карлинора оказалась более предусмотрительной. Они повстречали Тора у Главного мастера цеха оружейников Киальса. Цех был довольно большим, поскольку на острове толклась знать, но по этой же причине никто из Великих Мастеров не хотел здесь жить, и Тору даже не предлагали остаться.
Соратники уединились в дальней комнатке, и Тору начали подробно рассказывать о происшедшем за полгода.
Формально восставшие сначала терпели почти что сплошные поражения. Поднялись бунты чуть ли не во всех провинциях, но столичные города Зоор и Линья были быстро утихомирены (в них по сути дела начались волнения, а не восстания). Разрозненные бунты подавлялись, те восставшие, сохранившие военный порядок, отступали к Карлинору. Многие другие становились разбойниками, так что грабежи и беззакония происходят практически во всех провинциях, кроме четырёх принцевых, да ещё столичной и островных. А Клингор преспокойно закреплялся в четырёх юго-западных провинциях, уже прозванных "принцевыми". Когда в них вторглось королевское войско, принц шутя разбил его под городом Урлинор ввиду полной неспособности коннетабля. Сам коннетабль умер от огорчения после боя. Теперь коннетаблем стал старший сын канцлера Курс Линьсиньлиньс. На него смотрели с иронией, поскольку ему было пятьдесят лет, а в серьёзных кампаниях он не участвовал.
После победы под Урлинором восстали ещё четыре принца, но Клингор по-прежнему не торопился, выманивая королевское войско на новое генеральное сражение и закрепляясь ещё в четырёх провинциях, где пришлось сражаться и осаждать значительно больше. А принцы потерпели поражения и тоже пришли с остатками войск в Карлинор. Известно было, что канцлер собирает большую армию. Вождь рокоша по этому поводу только шутил.
Хуже было, что на море практически полностью хозяйничал королевский флот. Несколько кораблей Карлинора не могли ему противостоять, а денег и мастеров для постройки собственного флота не было. Флот короля базировался на острове Лингон к югу от Карлинора и перекрыл практически всю торговлю по морю. Хорошо, что принц взял западные провинции, и можно было торговать через королевство Линна, но этот путь намного дороже и длиннее. И хорошо, что почти вся территория королевства располагалась на континенте.
Чувствовалось: делегаты чего-то не договаривают. Да и сейчас создавалось странное впечатление: восставшие, вопреки объявленным целям, не идут на столицу менять правительство и восстанавливать власть короля, а как будто отгрызают себе удобный и богатый кусок страны и уже почти преуспели в этом. Но, как показалось из некоторых намёков, не все принцы с этим согласны, тем более что стало ясно, кто будет правителем нового княжества или королевства, если раскол совершится. Собственные мысли Тору очень не понравились. Он скорее хотел бы думать, что принц неспешно укрепляет тыл перед решающими сражениями, дразнит врага, чтобы вызвать армию короля на бой в открытом поле и там её разгромить, пользуясь своим превосходством в военном искусстве и в выучке войск.
Насколько было известно делегатам, в мастерской Тора более или менее поддерживался порядок. Почти никто из подмастерий и учеников не ушёл за полгода. Все ждут возвращения хозяина. Делегаты пожелали Тору привезти кучу заказов из Киальса. Но как добраться домой через море, где хозяйничают правительственные корабли? Неужели придётся ехать в Линну и уже оттуда домой?
Старая мастерская в Колинстринне оказалась как раз на границе между восставшими и королевскими землями. Хоть осада и была снята, жизнь оставалась очень тяжёлой, так как в округе регулярно шли мелкие бои и всё вокруг кишело разбойниками.
Но тут Тору пришлось покинуть своих сограждан: в мастерскую рвались представители Высокого Сейма, выследившие оправданного. Он вышел к ним и спросил, в чём дело? Три служителя торжественно поднесли ему цветастое приглашение занять место в ложе для почетных гостей завтра утром и передали, что ему настоятельно рекомендуют не пренебрегать этим приглашением. После чего Тор вернулся к согражданам, и они начали наперебой наставлять его, что говорить в Сейме, если Мастера попросят выступить. Делегацию в Сейм пока что не пускали (пока восстание не признано рокошем, этого сделать было нельзя, а вопрос о признании законным рокошем был отложен до результатов процесса над Тором, так как невместно узаконивать мятежников, в рядах которых укрывалась богомерзость). Тут Мастеру стало ясно (во всяком случае, как он думал в тот момент) многое в поведении принца. Тот просто дожидается важного для восставших решения Сейма, чтобы уже с законным знаменем рокоша двинуться на столицы! А заодно Клингор вызывает войско короля на открытый бой, как уже догадался Тор раньше. От политических разговоров у Тора заболела голова, и он предложил лучше выпить, что и было проделано с удовольствием всей делегацией и хозяином-мастером. Но поговорить о делах местного цеха так и не удалось, а на базар заявляться было бессмысленно (ясно было, что и там Тора достанут). Да и кошелёк оказался срезанным. Тор мысленно поблагодарил себя, что положил в него в основном медь и серебро, поскольку хозяйка предупредила его, что мелких воров Тору не нужно будет опасаться, а вот самые знаменитые будут просто охотиться на него, чтобы благословиться и прославиться через успешную кражу у такой знаменитости. Пришлось возвращаться к своей ласковой хозяйке.
Та, наскоро поцеловав Тора и велев накрыть обед на двоих, продолжала заниматься делами своего дома. В принципе структура дома была понятна Тору: клиентки — что-то типа старших подмастерьев, а ученицы — младших. Подобия ученикам мастера цеха у гетер не было. В восемь лет будущую гетеру обычно отдавали в школу гетер, где она проходила жесточайшую тренировку до шестнадцати лет. Эта тренировка ещё ужесточалась тем, что "провалившихся" (не дотягивавших даже до квалификации обычной гетеры, не полноправной) продавали в рабство, если их не выкупали родные. А выпущенные не как полноправные гетеры редко могли подняться выше в иерархии и были по сути дела проститутками класса чуть выше среднего. Видимо, для "королевы гетер" сделали какое-то исключение, потому что её дочь была дома и по временам выпархивала из дальних комнат. Так что Тор с интересом наблюдал за администрированием хозяйки. Та заметила это, и с улыбкой сказала:
— Хочешь заодно в своей мастерской завести и дом гетеры? Да, тогда отбоя от заказчиков тем более не было бы... Но даже если Патриарх вернётся и нас успеет поженить, это не удастся: ведь замужняя гетера навсегда выходит из своего цеха, как я уже говорила.
— Наблюдаю, может, что-то из ваших порядков взять себе. За время моего отсутствия подмастерья наверняка распустились. А у тебя в цветнике народ более своевольный, чем у меня, вот и учусь, как таким управлять.
— Ты явно становишься столичным жителем! Вот как длинно и красиво стал говорить! — поддела Мастера гетера, поцеловала его, и они пошли обедать. — После обеда тебе лучше в город не выходить, кто-нибудь опять поймает. Поэтому пошлю тебя к своим ученицам танцам учиться. А то танцуешь как медведь!
— Так я Медведь и есть по прозванию! — улыбнулся Тор.
Но пока оставим счастливую парочку, и посмотрим, что примерно в то же время творилось других местах.
* * *
Эсса сидела за столом вместе со знаменитой карлинорской гетерой Киссой. Эти две женщины сильно подружились за последние несколько месяцев, пока Тор находился в заточении. Киссе было 22 года, её слава росла и кое-кто пророчил её в преемницы Толтиссы, когда та покинет цех. Раньше Эсса не могла и подумать, что её лучшей приятельницей в блестящем обществе (всё-таки все принцы королевства собрались в Карлиноре) окажется именно гетера. Но светские дамы были в большинстве своём пустышками, а более умные из них — циничными и коварными интриганками. Как ни парадоксально, Кисса была одновременно и самой умной, и самой чистой во всем светском обществе дам (конечно же, втихомолку Эсса считала себя ещё умнее и уж точно чище; но никогда даже намёком этого не показывала). Приходилось поддерживать формальную дружбу со многими, но отдыхала душой Эсса сейчас лишь в компании своей лучшей подруги.
