Начало пути

Я переборол себя и тоже присел рядом.

Повязка на боку Вилибальда уже пропиталась кровью. Выходное отверстие кое-как обработали, соорудили тампон и плотно закрыли. Вилибальд сжимал зубы, но не стонал и не рыдал. Стойко переносил боль, но было видно, что он держится из последних сил.

— Умрёт до восхода, — равнодушно сообщил лекарь-гессер, осмотрев раны. Затем по очереди посмотрел на Бертрама, Каталама и меня. — Не спасти. Рана сквозная.

Он и Бертрам ушли. Они быстро потеряли интерес к умирающему.

Я же остался. Мне стало нереально хреново, когда я увидел мрачную физиономию Иберика и слёзы на глазах многоопытного сотника. Чувство вины опять ударило кулаком под дых. Я не испытывал тех же чувств, что испытывали брат и отец. Но их боль передалась и мне. Боль настолько сильная, что мне показалось, что я начал задыхаться. Что мне не хватает воздуха. Такой мощный взрыв эмпатии по сути к чужому человеку был мне чужд.

Понимая, что я ничего не могу сделать, я оставил родственников наедине друг с другом под слова Иберика: "Ему надо вдохнуть дыма, чтобы облегчить страдания. Я разведу костёр". Остался наедине с собой и вновь осмотрел поле боя. Теперь оно не вызывало у меня воодушевления. Я ненавидел себя за то, что пришлось убивать. Ненавидел тех, кто заставил меня убивать. Но самую сильную ненависть я испытывал к тем, кто стал причиной стольких смертей — церковь.

Наверное, на какое-то время я выпал из реальности. Я не помню даже, как таскали хворост, как разводили костёр и как подносили к носу бедолаги Вильбальда тлеющие листья. Я настолько глубоко погрузился в самого себя, что очнулся только тогда, когда раздался громкий крик, сообщавший об очередной неожиданности.

— Движение на тракте! — кричал один из гессеров. — Вижу трёх конных!

Я среагировал моментально и уставился в сторону практически разобранного завала. Но, оказалось, незнакомые конники сказали с другой стороны. Оттуда, откуда пришла наша колонна.

Я прищурился и действительно рассмотрел трёх людей, лихо мчавших на лошадях. Они были где-то в километре-двух от нас и, судя по всему, не собирались останавливаться.

— Это ваши солдаты? — быстро спросил Бертрам Каталама.

Тот не нашёл сил на ответ, держа на коленях голову сына, и лишь отрицательно помотал головой.

Бертрам приказал подчинённым стать в строй. В самое короткое время гессеры запрыгнули в сёдла и выстроились в боевой порядок. Один десяток выстроился в два ряда по пять человек, а второй разбился на два отряда, заняв позиции на флангах. Они опустили забрала и обнажили мечи.

— Теперь защита анирана — наш долг! — пафосно изрёк Бертрам.

Хоть для меня защита анирана — мой собственный долг, я всё же вздохнул с облегчением. Что из себя представляют гессеры, я ещё не до конца понимал, но был уверен, что это не дилетанты. Их экипировка и уровень взаимодействия были на высоте, как я уже успел убедиться. Этим людям можно было доверить свою жизнь.

Поэтому я не побежал прятаться, не обнажил энергетического оружия, а просто приставил ладонь ко лбу и смотрел на торопливых наездников, которые приближались с каждой секундой. И чем внимательнее я всматривался, тем сильнее узнавал знакомые черты у одного из них. Вернее, не черты, а одну черту — огненно-рыжие волосы, развивающиеся на ветру. Знакомая шевелюра приближающегося наездника повергла меня в шок. Я выпучил глаза и не мог поверить в то, что вижу.

Но в обморок я всё же не упал.

— Не может быть, — прошептал я, когда рассмотрел не только шевелюру, но и черты лица. А затем закричал. — Это Фелимид, Каталам! Это Фелимид скачет!

Сотник подпрыгнул, как укушенный в задницу. Подскочил ко мне и уставился в даль.

— Действительно он, — бородатое лицо исказило подобие улыбки. — Сотник Бертрам, к нам скачет примо Фелимид — королевский дознаватель из города Равенфир. Это они, не сомневайтесь.

— Каталам, как такое может быть? — тихо спросил я, всё ещё не веря своим глазам. — Мы же считали его погибшим. Как он выбрался из застенков церкви? Как догнал нас?

— Не знаю, аниран, — пожал плечами тот. — Пока я рад, что он жив. Этого достаточно. Об остальном спросим потом... Прикажите вашим людям опустить луки, сотник Бертрам! К нам скачет друг, а не враг.

Всадники замедлили ход и подняли руки над головой. Приближаясь, их предводитель сообщил знакомым голосом, кто он такой. И, оказалось, мы с Каталамом не ошиблись.

Немного не доезжая до замершего конного строя, Фелимид спрыгнул с лошади. Мы с Каталамом бросились навстречу и на радостях его немного помяли. И хоть это действительно был королевский дознаватель, я отметил серьёзные повреждения на его лице.

Правая щека Фелимида была обожжена. Будто к ней прислоняли раскалённые прутья. Лоб испещрён тонкими шрамами от множественных порезов. Нос, кажется, слегка свёрнут на бок. Будто сломан. А на левой щеке красовалось странное клеймо, формой напоминавшее расставившего щупальца осьминога.

Хоть Фелимид выглядел измождённым, уставшим и словно пропущенным через мясорубку, он удовлетворённо улыбался.

— Откуда ты здесь, Фелимид? — я отбросил все сомнения о неуместности поступка и крепко пожал его руку. — Мы, было, уже думали...

— Рад видеть анирана живым, — осторожно поклонился он, с любопытным восхищением поглядывая на гессеров. — Я спешил, но не догадывался, что встреча выйдет столь неожиданной.

— Что произошло с примо? — взволнованно спросил Каталам. — Как они нашли нас?

— Мы спешили как могли, — кивком головы Фелимид указал на двух сопровождавших, которые скромно топтались в отдалении. — Вместе с верными людьми принца Тревина мы вышли одвуконь по следам обоза. Мириам рассказала мне, куда вы направляетесь и с какой целью. Мы гнали лошадей нещадно, останавливаясь лишь на недолгий сон и отдых. С нами был лучший следопыт принца Тревина — примо Вейланд. Поэтому мы без труда шли по следу.

— А почему "был"? — зацепился я за это слово, и посмотрел на двух сопровождающих. Разве не кто-то из них и есть тот самый следопыт?

— Другие вас тоже преследовали, — помрачнел Фелимид. — Мы заметили, что кто-то идёт за вами следом. И мы нашли их. Это были храмовники, аниран, — он повернулся и указал рукой туда, откуда прискакал. — В нескольких лигах отсюда, мы, наконец, настигли их. Я изначально понимал, с какой целью храмовники могут преследовать анирана, и приказал устроить засаду. Со мной были десять лучших воинов принца, его личные телохранители. Мы подстерегли два десятка храмовников и в тяжёлом бою одолели их. К сожалению, пали пятеро лучших воинов принца и сам следопыт — примо Вейланд. Ещё двоих раненых согласились приютить жители близлежащей деревни, к которым мы обратились за помощью. А умирающий храмовник сообщил, что ваш обоз не более чем в дневном переходе. Что вскоре они должны были объединиться с теми, кто ждёт впереди. Объединиться и остановить анирана.

Фелимид бегло осмотрел место побоища.

— Полагаю, это "покаянники"? — верно оценил он десятки лысых голов и голых торсов. — Похоже, именно с ними должны были объединиться храмовники.

Сотник Бертрам фыркнул и скептически уставился на Фелимида.

— Как далеко то место, где вы сражались с воинами святой церкви?

— Не более, чем в трёх лигах, — поморщившись, ответил Фелимид. — Мы напали перед рассветом. С тракта дорога поворачивает...

Бертрам не дал договорить королевскому дознавателю. Он властно поднял руку, останавливая словесный поток.

— Нейсар, — обратился он к стоящему рядом гессеру. — Со своим десятком отправляйся по тракту и отыщи это место. Осмотрите ночёвку и убедитесь, что всё сказанное — правда. Затем наведайтесь в деревню и получите подтверждение... И — чего уж — помогите раненным, если таковые будут.

Десятник гессеров кивнул и быстро организовал своих людей. Надувшийся, как индюк, Фелимид грозно посмотрел на Бертрама. Видимо, он был оскорблён недоверием.

— Отправляйтесь с ними, — приказал Фелимид своим сопровождавшим. — Всё покажите и расскажите.

Бертрам удовлетворённо кивнул, будто именно этого от дознавателя и ожидал. А затем, когда лошади застучали копытами, скомандовал оставшимся гессерам:

— Где-то здесь должен быть лагерь. Найдите его и всё тщательно осмотрите. Проверьте, не ушёл ли кто.

Я верно оценил злое лицо Фелимида. Почему-то он смолчал, не высказав претензии командиру гессеров. Насколько я знал Фелимида, он был не из тех, кто терпит непочтительное отношение. Он ко всем относился свысока. Исключая лишь меня и принца Тревина, судя по разговорам о нём. Но неозвученный намёк на ложь в словах Бертрама он, почему-то, оставил без реакции.

— Прошу прощения, сотник Бертрам, — обратился я. — Почему ты не веришь примо Фелимиду? Ты считаешь, королевский дознаватель может врать?

Фелимид кивнул мне, благодаря за поддержку.

— Я не знаю, кто таков примо Фелимид. Я никогда не видел его своими глазами. Но я вижу то, что я вижу. Сложно верить, аниран, тому, кто носит клеймо вероотступника, — закованным в металл пальцем Бертрам указал на левую щеку королевского дознавателя.

— Это так, — невесело усмехнулся Фелимид и осторожно прикоснулся к щеке. — Теперь это со мной навсегда. И всё ещё побаливает... Это, аниран, — показал он мне. — Награда от святого отца Эокаста за строптивость. Этот негодяй пытался сломать меня. И ему почти удалось...

— А ожёг на правой щеке? — тихо спросил Каталам.

— Тоже от святой церкви на память.

— Как же ты всё-таки вырвался, Фелимид? — я поморщился и грозно посмотрел на Бертрама. Хоть тот заметил мой взгляд, никак не отреагировал. Видимо, не считал, что обвиняет Фелимида огульно. — Мы ждали тебя... Мириам отправилась за тобой... Неужели принц Тревин тебе поверил?

Фелимид стал мрачнее тучи. Лицо покраснело, а глаза увлажнились.

— Да, принц поверил, — тихо произнёс он. — Но поверил не моим словам о аниране. Гибель Мириам развеяла его сомнения.

Охнул Каталам. Хоть я тоже услышал Фелимида, звуков не издал. Ибо не мог, потому что замер с открытым ртом. Я растерялся и не поверил. Не поверил, что та смелая женщина погибла.

— Мириам больше нет?

— Да, аниран, — горько вздохнул Фелимид. — Она всё же нашла возможность встретиться с Тревином. Нашла возможность с ним поговорить. Она мне рассказывала, что почти декаду обивала пороги покоев принца. Её отовсюду прогоняли, потому что тот не желал её слушать. Не желал о ней слышать. Но всё же она была настойчива. И он поддался на её мольбы. Они с ним были очень дружны в далёком детстве. Она мне говорила, что он позволил ей встретиться со мной один единственный раз перед казнью. И она воспользовалась этой возможностью.

К этому времени, правда, я уже был готов сломаться. Целая декада в застенках церкви любого лишит разума. Любого сломает. Но Мириам удалось переломить ситуацию. Она сама рассказала о аниране и за руку привела принца в темницу. Он ранее не поверил мне. Но поверил ей. А затем мы втроём сидели у решётки и долго разговаривали. И только тогда Тревин поверил окончательно. Только тогда убедился, что его не обманывают.

И он рассвирепел. Он разозлился и сказал, что ему о многом надо поговорить с первосвященником. Распорядился доставить того в его покои и заменить храмовников на личную стражу. Меня же отправили к лекарю. Отвели во дворец, чтобы смыть грязь, вдохнуть дыма и залечить раны. Там я дожидался принца, пока он занимался другими делами. Мириам же, — я как сейчас помню — сияя лицом, как утренняя заря, вернулась в поместье. Сказала, что не ляжет спать и будет меня ждать...

Фелимид затих. Каждое слово давалось ему тяжелее предыдущего. И я понял, что вскоре он расскажет самое сложное.

— Но я не вернулся ночью. Это время мы с принцем потратили на разговоры, — продолжил он после короткой паузы. — Он внимательно слушал и, в итоге, принёс извинения. Ему было горько, что он мог заподозрить меня в помощи душегубу. Горько, что сразу не поверил в прибытие анирана. Поэтому утром он отпустил меня домой. Наказал отсыпаться и ни о чём не беспокоиться... Но вернулся я не домой, — Фелимид опять тяжко вздохнул. — Я вернулся на пепелище. Ночью дом сожгли. Сожгли вместе с теми, кто спал внутри.

После этих слов я поплыл окончательно. Картина пылающего гостеприимного дома со спасительным подвалом очень чётко сформировалась в моём мозгу. А затем эту картину дополнили горящие люди, так и не успевшие из этого дома выбраться. И хуже всего было то, что лица этих горящих людей, людей, которых я успел неплохо узнать, промелькнули перед моими глазами.

— А Мириам и Рэнэ? — прошептал я.

— Дом выгорел полностью. Дотла. На руинах я нашёл лишь останки нескольких обуглившихся тех, опознать которые не было никакой возможности.

Я не мог ничего сказать Фелимиду. Не мог его утешить. Думаю, я опечалился не меньше его. Мне было безумно жаль смекалистого Рэнэ. Это, наверное, был один из самых преданных людей, которых я когда-либо знал... Но жену Фелимида мне было жаль куда больше. Я хорошо помню свои удивительные ощущения, когда удалось разглядеть за невзрачной мордашкой нечто большее. Я был удивлён, потому что не ожидал от той "серой мышки" такого поведения. Мириам меня действительно впечатлила. Она совершила героический поступок, когда решила сражаться за мужа. Смогла повлиять на принца и добиться освобождения. Воспользовалась возможностью и победила. И теперь её нет. Кто-то что-то узнал и, видимо, расплатился с ней за активную деятельность. Иных предположений просто не может быть.

— Когда Тревин об этом узнал, — продолжил рассказывать Фелимид. — Он отправил целый отряд за первосвященником. Он сразу догадался, кто может стоять за таким мерзостным поступком. Но отца Эокаста и след простыл.

— Он сбежал? — удивился Каталам.

— Принцу доложили, что ранее из города спешным порядком вышли два отряда храмовников. Большой обоз ушёл через восточные врата. А два десятка конных с запасными лошадьми устремились на запад. По словам очевидцев, они гнали лошадей не жалея. Тогда я вспомнил, что рассказала мне Мириам в первую встречу. Она рассказала, что аниран отправился в столицу. То есть на запад. Я передал эти слова Тревину и он выделил под моё командование десять своих лучших воинов — свою личную стражу. Приказал следопыту ехать вместе с нами и пообещал отправить сирея в Обертон, чтобы поставить короля в известность о прибытии в мир анирана. Ну а мы, набрав припасов, устремились в погоню. Скакали весь световой день, делая остановки лишь на ночь. Но выйти на след храмовников и нагнать их смогли не скоро. Затем настигли, организовали засаду и напали перед рассветом. Вот и вся история.

— Сирей действительно прибыл, — коротко кивнул Бертрам, внимательно слушая Фелимида. Я даже заметил, что он немного подобрел, что ли. Не смотрел хмуро на королевского дознавателя, а сочувственно кривил губы.

— Так это ж мы сирея отправили, — недоуменно развёл руками Каталам. — К вам два сирея прилетали?

— Я знаю лишь об одном, — пожал плечами Бертрам.

— Мы ещё двоих отправляли в имение примо, — Каталам, казалось, совсем растерялся. — Неужели они не вернулись домой? Неужели послания не доходили до Мириам? Пусть сжалится над ней Фласэз, — он осенил себя знакомым знаком.