Безжалостный свет струился по колоннам пехоты, высвечивая их во всей их обнаженной уязвимости, и артиллерия еретиков перенацелилась.
.XII.
Посольство Чариса, город Сиддар, республика Сиддармарк
— Что-нибудь еще, что я должен знать до нашей встречи с Грейгором и Дариусом? — спросил Кэйлеб Армак, когда легкий ветерок колыхнул тент.
Мерлин отказался от попыток убедить его не лазить по крышам, тем более что у императора развивался все более тяжелый случай "хижинной лихорадки". Кэйлеб всегда ненавидел посылать людей в бой, в то время как сам оставался вне линии огня, и сейчас становилось все хуже, поскольку чарисийские войска непосредственно сталкивались с армией Бога и ее союзниками. Тот факт, что он действительно мог видеть через снарки Совы, что происходит с этими войсками, был просто глазурью на торте. Дело было не в том, что Кэйлеб намеренно стремился привлечь внимание потенциального вооруженного винтовкой убийцы, а в том факте, что он проводил слишком много времени в том или ином офисе, на том или ином совещании. Кроме того, император никогда не был счастлив в помещении, когда мог быть на улице... по крайней мере, когда его императрица была где-то в другом месте.
Сейджин, по крайней мере, убедил своего номинального сеньора позволить плотникам создать надлежащую палубу на крыше посольства, расположенную достаточно далеко от края, чтобы в нее было трудно попасть по линии огня с уровня улицы. На самом деле, они установили что-то вроде моды здесь, в столице республики: террасы на крышах стали появляться на все большем количестве особняков. Сиддар-Сити был больше Теллесберга еще до "Меча Шулера"; теперь город был переполнен, как никогда, из-за наплыва беженцев. В нем никогда не было много места для ландшафтных садов, которые предпочитали более состоятельные жители Теллесберга, так что, возможно, неудивительно, что город начал строить дополнительные террасы на крыше. Они представляли собой приятные наблюдательные пункты, особенно с красочными навесами, которые добавили большинство их владельцев, хотя Мерлин задавался вопросом, насколько хорошо они выдержат предстоящую зиму. Здания и крыши Сиддар-Сити, как правило, плотно покрывались грязью и сажей от угольного отопления, и у него были сомнения по поводу того, как будут выглядеть весной все эти великолепно покрытые лаком или окрашенные сооружения.
Однако в данный момент, когда Мерлин стоял за ротанговым креслом Кэйлеба и наблюдал за утренней суетой столицы, дул приятный ветерок, а вид успокаивал.
Суматоха, которая, как он знал, только усилила осознание Кэйлебом разницы между его собственным "защищенным" существованием и тем, что происходило в местах с такими названиями, как ущелье Гласьер-Харт и Тесмар.
В сложившихся обстоятельствах тот факт, что вопрос императора прозвучал просто вопросительным тоном, на самом деле был довольно примечательным.
— Не совсем, — ответил сейджин. — Я разговаривал с Нарманом, и он говорит, что во вчерашних данных со "снарков" нет никаких сюрпризов. Однако Алверез ведет себя немного более сдержанно в разговорах со своими офицерами, чем во время нападения.
— Он вряд ли мог быть менее сдержанным, — с улыбкой заметил Кэйлеб. — Я знал людей, превосходно владеющих ругательствами, но он поднялся до высот, которые я и представить себе не мог именно в нем.
— Вы удивлены?
— Нет. — Улыбка в обычно теплых карих глазах Кэйлеба исчезла, когда они внезапно стали холодными и мрачными. И удовлетворенными. — Нет, я совсем не удивлен.
Граф Хэнт рассчитал время безукоризненно, и количество картечи, которую мог извергнуть тридцатифунтовый снаряд, было ошеломляющим. Двенадцатифунтовое полевое орудие выпускало тридцать шариков размером с мяч для гольфа на эффективную дальность в триста или четыреста ярдов; тридцатифунтовое орудие выпускало восемьдесят таких с эффективной дальностью в шестьсот ярдов. И на таком расстоянии этот поток рассеивался на шестьдесят ярдов в поперечнике, как собственное ружье дьявола.
Передовая пехота герцога Харлесса была в семистах ярдах от окопов Хэнта, когда над ними расцвела первая вспышка. Никто не приблизился ближе чем на сотню ярдов, и потери были ужасающими. Из почти восьми тысяч деснейрских и доларских пехотинцев, участвовавших в атаке, треть была убита на месте — по меньшей мере половина только от артиллерийского огня, прежде чем они попали в зону досягаемости винтовок морских пехотинцев, — и еще три тысячи были ранены. Половина раненых была взята в плен, и почти триста невредимых мужчин также сдались в плен, даже несмотря на то, что эти пленные точно знали, как инквизиция, вероятно, поступит с такими трусливыми предателями, если они когда-нибудь снова попадут в ее руки. Менее двух тысяч трехсот человек вернулись на свои позиции уцелевшими. Потери более семидесяти процентов были достаточны, чтобы уничтожить любое подразделение, когда-либо созданное, и пройдет много, много времени, прежде чем разгромленные полки смогут быть восстановлены в качестве эффективных боевых формирований.
Если они вообще когда-нибудь смогут быть восстановлены как эффективные формирования.
— Знаете, на самом деле Харлесс отреагировал намного быстрее, чем считает Алверез, — сказал Мерлин через мгновение.
— Он уничтожил своих людей, Мерлин!
— Я не говорил, что это был отдаленно умный поступок с его стороны в первую очередь; я просто сказал, что он отреагировал быстрее, чем думает Алверез. — Мерлин покачал головой. — Он также не знал о новых сигнальных ракетах с парашютами, так что у него было лучшее оправдание, чем хочет признать Алверез, мысли о том, что пехота сможет подобраться достаточно близко, чтобы броситься на бруствер под покровом темноты и всего этого дыма. Не очень хорошее оправдание, но, по крайней мере, оправдание. И что бы там ни было, он понял, что происходит, и отозвал вторую волну еще до того, как сломались подразделения первой волны.
Кэйлеб оглянулся через плечо на сейджина, затем поморщился.
— Хорошо, я соглашусь с этим. Но он должен был, черт возьми, знать лучше, прежде чем посылать их вообще!
— Я согласен, и Алверез, безусловно, думает то же самое, но, как бы мне ни было больно, мы должны быть справедливы к Харлессу. О, — Мерлин махнул рукой, когда брови Кэйлеба взлетели вверх, — я не утверждаю, что он военный гений! Но мы не можем позволить себе недооценивать другую сторону, и даже если он не в той же лиге, как кто-то вроде Гортика Нибара или епископа воинствующего Барнэбея, он, возможно, не такой уж беспомощный, каким его считает Алверез. Он облажался из-за своих собственных предрассудков и неопытности — личной неопытности — и это стоило ему чертовски многих людей. Но у него было оправдание, что он был неопытен, что, черт возьми, намного больше, чем у Кейтсуирта, когда он начал это нападение на Истшера. И он извлек из этого урок, Кэйлеб. Не говорю, что он не наделает новых ошибок, которые можно было бы совершить, но буду удивлен, если он сделает это снова, и мы должны помнить разницу между некомпетентностью, порожденной невежеством, и некомпетентностью, порожденной откровенной глупостью.
— Наверное, ты прав, — сказал Кэйлеб через мгновение, оглядываясь на крыши Сиддар-Сити. — Однако в его случае я пока не готов исключать откровенную глупость.
— Признаю, что тут присяжные все еще не пришли к единому мнению, — согласился Мерлин. — Однако давайте не будем забывать о выступлении Алвереза. Этот человек, по крайней мере, намного умнее, чем я думал. Он по-прежнему упрямый, последовательный фанатик, который предпочитает подменять способности аристократическим рангом и который, вероятно, позволит своему мышлению влиять как на пыл, так и на логику. Он так же амбициозен, как и любой другой дворянин, и очевидно, что он действительно может затаить обиду, пока она не умрет от старости. Например, графу Тирску не следует в ближайшее время доверять ему держать кинжал за спиной. Но по сравнению с деснейрскими аристократами его фанатизм — это бред утописта-анархиста! Хуже того, он продемонстрировал, что может учиться на собственном опыте, и я действительно хотел бы, чтобы он этого не делал.
— Полагаю, как ты указал, что мы не можем ожидать, что у злодеев будет монополия на глупость. Из этого следует, что мы также не можем ожидать, что у нашей стороны будет монополия на компетентность.
— Боюсь, что нет. И в данный момент, если бы у Алвереза была такая возможность, ему было бы трудно решить, в кого он скорее всадит пулю: в Харлесса или в еретика. Чем дольше это будет продолжаться, тем счастливее я буду. Тем временем Нарман и Сова присматривают за ними. Они дадут нам знать, если произойдет что-нибудь непредвиденное — например, внезапный праздник любви между ними. И если этого не произойдет, не думаю, что кому-то нужно беспокоиться о том, удастся ли Хоуэрду и Файгере удержать Тесмар или нет. — Сейджин пожал плечами. — На данный момент я не знаю ничего нового о ситуации там, чем мы могли бы поделиться с лордом-протектором или Паркейром. Во всяком случае, не без того, чтобы не наткнуться на те интересные вопросы, которых нам нужно избегать.
Губы Кэйлеба скривились от сухого тона Мерлина. Грейгор Стонар и его министры были глубоко впечатлены — на самом деле, "поражены", возможно, было бы более подходящим словом — глубиной и эффективностью шпионской сети чарисийцев в республике. В восторге, конечно, но также немного раздражены тем фактом, что чарисийцы смогли создать такую разветвленную разведывательную систему, даже не будучи замеченными агентами контрразведки Хенрея Мейдина. В сложившихся обстоятельствах они не были склонны жаловаться, и они также не были склонны толкать чарисийцев под локоть, требуя каких-либо подробностей о том, кем были их шпионы и как они были организованы. Сиддармаркцы понимали необходимость поддержания оперативной безопасности; у них были убедительные доказательства впечатляющей точности информации их союзника; и древний афоризм — "если что-то не сломано, не чини это" — сохранился среди человечества Сэйфхолда.
Они были бы еще более впечатлены разведывательными сообщениями чарисийцев, если бы поняли, что эти сообщения иногда намеренно предоставляли неточную информацию. Конечно, если бы они проанализировали эти неточности и "ошибки", они бы обнаружили, что ошибки всегда имели относительно незначительные последствия, хотя Мерлин искренне надеялся, что они никогда не догадаются, что их включили, чтобы помешать им понять, что шпионы Чариса были просто слишком хороши.
А еще была Эйва Парсан, которая стала своего рода общим центром обмена информацией для разведывательных усилий союзников. Ее собственная сеть агентов в землях Храма предоставила немало таких сообщений (включая информацию из Зиона, где Мерлин и Нарман по-прежнему очень осторожничали с агрессивным использованием сенсорных пультов), и, хотя у нее не было официального статуса ни в республике, ни в империи, никто ни в одном из этих государств не сомневался в ее полной и всемерной преданности делу падения "храмовой четверки". Конечно, никто ни в одном из этих миров ни на мгновение не подумал, что она выкладывает свои карты на стол больше, чем у нее было на самом деле. Например, Мерлин счел очень интересным, что ни один из агентов мадам Парсан (судя по ее сообщениям Кэйлебу и лорду-протектору Грейгору, которые, согласно удаленным данным Совы, не всегда были точно идентичны сообщениям ее агентов ей), по-видимому, не заметил, что полдюжины или около того викариев недавно умерли при загадочных обстоятельствах.
И больше власти для нее, — подумал он сейчас.
Однако она была так же хороша, как Нарман Бейц, когда дело доходило до объединения кусочков и частичек, и учитывая, что Бинжэймин Рейс, официальный шпион Чариса, находился в далеком Теллесберге, а непосильные обязанности Хенрея Мейдина на посту министра финансов республики оставляли ему очень мало времени для управления шпионскими сетями, на данный момент превращение ее в эффективного министра разведки союзников показалось Кэйлебу и Стонару совершенно логичным.
По крайней мере, постфактум. Мерлина довольно забавляло, что ни один из них даже не думал о принятии такого решения, пока однажды утром они не проснулись и не поняли, что уже приняли его.
Однако в конце концов они действительно нашли всевозможные "логические причины", не так ли? — задумался он.
— А как насчет Истшера и Кинта? — спросил Кэйлеб, и Мерлин моргнул, когда вопрос выдернул его из раздумий.
— Думаю, что Стонар и Паркейр настолько в курсе их текущих дел, насколько мы могли бы пожелать, — сказал он. — Стонар, по крайней мере, немного больше нервничает по поводу стратегии Истшера, чем хочет признать, но он согласен с ней. Это не значит, что он не будет счастливее, когда его бригада достигнет Гласьер-Харт, чтобы усилить Хобсина. Но Кейтсуирт не собирается предпринимать ничего агрессивного, по крайней мере, в течение ближайших пятидневок, после того, как ему надрали задницу между ушей. И даже если бы он это сделал, Истшер оставил достаточно артиллерии — и достаточно снайперов-разведчиков — чтобы вызвать у него кошмары на такой местности.
— Что касается Кинта, то время обработки наших семафорных сообщений для него составляет едва ли час. Это держит нас в курсе событий настолько, насколько это возможно, и до сих пор нет никаких признаков того, что Уиршим даже осознает, что он отвернул от озера Виверн. Он узнает об этом в ближайшие пару дней, когда Кинт начнет зачистку ополчения сторонников Храма в Маунтинкроссе. Я с нетерпением жду этого, — сейджин на мгновение оскалил зубы. — Эти ублюдки оставили чертовски крутой счет, и им давно пора начать выплачивать его обратно.
Сапфировые глаза на мгновение встретились с такими же холодными карими глазами, а затем Мерлин пожал плечами.
— Как я уже сказал, все в курсе событий в Гласьер-Харт и Маунтинкроссе. Конечно, с достаточной задержкой, нет смысла рисковать, чтобы кто-то вроде Мейдина или Эйвы задавался вопросом, как мы получаем информацию взад и вперед со сверхчеловеческой скоростью. Я думаю, что мы могли бы разумно ожидать еще одного сообщения из Тесмара от сейджина Абрейма примерно в следующую пятидневку. Это должно дать нам достаточно времени, чтобы моя таинственная сеть сейджинов и их сторонников передала нам от него сообщение. — Он криво улыбнулся. — Если уж на то пошло, если сейджин Мерлин сможет найти причину находиться где-то в другом месте, сейджин Абрейм мог бы проинформировать нас лично.
— Тебе никогда не казалось, что это немного сбивает с толку?
— На самом деле, часто. — Улыбка Мерлина стала еще более кривой. — Честно говоря, самое сложное — это вспомнить, какие разговоры с кем вела каждая из моих разных личностей.
Кэйлеб усмехнулся, но затем выражение его лица стало более серьезным.
— Не слишком ли со многих концов мы жжем эту свечу, Мерлин? Знаю, что это полезно, и я знаю, что ты только что, по крайней мере, наполовину шутил, но это было обоснованное замечание. Сколькими людьми ты можешь быть — сколько мячей ты можешь держать в воздухе — прежде чем ты, наконец, уронишь один из них, и мы закончим тем, что не сможем объяснить?
