Ролевик-Алкоголик. За честную сталь!

— Брат! Что они с тобой сделали?!

Я аккуратно прикоснулся к закрытому глазу. Ау!!! Последнее воспоминание этим глазом, вообще-то лиловый кулак. Вздохнул. И принялся выворачивать штырь из колодки Тфинуса.

— Мне. Нанесли. Тяжкие. Душевные. Повреждения!

Вывернутый штырь улетел в угол к обломкам. Сам Тфинус туда же запулил половинки колодки. Вернее одна улетела, а вторая оказалась прибита к полу. Тфинус зацепился за неё ногой и растянулся мордой об грязный занозистый пол.

— Брат, — я кинулся поднимать его, — тебе сделали больно-р-р-р!?

Тфинус плакал. Огромными, с орех размером, слезами.

— Как!? — возопил он, — как вы могли, так низко проигнорировать законы!?

— Законы!? — заорал долговязый, забыв про опасность, он подскочил к нам и ухватился за рукав куртки, — а что говорят законы о сожжённых кабаках?? А что говорят законы о выломанных дверях магистрата? Среди ночи!

— Нет! — решительно отверг я, — кабак — это не мы.

— Мы не успели! — поддержал меня Тфинус.

— Это утюг.

— Чё?

— Точно говорю — это от утюга загорелось!

— Ууутюююгааа... — съязвил длинный, — а дверь? А кто перед Хапом извиняться будет?

— Проставлюсь, — кротко ответствовал Тфинус, — всё равно он мне четверть должен.

— Починим, — согласился я, — сделаем лучше прежнего, так чтобы сами сломать не смогли.

— Вообще-то, — начал торговаться длинный, — за нарушение ночного покоя...

— Покой — не мы! Это утюг!

— А вот если...

— А я на задании! Меня этот, как его... А! Король приказал!

— Да знаю, — недовольно пробурчал прыщ, — приходили уже, бумажками размахивали, — и мерзко ухмыльнулся — а вот если я Его Величеству счёт выставлю?

— Казнит, — не задумываясь рубанул я, — а вот тебе будет гораздо хуже.

— Это как, — удивился он, — найдёт способ и тебя выпрут в отставку!

— Мы — город вольный! — начал надуваться длинный.

— Тем проще. Меньше расходов из казны.

— Ладно, — прыщ похоже уже малость успокоился, хотя было видно, что ему хотелось большего, — ещё для кабака колодец оплатите. Копать нельзя! Гильдия следит.

Ну совсем охренели! Ну... Ведь попомню. С другой стороны, обожаю маленькие города — каждая рожа знакома.

Вы наверное будете громко смеяться. Но утюг в этом задрыщеном городишке был. Один. Чугунного литья. Наполняемый углями. С небольшим мехом для раздувания. Принадлежал беззащитной вдове, держащей то самое заведение. Сдавался в аренду, исключительно лицам благопристойной репутации и с учётом имущественного ценза. Скандал заключался в том, что некоторые городские чиновники, не будем показывать пальцем на бургомистра, пользуясь беззащитностью женщины и личным положением, пересдавали оный в субаренду, лицам, гораздо менее почтенным. Пересдавали тайно, боже упаси беззащитная вдова узнает! И вот когда владелец небедного, но недостаточно почтенного распивочного заведения, готовился к нанесению визитов, а его служанка пользовалась, недобросовестно используемым утюгом, и случилось страшное. Не-не. Совсем не то что вы подумали. Трактирщик не пытался приставать к служанке или даже утюгу. Просто техника пожарной безопасности у этих варваров на пещерном уровне. Уголёк из утюга туда, опрокинутая бутыль со скипидаром сюда, просохшее дерево внутренних стен, и ага... Так что теперь, бургомистр, после попытки повесить проблемы на наши с Тфинусом небезгрешные шеи, прятался в соответственно магистрате. Огорчённая утратой материальной ценности дама слонялась вдоль фасада, помахивая тросточкой, с окованным степом. А я... А я пропал. И так и стоял с открытым ртом и пялился в выдающееся декольте, ни капли не скрывающее, выдающийся бюст. Рядом тоскливо вздыхал Тфинус. Звук капающей с его стороны слюны, вызвал у меня приступ ревности. Совпадение вкусов — дело хорошее, но не в отношении же Прекрасной Дамы!

— Аааа! — раздался низкий грудной голос, кой дураки зовут "басом", а умные — "джазовым". У меня аж мурашки до пят побежали, — вот кто мне за всё ответит!

— Да! — я поискал глазами хотя бы пятачок сухого грунта, чтобы плюхнуться на колено, не нашёл, сорвал бандану, которую носил в отсутствие шлема, — мадам! Отвечу! Для Вас — за всё!

А дальше было всё. Я обещал женщине моей мечты все сокровища горных королей за одну улыбку, она кокетливо хихикала и соглашалась на восстановление утюга. Потом, самый дорогой кабак города огрёб недельную выручку на лучшем вине для дамы и экзотических блюдах, изящно перемалываемых очаровательно неровными, но крепкими зубками. Короче, нормальный отходняк от Тарогинадасовых "лечебных" настоечек...

* * *

Мягкое. Тёплое. Под щекой. И на ухе. В носу что-то шевельнулось. Я деликатно отвернулся и громогласно вычихал блоху в пустое пространство. Попытка уткнуться обратно не задалась.

— Тьфу на тебя! Перепугал окаянный! — рявкнула дама, отодвигая шикарные сиськи, затем игриво шлёпнула меня по уху и уже теплее добавила, — шалунишка...

— Аххх....

Я перевернулся на спину и потянулся как свежепроснутый кот. Такой старый, ободранный, с порванным ухом и кривизной на один глаз, но толстый и с ещё острыми когтями. Вдовушка захихикали и рывком выпихнула меня из мягонькой перины на ледяной тесовый пол. Хорошо, ещё что здесь "нумер-люкс". В ординарных полы землебитные.

— Аг!

— А как ты думал?

Я ни как не думал. Я пощупал пояс, дабы убедиться, что сошёл с ума от любви не до конца. В смысле не настолько чтобы тратить золото или, упаси боги, вексель разменять.

— Кто мне новый утюг обещал? С этими... Как их? "Сристелками и рерделками". Это кстати что?

Я продолжал молчать, хотя и принял почти вертикальное положение. Сидеть голой задницей на полу было всё же лучше, чем лежать. Узрел милое личико, торчащее из такой уютной, хотя и малость ветхой перины.

— Будет. Со всеми причиндалами. Даже с блек-джеком. А шлюхи у тебя свои и так есть. — и снова улыбнулся. Зря между прочим.

— Кааакими шлюхами? — что-то в голосе прелестницы заставило меня быстренько подтянуть к себе поближе шмотки и сапоги, прежде разбросанные по полу, — это на кого ты тут заглядывался?

— Эээ... — проблеял я, — да это я ни о чём, просто поговорка такая! Я вообще про утюги!

— Кстати, об утюгах, — заметила она...

Вырвался я спустя несчастных пол-часа мозгоклюйства. Люблю практичных женщин. Такие если нацелятся, отберут кошелёк, шмотки, снимут сапоги, тяжко вздохнут, что порченая шкура на барабан не годится и отпустят. Это в отличие от дамочек "приличных". Те после всего ещё шкурку таки спустят, не взирая на кондиции, при этом посасывая мозг через соломинку, и возмущаясь, что ты в ответ не улыбаешься.

Дабы передохнуть перед исполнением обязательств (нам через этот городишко ещё обратно ехать), я ввалился к своим подельникам и получил ту самую трубочку в мозг, которой так опасался. В мужском исполнении. В виде брутального шварканья точильным камням по основному инструменту, со стороны светлости. И гламурно-издевательского от имени Симерия. И это при том, что он скотина и тут благовониями фонил! Симерий описывал все те прелести, каковым нас подвергнут дружные коллективы магов и представителей жреческого сословия, когда догонят. Лёня неразборчиво пробурчал что-то на тему "всех похороним" и перешёл к кинжалу. Симерий продолжил толстым намёком, что в окрестностях этой дыры, даже самой завалящей гномской шахты не знает, и это в то время, когда кое-кто не будем показывать пальцем, дырявит бюджет совершенно непристойным образом. И поправил новенький перстень на безымянном пальце левой руки. Светлость отложил кинжал и принялся демонстративно полировать третий протез тряпочкой с мелом. Вообще-то мне было пофик. Расслабленное состояние ни куда не делось, потому, я в ответ нагло ухмыльнулся, вежливо попросил не будить и уткнулся рожей в топчан на поспать — набраться сил. Не срослось. Даже не потому, что Лёня немедленно начал шваркать желехом по железу над правым ухом. И не потому, что Симерий, начал как бы "про себя" перечислять неизбежные траты с калькуляцией итога, а потому, что очередная насекомая скотина оценила подарок и цапнула меня точно за кончик носа. Где он тот кончик нашёлся-то? На моей картофилине...

— Ааа!

Подорвавшись я ухватился за нос в надежде хотя бы отомстить, но тварь видимо подозревала нечто неладное и из соломы тюфяка не вылезла.

— Дьец... — пробормотал я, держась за физиономию.

— Да, — с деланной скорбью Симерий, — забыл предупредить. Клопы тут... Ты их не любишь.

— Два.

— Что?

— Два дня.

— В смысле?

— Если или когда погоня за нами есть и припрётся сюда, то мы уже опоздали.

— Не очень, но смысл понял. Не соглашусь полностью, но...

— Что-то в этом есть, — оторвался от своих игрушек светлость, — во всяком случае если проторчать тут два дня, то мы на них посмотреть сможем. А устраивать полномасштабный бой в городе они не станут.

— Ы уберед? — повернулся я, продолжая придерживать болючий нос.

— У нас официальный статус, — пожал он плечами, — не станут.

— А вот порошочка какого, волшебного в пивко сыпануть... — Симерий пошкрёб подбородок, — ты ведь будешь на этом вашем подворье торчать? Хых. С перерывами на визиты вежливости.

— Эхмг...

— Там случайно какого-нить чуланчика не найдётся, парочке неполноценных полуразумных на коврике прикорнуть?

Я почувствовал, что краснею. Чего я ему там в бане наговорил? О неполноценности верзильской расы.

— Эмгх... — и решил, что заставлю Тфинуса выделить этим оболтусам лучшие гостевые покои.

* * *

В раж техноманьячества я на этот раз не впадал. Даже выбрал время сходить проверить копку колодца за наши кровные. И в отместку вынес мозг старшине артели. Достал я его настолько, что получил предложение слазить в почти готовый колодец самому, для проверки качества. Я посмотрел на горящие нездоровым вожделением глазёнки землекопов и решил, что качество в порядке. А то ведь того... Вполне могут решить, что проще выкопать новый колодец, чем тот, в котором дурной гном самоубился.

Вдовушка, счастие моё тёплое практичное эдакое, узрела распухший нос, заохала, высказалась насчёт жулика Мариуса-трактирщика, который вместо полыни набивает тюфяки чуть не коровьим дерьмом, плюхнула на него какую-то вонючую нашлёпку и потребовала, пока не пройдёт не показываться. В смысле пока утюг не верну. Я обиделся. Всерьёз. И решил, что мстя моя будет ужаснее укуса.

Тфинус нашествию верзил поначалу возмутился. Но я забадривать его не стал. Заявил, что это — моя охрана. И не желает ли он отказать в гостеприимстве брату? Тот погрустнел, но попытался запихнуть Симерия с Лёней во вполне реальный чулан. Такой для метёлок. Метёлок там не было и вооружённый этим аргументом, я загнал коллег по счастию служения именно в лучшие гостевые. Комната, по правде-говоря, была не убрана. Но знаете. Когда территория избегает прикосновения рук уборщика лет несколько — это уже не "не убрано", а "не тронуто". Совершенно иное качество. Тем более, что пыли в здешнем климате не много. А вот сам нагло устроился в практически привычном каменном мешке для нарушителей дисциплины. Как ни странно, меня эта сурдокамера устраивала. Даже холодный камень в роли лежбища. Всё же физиология у нас тангаров крепкая, не чета верзильской хрупкости.

Мастерская была довольно запущена. Вернее было заметно, что ни чем кроме алкогольной керамики Тфинус давно не занимается. Смотреть на него с укоризной я не стал, и так понимал, что он не в своей тарелке. И даже на время превратился из фиолетово-сизого в бурячно-серого. За то уголёк — хорош. Древесный правда. Но для керамики его надо не в пример меньше, чем для кузнечного дела, а леса в округе есть. Хоть и пополам с болотом. Глина показалась мне интересной, даже помацал немного. А потом, вздохнув стал торговаться с Тфинусом за процент с расписки обеспеченной векселем. Это дешевле, чем вексель разменять. Да и в теории брать процент за товарный кредит со своего не принято. На практике, это просто означает — "своим дешевле". Ну да ладно. Даже не знаю, что меня так жаба задавила живыми деньгами тратиться, суммы-то копеечные.

— Поддай!

— Поддаю!

— Ещё!

— Даюуфх...

— Надо больше работать! — рявкнул я в сторону подыхающего на мехах Тфинуса, всё же плавка чугуна в микровагранке — это вам не горшки пообжигать.

Хорошо, что глина, из которой этот лентяй и алкоголик лепил горшки для своего контрафакта, оказалась практически шамотной. Понятно, что набросанная на скорую руку печь развалится после второй-третьей плавки, но мне только и нужно...

— Сорок-девять, сорок-девять... — напевал я себе под нос, шурудя ломиком в летке, — сорок-девять утюгов стояли на окне...

— Бух!

— Сорок-девять...

— Ауфх..... Сколькоещеможно?

— Сорок сколько девять нужно... А!!!

Чуть ужаленный брызгами, я отпрыгнул в сторону, а струя белоснежного металла ринулась по сложному глиняно-песчаному лабиринту в заготовленные формы. Большой печи в таких случаях хватает надолго и поток чугуна, периодически затыкают глиняными чопиками на длинных деревянных жердинах. Но у меня металл остынет быстрее, потому я и норовлю всё сделать за один раз. В каждом утюге семь литых деталей. Всего сорок-девять утюгов. Продвинутых. Каждый утюг собирается из семи литых деталей на восьми заклёпках и трёх осях. Конструкция дополняется биметаллической пластиной, которая будет крутить турбинку поддува. Крутилка притормаживается регулятором температуры. Кожаная кнопка под большой палец, будет качать воду в отпариватель. Рукоятка и кожух утюга — дубовые на асбестовой прокладке. Местный асбест я проверил — в уксусе растворяется. Форма рукоятки анатомическая, под пухлую ручку моей чаровницы. Сименс пусть нервно покурит в сторонке. В наших краях жалким подражателям тангарского искусства ничего не светит. Почему утюгов сорок-девять? А это моя чисто мужская месть за изгнание из спальни. Убеждён — временное. Да и потом. Если что-то делать, то делать как положено!

Помимо личного правлю наличное. Отливаю жменю колец для чугунных втулок колодезной арматуры. Вообще-то про запас. Ну и всякой мелочи, если металла хватит.

— Шабаш, Тфинус! Пошли пивка дерябнем!

Моего жаргона бедолага не понял, но стёк с рычагов в правильном направлении. Надеюсь у него там и правда пивко завалялось, а не только шмурдяк этот... Пивко нашлось. Пока отливки остывали до приемлемой температуры, как раз и уговорили. Что там пить-то было? Потом я раздербанивал клещами содержимой опоки и варварски швырял заготовки в кадушку с водой. Тфинус их оттуда извлекал, аккуратно прицелившись трезвым глазом оббивал и чистил на точильном круге. Похоже алкоголь его расслабил, убрал пару-тройку комплексов, добавил гордости за свою расу и естественного удовольствия от работы. Хорошо, что полировать этим утюгам надо было только рабочую плоскость, а то чугун точилом шваркать — удовольствие ниже среднего. Глядя как брат начал живо посверкивать глазом нетрезвым в сторону печи, я мысленно ухмыльнувшись, предположил скорое появление нового сорта бодяг... эээ... элитной выпивки — теперь в чугунной упаковке! Поскольку для изготовления деревянных деталей, я безнравственно пренебрёгши высоким искусством ручной резки, сваял набор оснастки, то ритуал массового выпиливания в четыре руки мы дружно разбавили не легитимной выпивкой и немелодичным пением. Я попытался спеть "Время вперёд", но за отсутствием слов перешёл на родное — исконно тангарское. В том смысле, что подпевал, точнее подвывал, торжественным гимнам издаваемым Тфинусом. Когда пришло время начать сборку, выяснилось, что попасть одной деталью в отверстие другой невозможно, так как руки ослабели и дрожали. Тфинус предположил, что дело в недостаточном градусе и потребовал дозаправки в соседнем кабаке. Я усомнился, что дело именно в недостатке, но предложение дозаправиться принял, хотя бы и в исключительно научных целях.