Берегись принцессы или Dragon in distress

— Я передумала, Танар. Я дам тебе то, о чем ты попросил, — тихим, но твердым голосом произнесла Леяра.

* * *

Спешившись, телохранитель Ее Высочества отошел недалеко от ворот к ближайшему дереву вслед за стройной фигуркой своей сирены. По просьбе последней остальные участники отряда расположились чуть поодаль, не более чем в десяти шагах: в пределах слышимости, но так, чтобы не мешать и не отвлекать.

Итарина, отвернувшись и вытащив из-за корсажа жемчужину, передала ее Танару. На мгновение ей показалось, что в глаза сирены вспыхнули ревностью, поэтому принцесса пригляделась к той с еще большим вниманием.

Густая крона дерева, ствол и широкая спина мужчины, закрывавшие обзор создавали иллюзию уединения. Леяра судорожно выдохнула и сказала:

— Зажми жемчуг в кулаке и поднеси к сердцу.

Отриссиец так и сделал. Он вглядывался в лицо женщины, до конца не веря в то, что она действительно собирается сделать. Не выдержав, он спросил:

— Почему ты изменила решение?

— Потому что мне не нужны твои страдания. Я отпущу тебя и, возможно, моя жизнь начнется с нового листа, — сглотнув ком, тихо ответила сирена и запела.

Из ее красивых правильно-очерченных губ полилась мелодия. Очень грустная и медленная, она постепенно набирала темп и скоро стала напоминать грозу с ее вспышками молний, громом и часто-стучащими тяжелыми каплями дождя. Все прекратилось очень резко. Вместо громких звуков, почти крика, звучала тишина.

В некотором оцепенении Танар вытянул перед собой ладонь с жемчужиной и разжал ее. Белый Перламутр сиял и переливался полученной через песню энергией, постепенно затухая.

— Ты действительно отпустила, — не веря в произошедшее произнес мужчина.

Сирена грустно улыбнулась и тоскливым взглядом окинула лицо отриссийца.

— Но если ты отпустила, — продолжил он, напряженно вглядываясь в ее лицо. — Почему во мне ничего не изменилось? Почему я по-прежнему хочу сжать тебя в объятьях и не отпускать?

Из глаз женщины одна за одной полились слезы, раздался всхлип.

— Леяра... — прошептал Танар и, не выдержав, притянул к себе женщину, которую столько лет считал своей и любовью к которой мучился изо дня в день.

Его губы коснулись ее. Его руки крепко до боли сжали стройное тело, но сирена и не подумала вырываться. Вместо этого она обняла воина за шею и прижалась к его сильному телу еще ближе. Это не был нежный поцелуй двух влюбленных. Он больше напоминал исступленный порыв двух настрадавшихся душ. Поцелуй с соленым привкусом крови. И слез.

Через какое-то время, поцелуй был прерван совсем невежливым, но действенным фырканьем дракона. Танар оторвался от губ своей женщины и, по-прежнему держа ее в объятьях и смотря в глаза, произнес:

— Оказывается, я действительно люблю тебя, Леяра.

— Тебе нужно было пять лет, чтобы это понять? — не сдерживая улыбки, спросила женщина.

— Пять лет и одна песня, — улыбнулся в ответ мужчина, а потом добавил, — Ты меня укусила.

— Считай, что это была моя месть, — ответила сирена. — За эти пять лет.

— Легко отделался, — усмехнулся Танар и снова склонился к губам Леяры.

В этот раз он прикасался к ним, как к величайшему сокровищу, легкими нежными поцелуями словно прося прощения.

— Я не могу сейчас остаться, Леяра, — поглаживая ее лицо, словно заново знакомясь с любимыми чертами, произнес хар Рейни, отстранившись. — Но я вернусь за тобой так скоро, как только смогу. Обещаю.

— Я верю тебе, Танар. И буду ждать, — ответила сирена и улыбнулась так счастливо, как не улыбалась долгих пять лет, а потом, хитро прищурившись, добавила. — И не я одна.

Мужчина улыбнулся и спросил:

— Как зовут нашу дочь?

— Как ты догадался? — в ответ спросила женщина.

— По твоей реакции на крыльце, когда ты закрыла мне рот ладонью. Правда не сразу, а только после того, как успокоился, — признался телохранитель.

— Альен. Нашего сына зовут Альен, — ответила Леяра, пристально глядя в глаза Танару, боясь пропустить малейший оттенок реакции.

— Сын? — опешив, переспросил хар Рейни.

Молодая женщина кивнула, подтверждая, что он не ослышался.

— Но я думал, у сирен могут быть только девочки, — не до конца веря услышанному, произнес Танар.

— У сирен рождаются девочки от мужчин, которым они уже спели. Чары делают невозможным зачатие мальчика. Но у нас с тобой все случилось до того, как я спела тебе, — смущаясь пояснила Леяра.

— Неужели ни одна сирена никогда не вступал в отношения с мужчиной до песни?

— Нет, нас с самого детства настоятельно предостерегают от этого, — покачала головой женщина. — Тебе досталась самая глупая сирена, умудрившаяся влюбиться вопреки воспитанию.

— Чему я безумно рад, — хрипло произнес Танар и снова приник к губам Леяры, прижимая ее к себе еще ближе. В этот раз не было ни слез, ни всхлипов. Только страсть и желание раствориться друг в друге. Кто знает, может, такая встреча и стоила пяти лет разлуки?

* * *

Танар проводил свою сирену обратно до ворот и смотрел ей вслед, пока ее стройная фигурка не скрылась за поворотом. Вернувшись обратно, он напоролся на блестящие высшей степенью любопытства глаза Итарины и Олеяны и удивленно-заинтересованные взгляды эрлейцев.

— Танар, — осторожно начала принцесса, — Эта девушка, Леяра, она твоя...

— Она моя жена, — не дожидаясь окончания вопроса, ответил хар Рейни.

— Извини за дотошность, но я все же спрошу. Официальная? — уточнила Ее Высочество.

— Нет. Но я исправлю это как можно скорее, — непререкаемым тоном заявил мужчина.

— Ясно. И она спела тебе песню, дарующую свободу, — подталкивая к дальнейшему рассказу, произнесла Итарина. — Значит, ты был очарован?

— Был, — признался телохранитель. — С самого начала. А потом она мне спела первую песню.

Эрлейские воины понимающе заухмылялись.

Принцесса открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но хар Рейни ее прервал:

— Думаю, нам следует увеличить расстояние между нами и этим поселением. Не все сирены такие совестливые, как Леяра. Вернее, даже, она такая одна. Так что, лучше не будем ждать, когда они проснутся и вспомнят, что еще недавно у них гостили двое мужчин, вполне пригодных для того, чтобы стать отцами маленьких сирен, — с этими словами он передал жемчужину Ее Высочеству.

Варраш проследил за тем, как Белый Перламутр, теперь обладающий всеми нужными характеристиками, исчезает в маленькой ладошке, чтобы впоследствии быть спрятанным в более надежном месте: за корсажем. Дракон тяжело вздохнул. Ему не терпелось освободиться от сосущего его энергию артефакта, но он понимал, что дожидаться сирен глупо и лучше совершить перенастройку в месте достаточно удаленном отсюда, поэтому кивком головы поддержал позицию телохранителя, как и эрлейские воины.

Вскочив на коней, они умеренной рысью снова двинулись в путь. Как только поселение за их спинами стало удаляться, Иштар обратился к хар Рейни с вопросом:

— Почему ты сказал, что мужчин, пригодных к воспроизведению маленьких сирен двое? Нас же трое.

— Нет. Сирены узнают очарованных с полувзгляда, а еще вчера я был именно таким. И не то, чтобы они благородны настолько, что не связываются с чужими мужчинами. Просто очарованному не нужна никакая другая женщина, кроме той, что спела ему. Ну и вдобавок они не любят пользоваться чужими вещами, — ответил Танар.

— Какое интересное отношение к отцам собственных детей, — хмуро прокомментировал Иштар.

Хар Рейни лишь пожал плечами, мол, сирены...

— Танар, а как же тебе теперь быть? — не смолчала и Олеяна. — Ты ведь обещал вернуться, но больше не под влиянием чар. А что если другая сирена решит тебе спеть?

— Ничего, кроме безмерного удивления последней, — ухмыльнувшись, ответил отриссиец. — Тот, кому была спета песнь, дарующая свободу, больше не подвержен чарам сирен. Так что теперь я могу оценивать их пение исключительно с эстетической точки зрения.

— Эх, я бы хотела посмотреть на физиономию разочарованной сирены, — вздохнула фрейлина.

— Интересно, почему они тебе так не понравились? — лукаво прищурившись, вопросил Иштар.

Олеяна на секунду смутилась, а потом решительно ответила:

— Не люблю стервозных склочных женщин. Не сходимся из-за похожести характеров.

— Ну-ну, — иронично усмехнулся эрлеец.

Ближе к полудню явар стал подавать признаки беспокойства, и весьма неоднозначные. Кот прозрачно и настойчиво намекал, что неплохо было бы уже и поесть. Наблюдая за выказывающим голодное недовольство животным, Танар, хоть и нахмурившись, но все же доброжелательно проворчал:

— В который раз убеждаюсь в твоей наглости, Хвост. Лапа твоя давно зажила. Иди и поймай себе обед, наглая усатая морда.

Услышав такие кощунственные слова, явар укоризненно посмотрел на телохранителя Ее Высочества и издал такой оскорбленный мявк, что заулыбались все, и даже от дракона послышался звук, очень напоминающий смешок.

Явар же принял вид, который красноречиво заявлял, что, мол, ты, человек, сказал не подумав, поэтому я сделаю вид, что этого не слышал, и, гордо подняв голову и всячески демонстрируя свою независимость, продолжил путь.

— Непрошибаемое создание, — с усмешкой прокомментировал Акран.

— Зато милое и пушистое, — парировала Итарина, послав умиленную улыбку объекту обсуждения.

Хвостик на эти слова никак не отреагировал, старательно удерживая высокомерное выражение морды.

Спустя некоторое время, отряд остановился на привал, найдя подходящее место — обширный перелесок. Тут тебе и деревья, дающие укрытие от солнца и достаточно простора для того, чтобы дракон чувствовал себя комфортно.

В этот раз на охоту снова отправился Варраш, заявив, что после двух изматывающих практически бессонных ночей и непрекращающегося пути они не подстрелят даже спящую косулю.

Мужчины спорить не стали, признавая справедливость слов ящера, и уже спустя несколько секунд крылатый змий взмыл в небо, радуясь новой возможности соединиться со стихией и предвкушая скорое освобождение.

В этот раз девушек настоятельно освободили от какой бы то ни было работы, наказав отдыхать, пока мужчины все сделают сами, чем принцесса и ее фрейлина и воспользовались. Облюбовав место под ближайшим деревом, они сели, прислонившись к стволу и стали наблюдать за действиями спутников. Размеренные, экономные и четко-выверенные действия мужчин успокаивали, а недостаток сна явно напоминал о себе. Очень скоро глаза девушек стали закрываться и они погрузились в дрему.

Мирные звуки потрескивающего костра и звонких птичьих трелей были прерваны коротким свистом. Стрела задела руку Акрана, оставив на ней глубокую царапину, стремительно насыщавшуюся красной жидкостью. Тренированные воины мгновенно пригнулись и стали оглядываться в поисках источника угрозы. Долго быть в неведении им не пришлось. Стрелы одна за одной стали вылетать из-за деревьев. Мужчины слаженно, не сговариваясь, ринулись к четвероногому транспорту, чтобы вооружиться, а затем стали продвигаться к дереву под которым спали девушки. Но они не успели.

Вслед за стрелами из-за деревьев показались нападающие. Это были тышхатцы. С громкими криками и гиканьем они ринулись на троих мужчин, тесня тех на открытую местность. Стрел больше не было. Зато было численное превосходство противника.

Сон Итарины прервал грубый рывок. Чья-то наглая рука вздернула девушку вверх, перехватила за талию и вскинула себе на плечо. Открыв глаза, принцесса какое-то время просто не могла понять, что происходит. Из оцепенения ее вырвал крик Олеяны. Оценив со своего положения одежду индивида, явно намеревавшегося ее похитить — иначе с чего бы ему стремительно удаляться от места стоянки с ней на плече? — девушка узнала в нем тышхатца, и, судя по его действиям, разговаривать и пытаться договориться смысла не было.

Принцесса с силой ударила похитителя по спине. Потом еще раз и еще, но мужчина не обращал внимания на ее трепыхания. Где-то рядом раздавались ругательства подруги:

— Отпусти меня, грязный мужлан! Убери руки!

Итарина нахмурилась и стала молча и сосредоточенно молотить по спине тышхатца, вкладывая в удары всю силу, которой располагала. Однако место привала становилось все дальше, а лязг оружия и крики все глуше.

6.Воздушная крепость драконов или Come fly with me, let's fly, let's fly away

Трястись вниз головой на плече неизвестного и не слишком озабоченного комфортом девушки тышхатца Итарине пришлось не слишком долго. Скоро ее передали другому степняку, на этот раз конному, и теперь она тряслась вниз головой, перекинутая через туловище коня. Кочевники ездили на лошадях без седел, поэтому ухватиться было не за что, кроме ноги наездника, но та была плотно прижата к боку скакуна. Единственным, что удерживало принцессу от падения, была рука тышхатца, с силой прижимающая ее к коню. Спустя несколько минут такого способа передвижения у Ее Высочества заныла грудная клетка, а по ощущениям спины она ей грозил внушительный синяк в форме мужской ладони.

Криков Олеяны больше не раздавалось. Оставалось только надеяться, что девушка благоразумно замолчала сама, а не тышхатский кулак прервал ее громкое повествование о том, что она думает о похитителях и их родственниках до седьмого колена.

Ноздри наполнял запах лошадиного пота. Тарина изо всех сил напрягала шею, чтобы не сталкиваться лицом с боком лошади во время каждого скачка. Мышцы ныли нещадно. Но больше всего девушку беспокоила судьба оставшихся в перелеске мужчин. Численный перевес нападающих был значительным. Двое великолепных эрлейских воинов, о мастерстве которых ходят легенды, и отриссиец — это, конечно, серьезные противники, но дюжина кочевников, тоже с раннего детства обучаемых искусству воины, была серьезной причиной для беспокойства.

Сейчас лежащая поперек конской спины девушка могла думать только об одном: только бы с ними все было хорошо. Разум, несмотря на обстоятельства, был на удивление ясным. Да и что ей оставалось делать? Предпринять попытку побега сейчас было равноценно самоубийству. Оставалось только думать. Неожиданно для себя принцесса осознала, что за это короткое время путешествия каждый член отряда стал ей по-своему дорог, но больше всех она переживала за Акрана. И не потому, что он князь или договорной жених. На один страшный миг она представила, что его не станет. Не только рядом с ней, а вообще. Что вражеская стрела или клинок найдут свою цель, и сердце воина перестанет биться. От представленной картины накатила тошнота, защемило сердце и даже потемнело в глазах. Мозг ярко-красным всполохом пронзила мысль 'только не он!'. Стало по-настоящему страшно.

Определить, сколько времени продолжалась скачка, Ее Высочеству было не под силу. Все ее силы — и физические, и душевные — находились в огромном напряжении. К тому моменту, как копытное средство передвижения остановилось, в теле девушки болела каждая мышца, а от тяжелых мыслей волнами накатывала дурнота. Всадник соскочил с коня и снял несопротивляющуюся девушку, а затем поставил перед собой. Итарина пошатнулась. Она бы, скорее всего, упала, но позади нее на расстоянии в шаг оказался ствол дерева, о который она благодарно оперлась и, наконец, подняла глаза на мужчину, стоящего перед ней.