Неправильно сбывшаяся мечта.

— Вы хотели, что бы я привёл её в качестве раба, я это сделал! Её дух сломлен, честь пала давно, не понимаю, что не нравится вам ещё?! Хотите, что бы человечка безоговорочно выполняла указы мои? Ну так она ваша, берите! — Толкнул меня в спину Арко.

Сказать, что я была ошеломлена, значит, ничего не сказать. Обманули, предали, использовали! Как? Почему? Зачем? Кому я помешала? Чем могла понадобиться? От страха тело сковало, от обиды внутри разрывало. Да ещё и конь этого нелюдя яростно на меня дышал.

Всадник, наклонившись, потянул за кулон, который тут же преобразовался в длинную цепь. И вот тут я поняла, насколько была глупа. Меня провели, вокруг пальца раскрутили, добровольно рабский ошейник одели.

— Ты можешь идти, твои услуги более не нужны, — сказал главный пернатому предателю, кинув тому мешочек с деньками.

Подобрав их, Арко, развернулся и ушёл.

Глава 2.

Это страхи, это жизнь вниз головой,

Это бесы всё кружатся надо мной.

Моё сердце бьётся чаще и сильней,

Всё пытаясь достучаться до людей.

(Кукрыниксы — Страхи)

Я не верила, не верила тому, что Арко вот так вот взял и отдал меня, разменяв на мешочек денег. Я не могла понять и принять то факт, что сейчас тупо топала, как животное на привязи, за айванами. На удивление, те не гнали своих лошадей в опор, иначе везли меня здесь по матушке земле, не позволяя самой сделать и шагу. Некая дымка окутала меня и моё тело. Скованность спала, но заторможенность моих действий и движений явно проявлялась. К слову, энергичный мозговой штурм с панической мыслью 'Ищем выход, все объяснения потом!' протекала как-то медленно и незаметно.

Нелюди всю поездку говорили друг с другом на своём, постоянно посмеиваясь. Небось меня обсуждали! Среди них было шесть девушек и трое мужчин. Меня очень удивил тот факт, что воительниц больше. Не уж то у этой расы предпочтение отводится представительницам слабого пола? Или же просто все мужчины заняты важным делом?

Упоминание о важном деле, словно иголкой кольнули меня, вызывая в памяти звуки боя. Вздрогнув и встряхнув головой, уверила себя, что война отменилась, ведь Арко использовал 'Петлю времени'.

'Ведь Арко же сказал, что он использовал петлю времени', — прозвучали слова в голове, от которых мне стало тошно. Арко сказал... да он попросил довериться ему, а сам продал меня!

— Тебе, наверное, тяжело?

— Что? — Вздрогнув и повернувшись на голос, переспросила я.

— Говорю, тяжело очень, наверное, когда любимое и дороге существо решает продать тебя на рабский рынок как какую-то шлюху, да? — 'Ласково' так спросила одна из айванок.

Словно пощёчину влепила мне она и, запылав ярче огня, уже готова была извергнуть кучу ругательств и проклятий в сторону нелюдя я, как услышала ещё один голос рядом.

— Брось, Лийа, я уверена, ей не впервой такое, — оценивающе прошлась по мне взглядом вторая всадница. Весь отряд заржал, как от отменной шутки, заставляя краснеть меня ещё больше.

Подавившись всеми своими словами, я стыдливо опустила голову, смотря на ботинки... Хорошо хоть, что их одела, а то в летней обуви сейчас все ноги отбила.

С расспросами ко мне более не приставали, но и я голову больше не поднимала, нечего стоить из себя строптивую.

Уже ближе к вечеру мы добрались до самого поселения, хотя поселением это было назвать трудно: несколько каменных глыб, выстроенных по кругу, а сверху перекрытые одной большой мраморной плитой. Нет, я уже поняла, что эти недо-эльфы какие-то ненормальные, но что б настолько!

Спрыгнув с коня, главный подошёл к одной из глыб и, положив на неё руку ладонью вверх, что-то прошептал, после чего повернулся в мою сторону и коротко приказал. Та самая айванка, что первой обратилась ко мне, взяла за цепь 'ожерелья', потягивая за ту, заставляя меня идти вслед. Пройдя в пространстве между глыбами, нелюдь потянула и меня за собой. Последовав за ней, я увидела лестницу, ведущую вниз. Спустившись, мы оказались в каменном длинном коридоре, освещённом факелами.

— А я-то думала, что айваны не живут под землёй, — непроизвольно вырвалось у меня, когда мы прошли очередную дверь с непонятными для меня надписями.

— Заткнись, грязная сучка, здесь никому нет дела того, что ты думаешь. — Грубо ответила та, резко дёрнув за цепь ошейника. Горло сдавило кожаным ремешком и сразу в лёгких стало не хватать кислорода. Зацепившись руками за 'ожерелье', попыталась немного оставить его тиски на горле, карябая кожу, но было тщетно: оно будто б вросло в меня, стало частью тела. Задыхаясь и хрипя, я почувствовала острую боль в затылке — это девушка потянула меня за волосы вниз, заставляя наклонить голову. — И запомни навсегда: твоя единственная заботы — работать языком в нужное время и дело, а не просто херню пороть. Уяснила?

Прохрипев ей в ответ что-то не членораздельное, вроде как просила отпустить, поцарапала шею, пытаясь найти на нём 'ожерелье', но меня ещё сильней дёрнули за волосы.

— Я не услышала ответа!

Интересна, она что, действительно думает, что я смогу ей ещё что-то ответить?

'Да!', — мысленно закричала в надежде, что буду услышана. Что ж, как оказалось, она не мысленно-глухонемая.

Отпустив волосы и ослабив хватку цепи от ошейника, позволяя мне вдохнуть глоток воздуха, черноволосая грубо толкнула меня в спину. Не удержав равновесия, я шибанулась об стену лбом. Все остатки мозгов смешались в кашу и весь здравый разум мигом отключился. Хрипло посмеявшись, нелюдь буквально оттащила меня к одной из дверей, за которой была очередная лестница, явно больше прежней в три раза. Пока спускалась, 'случайно' споткнулась и кубарем по-быстрому скатилась вниз. Свалившись на спину и стукнувшись о каменный пол головой, почувствовала что-то мокрое и липкое в волосах. Их груди у меня вырвался тихи всхлип.

Я переставила видеть, я перестала чувствовать, и всё тело буквально исчезло у меня, как тогда, при убийстве какими-то бугаями в Питере меня. Я слышала, как презрительно насмехалась та девушка, как она, схватив меня за ногу, повезла по полу, словно холодный труп. О, это был противный звук! Он резал уши, он бил по вискам, он проделывал норы внутри меня! Я так и чувствовала, как скрипящий скользящий звук проникает в вены, разносится по мне, принося с собой боль, которую уже по счёту.

Очнулась я только тогда, когда услышала громкий звук защёлкивания замка. Подняв голову и кое-как разлепив глаза, увидела перед собой железную решётку и айвану, закрывающую дверь от той самой железной стенке. Заметив мой взгляд, она подняла на меня свои пронзительно-чёрные глаза с вертикальной белой полоской. Усмехнувшись и подмигнув мне, она забрала ключ с собой и, развернувшись, ушла.

— Что? Нет, не, нет, — поднявшись и доползя на коленях до решётки, посмотрела вслед черноволосой дьяволицы я. — нет, нет, нет... — тихо шептала, дергая слабо за прутья решётки. — Нет, нет... нет...

Словно туман окутал меня. И так заторможенные действия стали тягучими, будто б время решило сойти со своего галопа. Я как в замедленной съёмке видела удаляющуюся фигуру вдаль, исчезающую во тьме. Передо мной была лишь каменная стена и решётка, которую с отчаяния сжимали мои пальцы. Холод железа обжигал меня, притупляя боль, заковывая тело.

— Бесполезно.

— Что? — Вздрогнув и повернувшись на голос, спросила я.

— Говорю, бесполезно дёргать решётку, она не спасёт. — Выступила из темноты угла клетки фигура. Слабый свет от факела на стене напротив осветил белое лицо с синими пятнышками.

Судорожно вздохнув и прижавшись спиной к решётке, с ужасом взглянула на соседа.

— Мюрэль Миралис Старший, маг-художник, творю природу. — Слегка наклонившись, представился он.

Маг, да к тому же художник. Нервный смешок вырвался у меня и, видя непонимание в глазах мужчины, ответила:

— Опять маг. А говорили, что тут дефицит на вас.

Лёгкая улыбка тронула перепачканных губ.

— Ты меченая судьбой, раз довелось увидеть несколько магов. Многим простым людям даже во снах не удалось хоть одним глазком взглянуть на мага и то, как он творит магию.

— Угу, несказанно повезло, — буркнула тихо я, отворачиваясь к каменной стене. Что сказать, три стены и одна решётка — всё, что составляло мою новую 'комнату' и наличие соседа в ней не очень-то и радовало. Темнота, тишь, запах сырости, грязи кругом и очередной маг... ну что может быть лучше?

— Эль, кто это там у тебя? — Спросил кто-то сбоку.

Повернувшись и посмотрев на обстановку рядом, заметила ещё одну темницу, находившуюся неподалёку от моей. Костлявый мужчина выглядывал из решётки.

— Очередная фрэйя.

— А-а-а, на обработку к нам, значится.

— Фрэйя? — Прерывая их разговор, спросила я художника.

— Да. Но ты не переживай, лучше идём, отдохни, — подошёл ко мне мужчина. Вблизи я получше смогла разглядеть его и его потрёпанную, испачканную в краске, одежду. Недлинные тёмно-синие волосы, полоска усиков над верхней губой и небольшие морщинки у уголков глаз не вселяли в меня более страха. Но я, всё же, чувствовала некоторую настороженность по отношению к этому большому, плотного телосложения, магу.

Взяв меня за руку, он помог встать с колен и дойти до конца клетки. Там была небольшая кучка сена в одном углу и чистое пространство в другом, где одиноко стояли миска с кружкой. Поделившись со мной жидкой похлёбкой и куском чёрствого хлеба, отделил половину сена, где я с удовольствием легла. Лёгкая полудрёма накатила на меня после столь насыщенного дня. Сокамерник молчал, а старик в соседней клетки признаков жизни вообще не подавал, поэтому насладиться минутами покоя вполне смогла и не заметила, как уснула в надежде на то, что проснусь уже дома. Только вот где он, мой дом?

* * *

— А ты ещё легко отделалась, — сказал маг, осматривая мою рану на голове.

Пролежав целый день в тишине, ведь, как оказалось, здесь постоянных бесед ни у кого ни с кем небыло, я стала сходить с ума из-за постоянных плясок голубых бабочек в глазах. В конце концов, не вытерпев ещё и гудение ос в ушах, я обратилась за помощью: кто ж знает, когда Живая кровь решит перейти в действие? Да и ещё одна причина была: мою сумку забрали, а все лекарства, медикаменты и средства первой помощи хранились именно там. Самостоятельно обработать рану на голове я не смогла, вот и пришлось попросить о помощи художника.

— Тогда просто страшно представить, что было бы в худшем случае.

— Ничего особого: череп бы тебе раскроили и всего делов-то, — флегматично ответил мне мужчина. Утешил, называется.

— С такими перспективами мне только в покойники записываться, не иначе, — тихо в ответ буркнула я.

— Всё настолько плохо, да? — Отпуская голову и присаживаясь напротив, спросил Эль.

— А ты как думаешь? Единственный, кто мог мне помочь, продал за мешок денег в рабство, черноволосая людоедка решила проломить мне голову, камера, решётка, участь фрэйи... А ведь я даже не знаю, на что обречена! Хотя, сейчас это не так уж и важно. Жизнь кончилась именно тогда, когда я решила что она восстановилась, и теперь будет идти бодрыми шагами только вперёд... — я тяжко вздохнула, с грустью наблюдая за копошением жучка на полу.

— Мне кажется, что у тебя не так уж всё и плохо. Твоё будущее сокрыто от тебя, а значит, оно может и измениться. Не каждая, кто попадала в камеру, оставалась фрэйей, многие из них просто не выдерживали и ломались, становясь безвольными куклами. Такими не интересно играть, от них сразу же избавлялись, но те, кто выдерживал... У них впереди большая богатая жизнь. Интриги, заговоры, игры... некоторые самые хитрые обставляли высших господ и сбегали к себе на родину или же в делянку, где начинали жить заново. Как знать, быть может ты возьмёшь волю в кулак, хлопнешь по этому ледяному камню и скажешь себе, что достигнешь подобной цели, продолжая восставать, как феникс из пепла. Ты не обречена заранее, ты ещё только стоишь на распутье. Эта камера... сюда сажают не отчаянных и сломленных, а маленьких и глупеньких. Будь ты постарше и поумней, тебя бы перевели бы на третий уровень, где, поверь мне, не так спокойно и прекрасно, как здесь.

— Всё равно, это отнюдь не то, что виделось мне в начале моего пути.

Мюрэль по-доброму засмеялся и, положив мне на плечо свою лапищу, сказал:

— Какая же ты ещё маленькая девочка. И как только родители отпустили?

Спорить и переубеждать мага на счёт того, что я давно не маленькая девочка, не стала. Толку-то? Ему где-нибудь сейчас сто восемьдесят, я по сравнению с ним всё ещё несмышлёныш.

Но с головой проблемы решить мы всё же смогли: Миралис наколдовал немного воды, благодаря которой промыли рану, а после наложили повязку. Но и этого мне хватило, потому что дальше вступила сила крови. А вот, что сосед этот факт проигнорировал, обрадовало меня несказанно, ведь для проведения многих ритуалов требовалась именно Живую кровь.

Спустя ещё некоторое время нам принесли еды. Я не знала что это: завтрак, обед или ужин. После того, как спросила об этом сокамерника, он лишь сказал, пожав плечами:

— Всё возможно.

Мои округлившиеся от удивления глаза, еще долго следили за мужчиной испачканным в голубой краске. Я не могла поверить, что нельзя знать таких элементарных вещей, как: день сейчас или ночь, наступил следующий день или ещё не завершился этот? Но вскоре я на своём опыте убедилась в том, что это возможно: время в подземелье текло незаметно и однообразно, порой угнетая безмолвием и ощущением полной безысходности. Как будто ты уже находишься в гробнице.

Моя неприязнь к волшебнику с каждым днём становилась всё меньше. Художник не любил говорить загадками, как Дрэн, или увиливать от ответа, как Арко. И, если я его о чём-то и спрашивала, то он отвечал сразу, да и беседовал с видимым удовольствием. Не знаю, может по натуре он человек такой, а может просто соскучился по общению за время пребывания в этой клетке. Как бы то ни было, но его открытость понравилась мне сразу. А так как опыт общения с ему подобными у меня уже имелся, то общий язык мы нашли быстро и, уже через несколько дней, свободно беседовали на разные темы, заставляя меня порой вовсе забывать, где я нахожусь. В такие моменты казалось, что мне всё нипочём и появлялась, пусть крохотная, но всё же надежда на то, что в будущем меня ждёт только хорошее. Я хотела верить в это, и эта вера словно окутывала мою клетку прозрачной оберегающей сферой.

В реальную жестокую действительность возвращал лишь айван, приносивший еду. Каждый раз, когда он заходил к нам, по моей коже пробегали мурашки отвращения. Ощущая всеми фибрами души ненависть к этой расе, я отходила от нелюдя подальше в угол, следя за ним пронзительным взглядом. Сосед, после ухода разносчика, задорно смеялся, усаживая меня рядом и рассказывая, какая я смешная была в этот момент. Ну прямо вылитый суслёнок по его словам! Иногда это задевало мою гордость, а иногда смешило саму.

Непринуждённость общения и общая беда сближали нас с сокамерником. Если не смотреть на физиологические особенности каждого из нас, то пребывание в клетке можно было бы назвать не таким уж и ужасным. Если бы не естественные потребности: сон, вечный голод, холод и позывы матушки природы. Ох, уж эта неловкость и отвращение ко всему людскому, просыпавшаяся во мне в такие моменты! Да и смущало вечное бодрствование Эля. Если с Дрэном я могла спокойно спать, то с этим синеволосым только и делала, что переворачивалась с боку на бок, ощущая на себе чужой взгляд.