Клинцов скользнул вдоль стены, выглянул в коридор, увидел спину Барсука. А тот, похоже, почувствовал засаду и резко развернулся. Макс вбил в него остатки патронов в магазине "Вала". Выстрелы были не громкие, правда, затвор лязгал безбожно. Расстрелял как в тире по ростовой фигуре. Ни одним не промазал. Барсук тоже успел шмальнуть, но это уже была предсмертная агония — палец вдавил спусковой крючок, и пули разлетелись по всему коридору.
— Барсук, что там у вас? Барсук?— протрещала рация, выставленная на прием.
Пан обо всем догадался.
— А ты лучше, чем я думал, Макс!— крикнул он.— Выходи, поговорим!
Если бандит с перерезанным нынче горлом не врал, то противников оставалось двое. И они находились в холле.
Что ж, можно и поговорить.
Таиться больше не было смысла, и Макс опустил отстрелявший свое "Вал" на пол. В руках появилась уже родная "англичанка". Не желая нарваться на пулю, он приближался к лестничной площадке медленно, бесшумно, держа автомат наготове и все время посматривая в сумерки коридора северного крыла: все-таки покойный "язык" мог быть не до конца искренен. Да и про таинственного Митяя не следовало забывать. На лестничной площадке пришлось уже вертеть головой, посматривая то прямо, то налево. Макс осторожно приблизился к перилам, глянул вниз.
Митяя можно было не опасаться — он лежал на полу, то ли мертвый, то ли в отключке. Неподалеку от него лежал Санек. Судя по фингалу под глазом и кровоподтекам, досталось ему неслабо. А еще был разрез на щеке — вот почему он так орал. Издалека Макс не мог понять, дышит он или нет.
Пан стоял у входа, приподняв руки вверх и демонстрируя миролюбие.
— Привет, Макс! Спускайся вниз, поговорим! Сам видишь, оружия у меня нет,— он кивнул на лежавшую у ног М4.
Макс держал его под прицелом, но и не упускал из виду Митяя. Мало ли?
— Не бойся, Митяя вырубило минут пять назад,— понял его опасения Пан.— Он под морфином, ему сейчас не до нас. Двое мы с тобой. Ну, и этот еще,— кивнул он на Саню.
— Он жив?
— Жив, хотя и следовало бы его прикончить. Терпеть не могу воров, особенно если они крадут у своих.
— У своих?— удивился Макс.
— Не знал? Разве он тебе не рассказывал про свои подвиги под чутким руководством Вепря? В таком случае ты много чего еще о нем не знаешь. Но речь не об этом. Спускайся вниз, не бойся, разговор есть!
Макс не доверял Пану, но и подвоха не видел. К тому же была пара моментов, которые он хотел прояснить. И без Пана тут, похоже, не обойтись.
— Твой кореш сказал, что на нас заказ поступил?— спросил Макс, спускаясь по лестнице.
— Представь себе, такое иногда случается. Я бы не взялся, но твой друг украл мои деньги. Много денег. Я завязать хотел, собирался уйти на Большую Землю. А что мне там делать без денег? Жизнь нынче дорогая. Особенно если ЖИТЬ, а не прозябать.
— Кто заказчик?
Макс вышел на середину холла, остановился так, чтобы держать под прицелом и сам холл, и второй этаж, и вход в здание.
— Храмовники. Они были здесь, вчера. Рассказали, что ищут пацанов, похожих на вас. Мол, если мы их, то есть, вас, увидим где, чтобы дали знать. А лучше сразу вас повязать — цену назвали достойную... Ладно я, со мной все понятно. Но чем вы Храмовникам насолили, что они за вас такие деньги платят? Не расскажешь?
— Понятия не имею,— честно сказал Макс.— И что мы теперь делать будем?
— А ты что предлагаешь?
— Я...
Договорить Макс не успел — ему в затылок уперлось что-то холодное и твердое, а потом раздался голос:
— Только дернись, и я тебе бошку снесу.
Значит, обманул разговорчивый "язык", их было не четверо, не считая Пана, а пятеро. И пятой была девушка.
— Стою,— покорно сказал Макс, чтобы не нервировать незнакомку. Она, судя по тому, как дрожал ствол пистолета, была на грани.
— И все же я тебя переоценил,— улыбнулся Пан.— Лопух ты, ушастый! А ты, Маринка, молодец, такого гуся обломала!
— Бросай оружие!— продолжала командовать Маринка.
— Лучше я его положу,— спокойно предложил Клинцов.— А то еще выстрелит нечаянно.
Сам он тем временем размышлял о том, как же выпутываться из сложившейся ситуации? Да, лоханулся, ничего не скажешь. Все вроде бы предусмотрел, но как-то не подумал, что кто-то может прятаться под лестницей.
— Только дернись...— снова предупредила его девушка.
— И что? Все равно не выстрелишь. Мы вам живые нужны.
Макс демонстративно медленно наклонился и аккуратно опустил автомат на пол. Маринка прилежно сопровождала его пистолетом.
— Не обязательно,— сообщил Пан.— Просто за живых нам больше заплатят. А так и ваших голов будет достаточно. Зато нести легче, правда, красавица моя?
Клинцов так же не торопливо выпрямился.
— Значит. Храмовники...— пробормотал Макс и кашлянул.
Отметил, как дернулась девушка.
— Еще раз так сделаешь...— прошипела она ему на ухо.
И Макс ударил, головой, в лицо. Не по-джентельменски, конечно, но тут уж не до сантиментов. Сразу же перехватил руку с пистолетом и снова локтем врезал Маринке по лицу.
Пан с перекосившейся рожей отреагировал мгновенно: наклонился, схватил свою М4 и, выпрямляясь, направил винтовку на Клинцова.
Но Макс оказался быстрее: ему всего-то и нужно было, что вскинуть пистолет и нажать на курок.
— Нет!— заорала Маринка и бросилась между Паном и Максом.
Было видно, как с сожалением поморщился бандит, а Макс выстрелил. Пуля из "Кольта" пролетела рядом с девушкой, ударила Пана в плечо. Противника развернуло, он не устоял на ногах, рухнул на колено. Маринка, как заботливая квочка, накрыла его собой, воя во все горло и не переставая повторять:
— Нет, нет, нет, нет...
Ну что тут поделаешь? Нужно было, наверное, для уверенности добить Пана. Да и ее... того... Женщина в ярости — это пострашнее атомной войны будет. Но Макс не смог. Он опустил "Кольт", поднял с пола свою "англичанку", подошел к стоящей на коленях парочке и забрал американскую винтовку.
Если Маринка и собиралась мстить, то не сейчас. Сейчас ее больше заботила рана приятеля — пуля 45-го калибра серьезно разворотила плечо, кровь лилась, не останавливаясь.
Поэтому Макс направился к Сане. Проходя мимо Митяя, лежавшего на спине с блаженной улыбкой, он склонился над ним, прикоснулся к яремной вене, хмыкнул. Клиент пребывал в мире вечной охоты — то ли умер от полученных ран, то ли отъехал от передозировки морфия.
Макс перебрался к Глушакову.
— Саня... Санек...
Приятель был жив, но без сознания. Вырубило, наверное, от болевого шока. Макс легонько похлопал его по щеке. Глушаков дернул головой, скривился, приходя в себя, застонал и, наконец, приоткрыл глаза.
— Ты где был?— спросил он Макса.
— Потом расскажу. Уходить надо. Сможешь встать?
— Не знаю.
Поднимаясь — Клинцов помогал товарищу,— Саня заметил Маринку, которая, как могла, перевязывала рану на плече Пана, не замечая того, что происходит вокруг. На ногах Глушаков стол твердо, поэтому Макс отпустил его, более того, всучил М4 вместо утерянного где-то дробовика.
— Я сейчас,— буркнул Санек и подошел к Маринке со спины. Остановившись, он поставил винтовку на предохранитель. Девушка вздрогнула и замерла, предчувствуя недоброе.
Саня пробежался взглядом по ее напряженной спине и снова буркнул:
— Дура ты, Маринка!
Подошел Макс.
— Идем.
— А это... ключ?— обернулся к нему Глушаков.
— У меня. Идем...
Глава 11
25 апреля 1986 года. Окрестности ЧАЭС
— Не обижайся, котенок, не могу я взять тебя с собой! Ты же понимаешь, это режимный объект. Я сам там на птичьих правах, не хочу ссориться с Брюхановым. У него бзик насчет безопасности и присутствия посторонних на вверенной ему территории. Все шпионов боится.
Покровский гнал машину по потрескавшемуся в результате еще прошлогодней жары асфальту и искоса поглядывал на демонстративно отвернувшуюся к окну Оксану. Девушка дулась, подперев кулачком подбородок, и молчала. Лишь на подъезде к КПП она, похоже, смирилась с неизбежностью, обреченно вздохнула и томно потянулась, сложив руки над головой.
Покровского здесь знали, но документы все равно проверили. Таков порядок. Потом был пристальный взгляд на девушку. Постороннюю. Василию Григорьевичу даже пришлось выйти из машины и, подхватив под локоток дежурного прапорщика, отвести того в сторону и долго объясняться. В машину он вернулся, хоть и напряженный, но довольный. Взглянул на Оксану и ответил на ее немой вопрос подмигиванием.
"Волга" проехала через распахнувшиеся ворота, неторопливо, согласно установленному на въезде знаку ограничения скорости, прокатила мимо солдатских казарм внутренней охраны и остановилась перед входом в трехэтажное здание, неподалеку от стоявшего прямо на парковке бронетранспортера.
— Строго у них тут,— заметила Оксана, выходя из машины.
— Что ж ты хочешь, режимный объект,— пожал плечами Покровский.
— И здесь?— вздохнула девушка. Потом увидела табличку над входом и удивилась еще сильнее: — НИИ Сельского Хозяйства? Что здесь может быть секретного?
— В нашей стране секреты есть даже у детских яслей и общественных бань,— вздохнул профессор.— А если серьезно, то я понятия не имею, чем здесь занимаются товарищи ученые, доценты с кандидатами. Может, они коров обучают стрельбе из автомата "калашников", а может, выращивают помидоры, начиненные тринитротолуолом... Хм-хм... Шучу конечно... Нам нужно было помещение для экспериментов, мы его получили при условии, что не будем совать свои носы, куда не следует. Я здесь бываю наскоками, а всю работу тащит на своих титанических плечах вот он,— Покровский кивнул в сторону входа, где за закрытыми стеклянными дверьми замаячила фигура Назарова.
— Дядя Витя!— обрадовалась увидавшая его Оксана.— Он тоже здесь?
— Где ему еще быть? На своем рабочем посту.
— А где остальные мушкетеры?
— Кто?— не понял Покровский.
— Ну...— смутилась девушка.— Ты и твои друзья напоминаете мне мушкетеров Дюма.
— Они там, куда я отправлюсь, когда передам тебя с рук на руки Назарову. Но... Интересно, с кем из мушкетеров и кого ты ассоциируешь?
Оксанка загадочно улыбнулась.
— Дядя Гена похож на Атоса — такой же невозмутимый, рассудительный и строгий.
— Харон, что с него взять,— прокряхтел Покровский.
— Дядя Костя — вылитый Арамис, даже внешне похож. А еще он веселый и беззаботный...
— ...и по бабам тот еще ходок,— совсем тихо, чтобы не услышала дочка, буркнул Василий Григорьевич. Потом громче добавил: — Ну-ну, дальше!
— Дядя Витя у нас Портос,— азартно продолжала.
— Он же худой, как жердь!
— Ну и что? Зато покушать любит. А еще у него денег никогда нет.
Покровский весело рассмеялся, глядя как Назаров борется с заклинившей дверью.
— А я, стало быть...
— Да, ты, разумеется, д'Артаньян.
— Почему?
— Потому что самый главный.
— Это точно,— Покровский удовлетворенно взъерошил волосы на голове девушки и строго прикрикнул на копавшегося за дверью Назарова: — Ну, ты скоро?
Взглянул на садящееся солнце, потом на часы. Время близилось к восьми вечера, а ему еще до станции нужно было добраться и подготовиться к эксперименту.
Виктор Игоревич, наконец, справился с замком и открыл дверь, приглашая посетителей войти.
— Нет, дальше вы сами!— замахал руками Покровский.— Я итак уже опаздываю.
— Беги, беги, папаша, самое ценное, что у тебя есть, ты уже передал в надежные руки. Здравствуй, красавица! Как жизнь молодая?
— Здравствуйте, дядь Витя. А мы на море собираемся.
— Море — это хорошо. Море — это замечательно,— задумчиво пробормотал Назаров. Взглянул на Покровского.— Ты еще здесь?
Профессор, тоже о чем-то размышлявший, встрепенулся, встряхнув головой:
— Да, котенок, я побежал. Не скучай!
Он поцеловал дочку в подставленную щеку.
— Скучать мы ей не дадим,— заверил его Назаров.
— А ты не особо резвись,— нахмурил брови Покровский.— Ишь ты, напыжился, как павлин! У вас все готово?
— На стартовой позиции, ждем дальнейших указаний,— игриво расшаркался Виктор.
— Жди. И будь постоянно на связи.
— А связь, как раз, гов... — Назаров запнулся, глянув на Оксану.— Хм... плохая связь.
— Какая есть... Все, я ушел.
Напоследок он помахал дочке рукой и поспешил к машине. Заурчав мотором, "Волга" сорвалась с места и, нарушая правила, понеслась к КПП.
— Осторожнее!— крикнула ему вслед Оксана.
— Не переживай! Твой папа даже из ада вернется невредимым.
— Скажете тоже,— строго посмотрела на Назарова девушка.
— Прошу!— широким жестом Виктор пропустил девушку в холл.
Оксана осмотрелась. Ничего особенного, обычное административное учреждение со всеми ему присущими нюансами в виде тематических плакатов к грядущему первомаю, доской ударников социалистического труда и бюстиком Ленина посреди помещения.
— Как тихо,— заметила Оксана.
— Так пятница же! Народ разбежался кто куда, самые активные уже разминаются перед днем солидарности всех трудящихся... Нам сюда.
Виктор повел девушку не к лестнице на верхние этажи, а к грузовому лифту, расположенному слева от входа. Никаких кнопок рядом с массивными раздвижными дверьми не было, только замочная скважина. В нее-то Назаров и вставил необычный ключ и провернул его на 180 градусов.
Двери со скрипом разошлись.
Свет в просторной кабинке был приглушенный, на стене — панель с четырьмя кнопками без обозначения этажей. Но прежде чем нажать на одну из них, Назаров снова вставил ключ — на этот раз другой, но такой же необычный — в замочную скважину. Лишь после этого вдавил самую нижнюю кнопку.
"Какие сложности,— вздохнула Оксана.— Проще было по лестнице подняться".
Но когда лифт, дернувшись, медленно двинулся вниз, девушка удивленно посмотрела на Виктора Игоревича, а тот ей игриво подмигнул, а потом спохватился:
— Совсем забыл... Ты ведь понимаешь, что то, над чем мы работаем с твоим отцом, страшная государственная тайна. Так что говорить о том, что ты увидишь и услышишь...
— Дядя Витя...— с укором в голосе произнесла Оксана. Всюду, где она появлялась с отцом, ей повторяли эту самую фразу. Надоело уже.
— Знаю, знаю, но предупредить обязан по инструкции.
Он мог бы сказать, что вообще категорически против того, чтобы при эксперименте присутствовали посторонние, но дипломатично промолчал. Девочка рано осталась без матери, и Покровский вынужден был таскать ее за собой. А может, он делал это потому, что ни на минуту не хотел расставаться со своей любимой дочуркой. Вышестоящие чины поначалу пытались этому воспрепятствовать: мыслимое ли дело — ребенок на режимном объекте?! Но Покровский умел жестко выражать свою позицию и ставить на место даже членов политбюро. Поэтому Оксанке довелось побывать даже там, куда порой не пускали руководителей партии высшего ранга. Исключение составляли разве что объекты, на которых существовала опасность для жизни или здоровья любимого чада. В этих случаях Покровский перепоручал девочку кому-то из своих доверенных лиц, одним из которых и был Виктор Игоревич Назаров.
