Эрвин фон Эльке. Книга I. Осень Аллюстрии

Датская эскадра легла в дрейф, и всю ночь на ней шла напряженная работа плотников, а утром, оставив для блокады неприятельской столицы лишь три брига, снялась с рейда и отправилась в Копенгаген, на ремонт. Шторма в осенней Балтике, случись он, половина кораблей Фишера попросту бы не пережила бы.

* * *

Юстас фон Лёве сидел у походного костра мрачный и нахохлившийся как сыч. Тяжелейший трехдневный переход, во время которого он не давал роздыха ни лошадям, ни наездникам, окончился пшиком, полным фиаско, ничем.

Неудачи преследовали "Серых соколов" со второго дня марша. Брод, через который гвардия, согласно плану фон Эльке, должна была переправиться, оказался непроходим — мелкая речушка, название которой ни генерала, ни майора даже и не интересовало, из-за недавних дождей изрядно разлилась, и форсировать ее не было никакой возможности.

Что ж, война полна превратностей, к тому же севернее через реку, согласно карте, имелся хороший каменный мост, и гвардия двинулась к нему, не задерживаясь ни в деревнях, ни в мелких городишках на дороге. Жители этих населенных пунктов провожали гусар изумленными взглядами, но о сопротивлении, разумеется, даже не помышляли, так что через полдня "Серые соколы" вышли к переправе — но лишь для того, чтобы убедиться — карты врут.

Да, некогда это было мощное сооружение, способное выдержать и латную конницу, — не менее чем по семь всадников в ряд, — и телеги с требюшетами, однако к настоящему времени от былого величия старого моста остались лишь воспоминания. Подъехавшим к месту планируемой переправы гусарам открылись развалившиеся, торчащие из разлившейся речки, словно гнилые зубы, обломки мостовых быков и центральной опоры, через которые были переброшены несколько бревен. Пешком по такой хлипкой конструкции переправиться было возможно, хотя риск сверзиться в ледяную воду и тут имелся — поручней у конструкции не наблюдалось, — а вот переходить на тот берег даже ведя лошадь в поводу было бы чересчур рискованно. Да и времени такая переправа у полка заняла бы примерно столько же, сколько обустройство нового моста. Юстасу не оставалось ничего иного, как отдать приказ двигаться еще севернее, к следующему мосту, который уж точно существовал, поскольку через него проходил довольно оживленный тракт из Штеттина в Кёслин и, далее, до самого Данцига и прусских земель.

Переправившись на другой берег утром третьего дня, гвардейская конница попыталась наддать, наверстать упущенное в бесплодных блужданиях время, но тщетно. Проселочные дороги были разбиты и почти непроходимы в этой части княжества, и хотя фон Лёве и не считал густую липкую грязь совсем уж непреодолимым препятствием, передвижение по ней было способно задержать полк намного сильнее, чем крюк по мощеной булыжником дороге.

— Ну что скажете, герр майор? — рядом с Юстасом присел командир второго эскадрона, ротмистр Альтэбер. — Хотя бы к шапочному разбору успеем, или зря по лесам маялись?

— Если выступим еще до свету — можем быть в тылах Кабюшо немногим позже полудня. — фон Лёве приложился к фляге с вином и передал ее подчиненному. — Поздно, конечно, но лучше чем не явиться на битву совсем. Одно меня т`гевожит, д`гужище Ценон. Нам п`гидется ма`гши`говать в непос`гедственной близости от Штеттина — как бы из га`гнизона по наши души никто не вылез.

* * *

Разведка маршала фон Берга не соврала лишь в одном — пушек у противника в Нюссе было действительно мало. Что же касалось личного состава, засевшего в старинных укреплениях, то это оказались обстрелянные, матерые ветераны, и хотя у фон Эльке солдат было и больше, уже два часа его штурмующие колонны раз за разом откатывались назад, неся потери — и даже сосредоточенный огонь пушек не помогал сломить упорное сопротивление померанцев.

Атака — и неудача. Еще одна — и с тем же успехом. Наконец, полк Берлинских гренадеров вышел на дистанцию рывка, но остановился, залег под огнем из-за полуразрушенных стен.

Эрвин дал шпоры коню, проскакал к берлинцам под свист пуль и, соскочив наземь, выдернул флаг из рук знаменосца.

— За мной! — крикнул он, обнажив шпагу и бросаясь вперед. — Вперед, черти! Я вам покажу, что до того как стать генералом был гренадером! В атаку!

И солдаты, под огнем из мушкетов, поднялись и побежали вслед за своим генералом.

На половине дороги фон Эльке запнулся о старый древесный корень, торчащий из земли, но устоял, оперевшись на древко, гренадеры обогнали его, и тут из пролома в стене гагахнула картечью шестифунтовка. Солдат перед молодым генералом просто скосило, забрызгав его кровью и внутренностями с головы до ног, гренадеры опять замешкались и, видимо, готовы были броситься бежать, но Эрвин снова взмахнул знаменем.

— Пушка разряжена! Вперед! Порубим их на кусочки! — выкрикнул он и ринулся в атаку.

Глава XXIV

Остаток дня после разговора в трапезной с Белиндой и внезапно появившимся Абеле Мафальда измучилась от любопытства. Ей ужасно хотелось узнать, что еще позволяет дар потомков самой святой Клархен и что имел в виду доктор, когда говорил, что ему не нравится ее интерес к этому делу. Но пока оба вопроса оставались для нее тайной: Кальмари отказался что-либо объяснять, самым неучтивым образом сославшись на голод и начав есть, а потом в трапезной появились другие едоки и стало не до приватных разговоров. Ко всему прочему, после этого в трапезную явилась Люсинда, повсюду ищущая свою подопечную, и полностью поддержала врача, утащив ее в выделенную им келью. Вслед за ними куда-то ушел и Абеле, так что фрейлине-майору ничего не оставалось, как отправиться выполнять его требование.

Ночью она пару раз просыпалась и долго не могла заснуть — мысли ее снова и снова возвращались к рассказу Белинды. Однако это не помешало фрейлине хорошо выспаться, и утром она встала с кровати в прекрасном боевом настроении, готовая выведать все, что ее интересовало и у юной Фалькенхорст, и у загадочного доктора Кальмари. С первым, как на предполагала не должно было возникнуть трудностей — девушка уже начала с ней откровенничать, значит, и дальше не станет ничего скрывать. А вот со вторым ей следовало готовиться приложить все свое умение выведывать разные секреты...

Правда, для начала фон Шиф нужно было разобраться со всеми своими повседневными делами. Наскоро одевшись и приведя себя в порядок, майор отправилась в келью гроссгерцогини и обнаружила, что там никого нет — ее госпожа, как это уже не раз случалось за время жизни в госпитале, встала раньше всех, сама справилась со своим нарядом и прической и ушла помогать медикам. Мафальда покачала головой — эдак ее светлейшему сиятельству скоро вообще будут не нужны фрейлины! — и тоже поспешила в одно из зданий, превращенных в госпиталь. Неожиданно ей вспомнилась вчерашняя перепалка с сержантами-курильщиками, и она подумала, что у них надо бы забрать оставшийся табак, а заодно проверить, не дымят ли тайком другие пациенты. "Если не будет срочной работы, устрою проверку всех выздоравливающих", — решила фон Шиф. — "Оно, может быть, у раненых и последняя радость, а вот простуженным дышать этой вонью вовсе ни к чему".

Курильщикам в тот день повезло: сначала фрейлина, собравшаяся в поход по их кельям, встретила двух монахов, попросивших помочь им с перевязками, и лишь через два часа она смогла осуществить свое намерение лишить их единственного удовольствия. Зато освободившись, она взялась за это дело с тем же энтузиазмом, с каким выполняла все свои госпитальные обязанности. У любителей табака не было никаких шансов: они упрашивали Мафальду не отбирать у них самое дорогое, предлагали ей взятки в виде щепоток того же табака и даже говорили, что до нее у них уже побывала другая фрейлина, отобравшая кисеты, но после просьбы описать предшествинницу начинали путаться в деталях и жаловаться на забывчивость. Но фон Шиф была неумолима, а большинство пациентов оказались младше ее по званию, так что отказаться выполнять ее распоряжения при всем желании не могли.

Возвращаясь в свою келью с целой охапкой "трофейных" кисетов и трубок, камер-фрейлина думала о том, что ей, пожалуй, нравится быть майором и отдавать приказы, которые тут же беспрекословно выполняются. С этой оптимистичной мыслью она сложила добычу на сундук со своими платьями и на мгновение задумалась, что делать дальше. Обходя курильщиков, она надеялась встретить доктора Кальмари и, как это уже бывало, начать помогать ему в каких-нибудь врачебных процедурах, а потом, во время передышки, завести разговор о вчерашнем. Либо встретить Белинду и поговорить с ней о ее даре, а если рядом будет ее компаньонка, сперва найти какой-нибудь предлог, чтобы остаться с девушкой наедине. Но ни Абеле, ни Белинда Мафальде так и не попались. "Значит, теперь поищем их целенаправленно", — сказала себе фрейлина и вышла из кельи.

На этот раз ей почти сразу улыбнулась удача. Стоило Мафальде выйти во внутренний монастырский двор, и она увидела доктора Кальмари, выходящего из того здания, где лежал ротмистр фон Шиллинг. Шиф просияла — у нее сразу же нашелся прекрасный предлог заговорить с врачом.

— Здравствуйте, господин Кальмари! — направилась фрейлина ему наперерез. — Скажите, вы не от господина ротмистра идете?

— Да, и от него в том числе, — повернулся к ней Абеле и, предвосхищая ее следующий вопрос, продолжил. — Судя по тому, как он ругается на нашего брата-медика и какие делает зверские рожи, шансы выкарабкаться у него очень неплохие.

— Ох, замечательно! — выдохнула Мафальда, на мгновение забыв о собственных заботах.

Ей и самой накануне казалось, что Шиллингу становится лучше, а теперь это подтверждал и профессионал.

— А другие пациенты мне на вас жалуются, что вы им курить не даете, — усмехнулся Кальмари. — За что я хочу вас отдельно поблагодарить. Мы вот с коллегами об этом не подумали.

— Да я просто в одной из келий запах табака почувствовала, — улыбнулась в ответ фрейлина, раздумывая, как бы ей теперь перейти к интересующему ее вопросу.

— Так ведь и я его чувствовал, и мой дремучий коллега, но мы не обращали на него внимания. Потому что сами дымим, как только свободная минутка выдается.

Мафальда снова вежливо улыбнулась, подыскивая подходящий ответ, и внезапно ей в голову пришла крайне неожиданная мысль: может быть, ей не стоит юлить и хитрить, подводя доктора к нужной теме, а надо взять и спросить его обо всем прямо? Это ведь не герцогиня, которая может закапризничать и не ответить на прямой вопрос, не слуга или паж, которого такой вопрос может напугать, не любая другая фрейлина, которая может заподозрить, что ее спрашивают с каким-нибудь подвохом... Это человек, с которым можно разговаривать свободно. Один из очень немногих — кроме него фон Шиф, пожалуй, могла назвать лишь одного такого же. Своего брата Эрвина.

— Скажите, господин Кальмари, что вы вчера имели в виду, когда отругали нас с фрейлейн фон Фалькенхорст? — выпалила Мафальда.

— Отругал? — удивленно переспросил доктор, и его собеседница сообразила, что, возможно, для него вчерашний разговор в трапезной вовсе не был выволочкой. С монахами, помогающими ему в время операций, он обычно разговаривал еще резче.

— Вы были суровы к девочке, — сказала фон Шиф, пытаясь понять, как ей теперь повести разговор с доктором, чтобы выпытать из него еще хоть какую-то информацию которая (как знать?) могла ей и пригодиться в дальнейшем. — Она всего лишь хочет помочь раненым.

— Вы тоже, — ответил Кальмари с невозмутимым видом. — И я. И госпожа гроссгерцогиня. Но это вовсе не значит, что всем нам непременно надобно себя угробить. Вот подумайте только, просто представьте — привозят к нам раненного гренадера, такого знаете ли, здоровяка. Что будет, если вы потащите его в операционную сама, в одиночку? Грыжа в лучшем случае, а то, не дай Бог, и помрете. Так и она — тратит силы на всех подряд, не жалея себя надрывается, осунулась вся, отощала — того гляди преставится.

"А ведь он прав, девочка действительно очень похудела", — подумала фон Шиф.

— Ладно бы она еще ела как не в себя — хотя я не уверен, что нервические силы, потребные для магии, этим достойно восстанавливаются, — так и этого ничуть не бывало. Нет, определенно, на несколько дней ее необходимо отстранить от раненых и потом допускать лишь до самых тяжелых, дабы под присмотром опытного хирурга боль им унимала. Но и только! Нынче же поговорю про это с Ее Светлейшим Сиятельством.

В этот момент они как раз дошли до одной из хозяйственных пристроек, где, как помнила фон Шиф, должна была находиться Розалинда. С тех пор, как стало ясно, что в больничных палатах от нее мало толку, вторая фрейлина занималась учетом бинтов и медикаментов, и по всей видимости, Кальмари как раз шел к ней за какими-нибудь лекарствами. Теперь же он остановился в паре шагов от двери, явно не желая, чтобы этот его разговор с Мафальдой слышал кто-нибудь еще.

— А почему вы недовольны, что я все узнала о Белинде? — продолжила расспросы фрейлина. — Чем ее дар может мне повредить, ведь он же не опасен!

— Любое лекарство может быть опасным — если неправильно рассчитать дозу, оно превращается в яд, — сказал медик с мрачным видом.

— Понимаю вас, — кивнула фон Шиф. — У Белинды еще мало опыта, и она может перестараться, когда помогает больным?

— Возможно, — согласился ее собеседник. — Мы не знаем точно, как именно действуют эти ее способности. Говорят, что обладающий ими человек не может причинить никому вреда, но полной уверенности у в этом нет. Навредить можно и случайно, и с лучшими намерениями. Вот представьте себе, синьора, что эта девушка полностью снимет боль пациенту, у которого еще не до конца зажили раны. Скажете, это хорошо?

— Что же в этом плохого?

— А вы подумайте. Этот человек не чувствует боли, ощущает себя так, словно он здоров, и в какой-то момент забывает, что ему надо шевелиться очень осторожно, и резко поворачивается. Швы расходятся, и все приходится начинать сначала. А если он резко повернется во сне, то может вообще ничего не заметить, потерять много крови... Мне продолжать?

— Нет, я вас поняла, — замотала головой фрейлина. — Это и правда может быть опасно. Но можно же объяснить Белинде, что так делать не стоит!

— Не только можно, но и нужно — возможно она даже станет первой в истории женщиной-врачом. — усмехнулся Абеле. — Теперь, когда мои догадки подтвердились и ситуация стала ясна, ее будет проще учить, так что, может, это и не плохо, что она вам обо всем проболталась.

— Скорее уж, это я из нее все вытянула, — призналась Мафальда. — И я все равно не понимаю, почему вы считаете ее опасной для меня? Вряд ли я окажусь ее пациенткой!

"Разве что меня Розалинда попытается отравить", — добавила Шиф про себя, но вслух посвящать врача в свои сложные взаимоотношения с коллегой не стала.

— Магия научным исследованиям пока поддается очень слабо — это вам не электричество какое-нибудь, так что тут лучше перестраховаться. Ну, по крайней мере, я вам очень советую быть осторожной, когда рядом будет эта девушка, — сказал медик. — Это ведь вы можете?