— Думаю, что даже мой папа остепеняется. Я была слишком молода, чтобы понять это раньше, но думаю, что во многом его неспособность удержаться на работе объяснялась его чувством, что — кроме зарплаты — он мало что мог получить от тяжелой, постоянной работы.
— О зарплате можно кое-что сказать, особенно когда у тебя большая семья, — прокомментировала Корделия.
— Верно, — согласилась Джессика. — Но я думаю, что до Сфинкса мой отец был прекраснодушным мечтателем. Теперь, когда он видит, что у него может быть и зарплата, и шанс заслужить для нас небольшое место в истории нового мира, он более удовлетворен. Осталось еще так много "первых": первый, кто открыл новое животное для разведения; основал определенный вид бизнеса; что-то построил. Он работает усерднее, чем когда-либо, и он счастлив, как никогда. Даже если бы моя связь с Доблестным не сделала для меня невозможным покинуть Звездное королевство, я бы никогда не приняла предложение Андерса. Я хочу быть частью создания будущего здесь.
Корделия была очень маленькой, когда умер ее отец, поэтому она не очень хорошо помнила те дни, когда ее мама выполняла кучу операций по вводу данных и другую неприглядную работу, чтобы она могла заработать необходимые дополнительные деньги и остаться дома со своими малыми детьми и мальчиками Кемперов, но она слышала истории — особенно когда кто-то был небрежен с деньгами.
Мама действительно была героем. Я не думаю, что когда-либо осознавала, как много она сделала, чтобы наша семья жила и была вместе. Конечно, у нее была большая поддержка со стороны сообщества, но в конце дня она забиралась в кровать, в которой должен был находиться ее муж, и засыпала, гадая, когда же начнет плакать малышка Натали.
— Как дела у Андерса? — спросила она Джессику, надеясь, что та не затрагивает деликатную тему.
— Не так уж ужасно. — Джессика пожала плечами. — На самом деле он действительно порядочный парень. Его отец может заставить моего казаться желанным призом, так что Андерс видел вблизи и лично, насколько разрушительными могут быть мысли только о себе и своих собственных целях. Я думаю, что Андерс почти готов снова начать тусоваться с бандой, и я рада. Романтика — это все хорошо, но дружба лучше.
И романтика и дружба были бы лучше всего, подумала Корделия. Пусть Надя Зивоник займется эмо-размышлениями. Мне нужен кто-то, к кому я могла бы испытывать весь трепет, но также разговаривать и делиться интересами. Она прекрасно знала, что думала о романтике, чтобы держать свои нервы в узде, но теперь, когда аэрокар приближался к мистеру Эку, ей пришлось сосредоточиться на Германе — странном, занудном Германе, который, возможно, просто торгует наркотиками.
Джессика проверяла пистолет, который она засунула в карман своей рубашки. — Я знаю, что тебе нравится Герман, Корделия. Однако не забывай, что даже если он полностью невиновен, он может быть напуган, а напуганные люди совершают глупости.
Корделия осмотрела местность. — Попался. Парковочное поле пусто. Машина Германа на заднем дворе, где он ее держит, так что, скорее всего, он дома. — Она проверила, как она могла достать свой собственный пистолет, задаваясь вопросом, сможет ли она на самом деле застрелить кого-то, кого она считала другом. Герман не был совсем уж псевдолаской.
Но если бы он напал на меня или Джессику, он бы вел себя не очень по-дружески, не так ли?
Они застали Германа за мытьем посуды после завтрака. Он удивленно моргнул, но не казался особенно настороженным их ранним прибытием.
— Корделия, что случилось? Тебе и твоему другу что-нибудь нужно? — Он оглянулся, когда Доблестный вышел из осмотра одного из маленьких травяных садов, которые Герман завел для собственного использования. — Это не Атос, но ты не Стефани Харрингтон, так что ты, должно быть, Джессика Ферисс, верно? Из сезона пожаров. Герман Мэй, рад с тобой познакомиться.
Джессика улыбнулась и крепко пожала ему руку. — Мы можем войти, мистер Мэй? У нас есть пара вещей, о которых мы хотели бы с вами поговорить.
Герман взглянул на настенный хронометр и кивнул. — Конечно. У меня есть немного времени, прежде чем мне нужно будет начать обход сараев для культивирования. Давайте же. У меня еще осталось немного кофе и немалая часть торта от завтрака.
Корделия почувствовала облегчение. Она беспокоилась, что они найдут Германа в одном из зданий для культивирования. Ее и Джессику, скорее всего, пригласили бы войти, но не кошек. Прошлой ночью группа потратила много времени на обсуждение наилучшего способа приблизиться к Герману, и в конце концов все они — с разной степенью сомнения — согласились, что прямой подход был бы наилучшим.
Корделия приняла предложенный Германом кофе, поднесла кружку к губам, затем поняла, что она слишком нервничает, чтобы проглотить, и поставила его на место. — Герман, что ты можешь рассказать нам о новом препарате, который способствует росту числа самоубийств?
Джессика добавила. — Некоторые люди называют его бака бакари, потому что он заставляет вас думать, что глупый выбор совершенно разумен.
Они придумали это название накануне вечером, потому что название наркотика создавало впечатление, что они говорят о чем-то хорошо известном, а не о чем-то, существующем лишь среди возможностей. Они также обсудили следующий шаг, в зависимости от реакции Германа. Единственное, во что никто не верил, так это в то, что Герман полностью сдастся.
— Бака бакари! — сказал Герман, чуть не откинувшись на спинку стула, он поставил кружку с кофе так нетвердо, что темно-коричневая жидкость выплеснулась через края и начала капать на пол. — Они не могут называть это! Я никогда не соглашусь. Это все неправильно!
Он не только замешан в этом, — изумленно подумала Корделия. — К тому же у него серьезные проблемы с головой. Думаю, мы знаем, кто избил Ноузи Джонса, чтобы предупредить, что произойдет, если он заговорит о бака бакари.
Джессика изобразила то, что Корделия узнала в ее манере держаться у постели больного. — Давай, Герман. Почему бы тебе не рассказать нам, как ты в это вляпался? Может быть, мы сможем тебе помочь.
— Они будут... — начал Герман, и Корделия готова была поспорить на что угодно, что он собирался сказать: "Они причинят мне боль" или "Они убьют меня". Но он произвел на нее впечатление, заметно выпрямив спину. — Я скажу вам. Я хотел кому-нибудь рассказать, но не знал, понял ли кто-нибудь, что там был наркотик. Я был напуган до косых глаз, но не смог понять, как я мог одновременно убедить кого-то в существовании проблемы и признать, что я был ее частью. У меня просто не хватило духу.
— Начинай, — сказала Корделия, стараясь казаться спокойной и деловитой, хотя ей хотелось подбодрить: — У нас есть зацепка! Расскажи нам. Может быть, мы сможем помочь тебе найти выход.
12
Герман сглотнул так, что от его адамова яблока пошла рябь по коже на его горле. Затем он наклонился вперед и, сложив руки между коленями, начал говорить.
— Это началось несколько Т-месяцев назад. У меня был действительно напряженный день. Я собрал заказ для ресторана "Камара" и подумал, что у меня достаточно времени, чтобы соорудить поздний ланч, прежде чем зайдет Фрэнк. Вы должны понять, я работаю усердно, действительно усердно, и даже мои блюда часто являются частью моей работы, потому что я использую их для дегустации образцов, которые мы признали нетоксичными. В тот день, о котором я вам рассказываю, я намеревался сделать именно это, но меня торопили, поэтому я решил, что систематическое тестирование может подождать до обеда, если не до следующего дня. Поэтому я достал свою выпуклую сковородку, плеснул немного масла и приготовил жаркое, используя смешанную порцию образцов. Фрэнк пришел как раз в тот момент, когда я заканчивал готовить, и, поскольку я почти умирал с голоду, то пригласил его присоединиться ко мне на ланч.
Корделия усмехнулась. — С новым рецептом? Вау, ты храбрее меня.
— Я действительно довольно хорошо готовлю, — сказал Герман, слегка расслабляясь, — и немного попробовал во время готовки, так что был уверен, что нет ничего, что было бы ужасно горьким или затхлым на вкус, или что-то в этом роде. На самом деле, позже я задавался вопросом, влияла ли на меня эта смесь даже тогда. Одна из первых вещей, которые это делает, — это смягчает вас.
Достаточно размягчиться, чтобы захотеть пообедать с Фрэнком Камара? задумалась Корделия. Это удивительно.
— В любом случае, к тому времени, как мы покончили с обедом, наркотик — как вы его назвали? Бака бакари?
Джессика засмеялась. Корделия знала ее уже достаточно хорошо, чтобы понять, что смех был принужденным, но Герман не придал этому значения. — Это по-японски означает "не более чем идиот", — объяснила Джессика, не добавив, что это название придумал Карл. Его подруга Сумико была японского происхождения со Старой Земли, и ее семья занималась сохранением некоторых языков и традиций. — Однако большинство людей этого не знают, так что предполагаю, что это шутка для знающих.
— Что ж, это довольно хорошее название, — сказал Герман, снова становясь серьезным, — потому что, когда Фрэнк сказал мне, что я готовлю потрясающе, и спросил, можно ли ему взять с собой немного остатков, я довольно весело отдал их ему. Обычно я бы никогда этого не сделал, и когда я — протрезвел, пришел в себя — как бы вы ни назвали, я был в ужасе. Я позвонил Фрэнку и попросил его вернуть остатки, так как я еще не закончил свои тесты. Он не только не захотел вернуть их обратно, но и сказал мне, что уже поделился ими с другом и хочет еще. Когда я запротестовал, Фрэнк предложил мне заплатить, действительно щедро. Поскольку я понятия не имел, по крайней мере, что он за человек, я согласился. На самом деле я был немного доволен и даже поймал себя на мысли, что, возможно, я мог бы защитить авторские права на рецепт и приготовить что-нибудь по нему.
Он покачал головой, как будто удивляясь собственной наивности. — Это продолжалось некоторое время, может быть, пару недель? У нас всегда больше грибов, чем мы можем использовать, вот почему мы начали продавать безопасные грибы. Мне было приятно подзаработать — Глинис платит мне неплохую зарплату, но эта работа не будет длиться вечно — и я почувствовал себя умным, зарабатывая деньги на том, что в противном случае было бы выброшено.
— Вы все еще регулярно ели свое фирменное жаркое? — спросила Корделия, тщательно избегая названия, связанного с наркотиками.
— Да, ел, — признался Герман. — На самом деле, изрядное количество, потому что, пока я снабжаю Фрэнка, я могу и не готовить дважды.
— Фрэнк всегда просил тебя приготовить это для него? — спросила Джессика. — Или он просил ингредиенты, чтобы приготовить это самому?
— Это может показаться странным, — сказал Герман, — учитывая семейный бизнес, но Фрэнк не любит готовить.
— Я понимаю это, — сказала Джессика. — Кажется, что дети либо следуют тому, что говорят их родители, либо полностью отвергают это. Фрэнк определенно производит на меня впечатление второго.
Да, отвергает, подумала Корделия.
— Итак, — сказал Герман, явно заставляя себя вернуться к теме, — давайте двигаться вперед. Фрэнк начал просить еще особого жаркого. Несколько раз мне приходилось говорить ему, что я не могу ничего приготовить, потому что тот или иной гриб нуждается в дополнении. Именно тогда Фрэнк начал спрашивать, какая именно компонента создает это приятное ощущение мягкости, намекая, что, возможно, он мог бы просто купить некоторые из них. Я должен был признать, что не знал. Мне самому было любопытно, понимаете? К тому времени я готовил каждый вид по отдельности, и ни один из них сам по себе не вызывал восторга. Фрэнк мне не поверил и настоял на том, чтобы прийти на пробу на вкус. Ну, к тому времени я начал понимать, что он был из тех избалованных богатых детей, которых, если бы его родители не были так богаты, назвали бы "хулиган", но поскольку они столпы общества, о них говорят как о "сильных духом" и "тех, кто знает свое дело". Когда мы готовили пробу на вкус, я изменил названия как можно большего количества грибов, потому что не хотел, чтобы он попробовал приготовить жаркое сам. Мне не нужно было ничего объяснять. Он просто съел каждый из них и все больше раздражался, когда ни один не доставлял ему удовольствия.
Джессика ухмыльнулась. — Мне кажется, я сама слышала, как Фрэнка описывали как "волевого", еще в те дни, когда я тусовалась с Труди Франчитти и ее бандой. Лучший друг Фрэнка, Стэн, — кавалер Труди, и пару раз я виделась с Фрэнком. Не самые лучшие мои воспоминания за всю жизнь. Он определенно знает, что у него на уме, и недоволен, когда ты не хочешь делать то, что ему нужно.
Воодушевленный тем, что ему поверили, Герман поспешил завершить свой рассказ о горе. — Итак, очевидно, что ощущение мягкости было вызвано взаимодействием между некоторыми из ингредиентов в моем жарком. Дело в том, что я не знал — и до сих пор не знаю, — какими именно. Я даже не могу исключить процесс приготовления. Абсолютно свежая партия не давала результата.
— Вы использовали мясо? — спросила Корделия. — Не думаю, что вы упоминали об этом?
— Я этого не делал, — сказал Герман. — На самом деле я в значительной степени вегетарианец. Грибы обеспечивают удивительное разнообразие питательных веществ, включая белки. И я люблю тофу.
Корделия серьезно кивнула, хотя она никогда не испытывала особого энтузиазма по поводу вегетарианства. Она не была Стефани, чей генетически модифицированный метаболизм делал низкокалорийную пищу, мягко говоря, непривлекательной, но она согласилась со Стефани насчет тофу. Единственный тофу, который она любила, был в замороженном десерте, и то только при условии, что он подавался в составе пломбира, по крайней мере, с шоколадным соусом и взбитыми сливками.
Герман продолжал. — Когда Фрэнк начал давить на меня, чтобы выяснить, какая комбинация вызвала счастливую, мягкую эйфорию, я понял, что попал в беду. Пока я мог обманывать себя, что он просто делился с несколькими друзьями, я чувствовал себя прекрасно, принимая его деньги и готовя еду для вечеринок. Когда я понял, что он, вероятно, продает это, тогда я начал бояться. Я еще больше испугался после того, как Фрэнк мимоходом упомянул, что один из ребят, с которыми произошел странный несчастный случай — тот парень со скиммером — был его знакомым из другого клуба. Я начал задаваться вопросом, не мог ли я, совершенно непреднамеренно, быть соучастником.
Он разжал руки и сделал большой глоток из своей быстро остывающей кружки кофе.
— Вы не понимали, что создали новый наркотик, — строго сказала Корделия, — который был совершенно легальным, потому что никто не знал, что он существует, но, тем не менее, мог быть опасным?
— Я не думал об этом с такой точки зрения, — запротестовал Герман, сжимая кружку. — Люди варят пиво или делают вино из самых разных удивительных вещей. Никто не называет конечный результат "наркотиками", даже при довольно убедительных свидетельствах. Я не думал, что готовлю наркотик, просто блюдо с приятной дополнительной приправой.
