Небо шамана. 1 часть

И всё-таки мы с Цыгановым хорошо слетались, научились друг друга чувствовать, когда я почувствовал начало немецкой атаки, выждал немного и резко закрутил вираж вовнутрь, а комэск крутанул наружу отстав от меня буквально на секунду. Так, что мы выскочили навстречу немцам снова неожиданно, и в этот раз у меня была скорость и готовность, поэтому я успел не просто обозначить задранный нос и стрельбу по курсу, а всадил два снаряда в брюхо мессера у центроплана, а один снаряд отстрелил законцовку левого крыла. Такого непотребства "сто девятый" не перенёс и ушёл в глубокое неуправляемое пике, а вот пули ШКАСа, которых попало в немца больше десятка, только брызнули в стороны, скользнув по крепкой дюралевой обшивке фюзеляжа. А вот ведомый немца от атаки комэска сумел увернуться. И тут дело не в том, что Михаил Васильевич хуже пилотирует или немец более обученный пилот, просто у него оказалось чуть больше времени и места для манера, и он сумел вытянуть самолёт вверх, а комэску не удалось настолько высоко задрать нос своей машины, но ещё раз рисковать немец не решился и не снижая скорости скрылся в облаках. Больше мы его не видели...

Когда после глушения мотора я неторопливо вылез на крыло, у самолёта собралась уже вся наша эскадрилья, и едва спрыгнул с крыла, как оказался в медвежьих объятиях комэска:

— Видали, чертяку?! Четверых немцев в одном вылете завалил! Даже меня — старого обскакал в два раза! Молодец! Пошли на доклад! Орлы!... Мы с вами ещё покажем этой фашистской гадине!...

История с нашим первым воздушным боем получила продолжение. Оказывается наш первый бой с пикировщиками видел командир дивизии, которая держала оборону и обратился с ходатайством в штаб фронта и все трое сбившие в этом бою получили по медали "За отвагу", хотя комдив настаивал на награждении всей группы медалями, а сбивших орденами. Цыганову записали двух сбитых, Серёге Польчикову одного, а мне троих, мой мессер, сбитый на обратном пути земля не подтвердила, поэтому его не засчитали...

За ноябрь я налетал больше тридцати вылетов. Как выяснилось уже после начала нашего контрнаступления из них боевыми засчитали мне только одиннадцать, другим и того меньше. А из сбитых мной до декабря одиннадцати немецких самолётов засчитали пять, по этому числу мы с комэском шли вровень. Хотя у него сбитых было всего восемь, и он не забывал подчёркивать, что я гораздо более удачливый истребитель. Тут никаких интриг или тайных происков врагов. И хоть я из всех своих вылетов ни разу не вернулся с неиспользованной по назначению бомбовой нагрузкой, как и все остальные лётчики полка. Но боевыми считаются вылеты только в том случае, если нам была официально в приказе поставлена боевая задача, которую мы не только выполнили в полном объёме, но и получили официальное письменное подтверждение об этом с земли на уровне не ниже штаба батальона. То есть, если вылетели даже получив приказ из штаба фронта, и успешно отработали по всем назначенным целям, и с земли два штаба дивизии и полка нашу работу подтвердили, а потом в текучке в штабе забыли письменно оформить и переслать нам копию приказа на вылет и своё подтверждение, то выходит, что боевого вылета мы не совершили. Не смотря на отмеченную у нас телефонограмму и подтверждённые результаты нашей боевой работы в сводке по фронту. Аналогично и во многих других случаях. Так за первые три дня мы практически всем полком совершили по четыре вылета и работали в каждом, но из них нам засчитали только один вылет по штурмовке аэродрома, ведь приказ найти и уничтожить тот неуловимый немецкий моторизованный батальон мы так и не выполнили. Может это и не правильно и даже обидно, но с другой стороны в этом подходе тоже есть своя правда и смысл. Ведь за боевые вылеты положены денежные поощрения и награды, а значит всё должно быть задокументировано и всеми способами гарантировано от обмана и приписок. И если уж при такой системе у меня в лётной книжке указано, что я совершил одиннадцать боевых вылетов в составе нашего ШАПа, то это и значит, что как минимум эти одиннадцать вылетов у меня точно есть и не прикопаешься там ни к одной единице. Хотя и тут есть хитрость, о которой узнали позже, вернее не обратили сразу внимания на одну фразу в приказе. Со сбитыми почти та же самая картина, что в обязательном порядке требуется подтверждение с земли и желательно с предоставлением документов задержанного лётчика или снятой с двигателя самолёта шильды с номером. Здесь уж как повезёт, а засчитанные сбитые, это ведь прямой путь к награде. Но мы ведь не за медали воюем, хотя получить такую весомую отметку признания твоих заслуг очень приятно. Даже не подозревал, пока не наградили, что это оказывается так приятно, когда на груди под красным прямоугольником красной колодки качается серебряный кругляш медали.

* * *

*

Вообще, после праздника мы летали почти ежедневно, и вылеты слились в какой-то непрерывный калейдоскоп, где они все были похожи один на другой. Из-за постоянной нехватки самолётов и необходимости при этом выполнять получаемые полком приказы, приходилось изворачиваться и придумывать, как всё это реализовать. Часть вылетов выполняли формально, когда вместо заявленной эскадрильи или даже всего полка посылали пару машин, которые отмечались и отрабатывали по заявленным целям. По другим целям работали всей доступной мощью, но всё время это приходилось делать на свой страх и риск. Ведь в высоких штабах часто рулила не польза и целесообразность, а у кого глотка более лужёная и кто вовремя на подпись командующему свою бумажку подсунуть сумел. Ну, как, к примеру, реагировать адекватно на приказ: полным составом полка произвести штурмовку и уничтожение одиночного пулемётного ДОТа перекрывающего сектора возможного наступления батальона. Даже если этот ДОТ настолько мешает, что там делать всему полку? Но ведь кто-то этот приказ подсунул, и его подмахнули, а где-то действительно кроме нас некому помочь...

За месяц на фронте времени заниматься магией у меня почти не было. Вот, казалось бы, с утра нас подняли, пока помылись, позавтракали уже время получать задачу и по машинам. Вылет и через полтора-два часа уже вернулись, и больше за день никто никуда не отправляет, занимайся, чем хочешь, времени даже только до обеда вагон, хоть ложкой его ешь. Но на самом деле с утра пока не взлетел как-то всё не на месте, и мысли только там, в небе и в выполнении приказа. Даже завтрак проглатывается как-то, не задумываясь, что потом даже при усилии трудно вспомнить, что на завтрак кушал. После вылета до самого обеда сохраняется послеполётный мандраж и возбуждение. В таком состоянии можно ходить, блажить, курить, смеяться над даже самыми глупыми шутками, от искры может вспыхнуть глупая ссора, которую сразу все окружающие постараются прекратить, потому, что это всё нервы после вылета и к реальной причине ссоры не имеет никакого отношения. Потом обед, как некий водораздел, когда наполненный желудок словно разливает по телу спокойствие и умиротворение, после него даже шевелиться нет никакого желания. Состояние какого-то отупелого полусна, которое может тянуться до самого ужина, после которого время на выполнение санитарно-гигиенических процедур и ухода за формой. И всё, уже пора спать. Вот и пролетел очередной фронтовой день, вроде бы глупо и бестолково, но именно так и происходит. Разница только в том, что вылетов может быть не один и если кто-то не вернулся, то всех накрывает как дохой в летний удушливый зной, когда кажется, что воздуха не хватает, хотя нет никакой одышки...

Например, Серёга Польчиков несколько дней носился и донимал всех пришедшей ему в голову гениальной идеей, что если подняться в небо на достаточную высоту, то по формуле закона всемирного тяготения сила притяжения массы тела и Земли станут меньше, вот отсюда и лёгкость во всём теле во время полёта! А ещё это открытие надо обязательно использовать на пользу наших ВВС. И убедить его, что это его открытие яйца выеденного не стоит никто не мог, а он всем уши прожужжал своим открытием. И ведь действительно по формуле закона всемирного тяготения он абсолютно прав, ведь существует зависимость от расстояния, но стоит в формулу вставить реальные цифры, то при огромной относительно человека массе Земли изменение веса при предлагаемых расстояниях станет настолько ничтожным, что и говорить о нём глупо. Ведь эту разницу приборами зафиксировать едва ли получится. Но ведь заколодило Серёгу, и носился с этой идеей, что всех достал. А потом ему кто-то в пику подкинул, что нужно ещё учитывать угловую скорость вращения Земли и возникающую из этого центробежную силу, которая на экваторе намного больше, чем на широте Мурманска. В ответ Серёга сначала идею подхватил, а потом обиделся, причём на всех.

Я вспомнил этот случай не как пример глупости Сергея, а как характеристику того, в какой атмосфере находятся лётчики на фронте. Кто-то под видом желания научиться играть терзал несчастную гармонь, у которой половина кнопок западала и соседи вынужденно терпели, пока не взрывались возмущением и не выставляли "музыканта" с его хрипящим инструментом на мороз. Другие исписывали десятки листов в письмах в ответ на другие, которые писали на фронт девушки с предложениями познакомиться по переписке, на конвертах так и было написано "На фронт, лётчику." или "Герою — лётчику.", и многие включались в эту игру, отвечали на наивные строки с предложением дружбы и знакомства. Часто в письма были вложены фотографии, на которых словно отдушина или сказочное чудо была такая мирная милая девушка, что в её реальность не верилось ни одной секунды. Появились даже доморощенные "специалисты", которые передавали и не за даром листки с выписанными особенно куртуазными и витиеватыми красивыми оборотами, которые можно в любовных письмах использовать. Наверно летом всё немного иначе, ведь кругом цветущая природа и мы не ограничены стенами помещений, за которыми стоит лютый мороз, и лишний раз даже в наших меховых лётных комбинезонах на улицу выходить не хочется.

Несколько раз, когда требовалось провести доразведку целей или ювелирно точечно отработать парой машин по точечной цели, уже так повелось, что вылетали мы с комэском. На третий день после первого боя и сбитых, нам с Цыгановым поручили провести разведку в направлении Старицы до Волоколамского шоссе. На постановку задачи к нам даже приехали начальник разведотдела фронта и замначальника оперативного отдела, а нам дали новенькие карты района. Ещё перед вылетом договорились с комэском попробовать лететь одному на полутора тысячах метров, а второму внизу непосредственно осматривая объекты по разведываемому маршруту. Мне выпало лететь сверху первым. Облачность в этот день была на высоте трёх километров и видимость если не идеальная, то хорошая. Я заодно решил проверить свои ощущения, как и на каком расстоянии обнаруживаю присутствие живых людей и их интерес в мою сторону. В обычном вылете, когда группа прижимается к земле на бреющем, и никого сверху нет, говорить о проверке этого чувства сложно.

К моменту, когда мы уже прошли Старицу, и приближались к Зубцову на Волоколамской трассе, чуть правее в стороне Ржева увидели похожую на роящуюся мошкару воздушную схватку. В ответ на мои покачивания крыльями и поворот вправо Цыганов довернул и тоже стал понемногу набирать высоту. К моменту, когда мы приблизились, кажется, нас не заметили ни двое наших на каких-то остроносых машинах похожих на ЛаГГи, вроде бы это у них нос немного длиннее, а так эти три наших истребителя отличить наверно только рядом на поле поставленные можно. Шучу конечно, можно отличить, но не издали. Внизу прижимаясь к земле зигзагом пытался уйти наш поддымливающий правым мотором транспортник ПС-40

* * *

** на базе бомбардировщика СБ в белой аэрофлотовской окраске и буквами СССР с номером на крылбях и хвостовой части фюзеляжа. А на наши истребители наседала пятёрка "худых".

Думать, почему привыкшие летать парами немцы в нечётном составе было уже некогда, немцы вовсю использовали свою излюбленную технику атаки с разгоном с высоты, при этом, не давая нашим шансов набрать высоту и не оставляя возможности для полноценного маневра. Бой фактически шёл на высоте тысячи метров, а вот начинали свои атаки немцы выше меня. Наши вертелись довольно умело, но, сколько они в таком режиме выдержат неизвестно. Мы с комэском вломились в эту стычку неожиданно для всех с эффектом и грацией слона в посудной лавке. При подходе заметил, что как раз в мою сторону один выходит после атаки и сейчас в наборе высоты у него скорости осталось немного, а чуть дальше него второй, что не участвовал в бою, а может руководил или наблюдал и просмотрел наше приближение. Очень удачно вышло, что эти двое оказались передо мной почти на одной линии с разницей в высоте метров триста. Комэск разогнавшись заходил в атаку внизу, и кажется у него тоже выйдет подловить своего немца. Чуть опустив нос и разгоняя самолёт, который благодаря своей массе разгоняется, как и положено большому камню с горы очень быстро и охотно. Первого я подловил почти идеально, он успел только дёрнуться, но это не спасло его от снаряда или пары в мотор, отчего он сразу обрёл кучу проблем. А вот второй успел не только меня увидеть, но и отвернуть и как я не старался вывернуть машину, но получилось только в догон ему послать очередь из моих ШКАСов. Цыганов смахнул своего немца почти демонстративно, как ещё назвать, если от его залпа по выходящему из атаки немцу, мессер просто взорвался в воздухе, превратился в разлетающиеся мелкие ошмётки. Да так, что от вспухшего облака взрыва шарахнулись все и немцы и наши. Цыганов тоже попробовал вывернуть и дотянуться до второго, но и у него это не вышло, всё-таки вёрткостью в таких условиях наши штурмовики не блещут.

Видя, что командиру ничего не грозит, я бросился за своим вторым, который наверно автоматически сделал глупость, и стал пытаться уйти от меня разгоном в пикировании. Вот только у меня особенная машина и если у комэска от такого может даже обшивку сорвать, то мне это не грозит. А ещё я вполне уверенно его метров с двухсот могу на прицел взять, если он вихлять не будет. Словом, так и вышло. Похоже, немцу очень не понравилось, когда пара снарядов моей пушки оторвали ему часть хвоста, и он закувыркался вниз, в отличие от первого так и не сумев покинуть самолёт. Первыми среагировали и воспользовались ситуацией наши "вроде-ЛаГГи", и пока комэск пытался извернуться и взять на прицел второго немца, наши вдвоём насели на последнего. Это ему очень не понравилось, что он пустив по ветру дымную юшку форсажа из мотора бросил машину в пикирование и с набором скорости вышел из боя. Следом за ним устремился и Цыгановский недобиток, в которого командир так и не попал, по крайней мере не свалил. Мы немного прошли с нашими рядом, покачали друг другу крыльями, помахали руками из кабин и разошлись. Нам нужно лететь по маршруту, а они бросились догонять опекаемый ПС-40, а может и ПС-41, это мне потом на земле комэск объяснил. Обратно долетели спокойно, я обратно летел внизу, Цыганов прикрывал меня сверху и кажется он забрался выше трёх километров. Чтобы не везти на аэродром бомбы, отработали по какому-то обозу в немецком тылу, количество гружёных саней в нём точно уполовинили. Само собой этих троих нам не засчитали, кто же будет подтверждать сбитых далеко в немецком тылу. Хотя если в транспортнике летел какой-нибудь большой генерал и следил за воздушным боем... Вы сами то верите в вероятность такой сказки?