Дочь кузнеца

Калитка оказалась заперта. Нарил достал тот самый ключ из кармана и отпер замок. Занила с каким-то тайным удовлетворением отметила, что с отсыревшей дверью даже ему пришлось повозиться. Особенно, когда он запирал ее за их спинами. Она снова была в школе, и она снова была рабыней. Словно почувствовав ее смутную тревогу, Кор завозился у нее на плече, скользя пушистой кисточкой хвоста по ее обнаженной руке.

— А ключ так и потерялся, — проговорила Занила, чтобы не думать.

— Верно, умная маленькая рабыня. Ключ так и не нашли, — Нарил размахнулся и зашвырнул ключ куда-то за стену, в заросли зимнего парка. Завтра утром на калитке будет уже новый замок.

А к школе, не сговариваясь, шли вновь, пробираясь среди деревьев. "Хуже — понятие относительное", — так думала не только Занила.

Дверь в здание была не заперта, и в нем, как и обещал Нарил, стояла абсолютная тишина, обычная для ночного часа. В пустом холле горела масляная лампа, отбрасывая дрожащие тени по стенам. Занила хотела было повернуть к спальням рабынь, но Нарил окликнул ее:

— Куда ты в таком виде? Хотя бы платье высуши. Идем.

Занила сначала не поняла, куда он ее зовет, но потом послушно повернула за ним. Платье, так платье. Спать этой ночью она все равно не собиралась. Нарил привел ее в собственную комнату. Она располагалась в том же крыле, что и спальни девочек-рабынь, только ближе к кухне. Занила с любопытством оглядела помещение, совсем не такое уж маленькое и убогое, как можно было ожидать. В углу узкая кровать, покрытая темным покрывалом; около окна — стол, а у противоположной стены, напротив камина (невиданная роскошь для комнаты раба), плетеное кресло. Оно казалось бесконечно старым, удивительно, как еще не развалилось. Но Заниле оно показалось от этого еще уютнее. Только вид из окна подкачал: этим боком здание школы практически вплотную примыкало к внешней стене, и Занила разглядела в туманной темноте ночи только стволы деревьев.

Нарил присел перед камином и привычными выверенными движениями сложил там кучку из дров, а затем поджег ее. Действовал он при этом одной рукой, ну иногда еще помогая себе локтем второй. Занила наблюдала за его движениями, думая про себя, сколько же лет нужно, чтобы приобрести такую привычку. Когда огонь разгорелся, старый раб указал Заниле на кресло:

— Садись, — а сам отошел и опустился на кровать. Занила не стала себя упрашивать. Она пододвинула кресло поближе к камину и села в него, повернувшись к огню спиной. Нельзя сказать, чтобы она замерзла, но в мокром шерстяном платье было не слишком комфортно. Кор, очевидно тоже пригревшись, осторожно цепляясь коготками за ткань, спустился с ее плеча и устроился на коленях, принялся вычесывать уличный мусор из шерстки, перебирая ее длинными коготками и время от времени что-то выкусывая, при этом тихонько пощелкивая. Занила смотрела на него, поймав саму себя на мысли, что тихо улыбается. Она провела рукой по пушистой спинке. Звереныш дернулся, недовольный, что помешали его туалету. Сейчас при свете огня в очаге Занила вдруг заметила, что его шерстка была не просто серовато-бурой, как ей показалась. Она была красивого темно-серого цвета, а по спинке шли поперечные золотисто-коричневые полоски.

— Откуда у тебя все-таки этот сурикат?

— Кто? — Занила оторвалась от своего звереныша и взглянула на мужчину, сидевшего на кровати. Тот придерживал левой рукой правую, изуродованную, словно баюкая ее. "В такую погоду старые раны, наверное, болят", — мелькнуло в голове у Занилы. Мелькнула и пропало: есть вещи, которые вслух произносить не следует.

— Твой зверь, — Нарил кивком головы указал на Кора, обвившего длинным хвостом ее колени. — Это иглозубый сурикат. Ты не знала? — мужчина на минуту задумался, остановив изучающий взгляд на звереныше. — На обычного суриката, правда, похож мало.

— Не видела, — машинально ответила Занила, вновь запуская пальцы в пушистую шерстку. На этот раз Кор стерпел.

— Они живут в пустынях, — продолжил Нарил. — Хищники. Охотятся на всякую мелкую живность, да и на не очень мелкую. С такими-то зубами. Их в богатых Догатских домах заводят — сразу никаких крыс! Даже кошек не надо. Вот и твой, маленькая рабыня, наверное, сбежал откуда-нибудь: он совсем ручной, — Нарил говорил медленно, не отрывая взгляда от зверька, словно все это было написано среди полосок на его спинке. — А вот кошек они терпеть не могут, — закончил он.

— Ясно, — произнесла Занила, чтобы хоть что-то сказать. Ей по большому счету было все равно, кто такой Кор, и откуда он взялся. Она назвала его Кором — этого было достаточно. — Почему ты позволил мне взять его с собой? — вдруг произнесла она и сама тут же начала отвечать на свой вопрос. — Ты понял, что без него я не вернусь. Тебе бы, скорее всего, все равно удалось меня привести, но вот тихо — нет! И тогда меня, наверное, тоже бы убили: репутация школы и все такое. Очередной ущерб имуществу. Мабек Дагар бы расстроился, — Занила прервала свои размышления, ожидая, что Нарил как-то прокомментирует их: подтвердит или опровергнет, но он молчал. Он смотрел на язычки пламени, лизавшие дрова, и выражение его глаз было абсолютно спокойным. Даже шрам, казалось, распрямился, больше не оттягивая вниз угол рта и не уродуя его лицо. Занила поймала себя на мысли, что впервые смотрит на пожилого раба, а не на его шрамы. Он ничего не возразил на ее слова, и Занила закончила. — Почему ты стремишься во всем помочь Мабеку Дагару?

Занила спросила, но, если честно, она не верила, что старый раб ответит ей. Ей важна была его реакция, но Нарил вдруг произнес:

— Он выкупил меня.

— У кого?

— У кого — не важно, — усмешка вновь искривила шрам, разрушив равновесие этого странного лица. И еще Занила поняла, что больше не боится его. Она смотрела на него, как на человека, а не как на пугало из страшилок, что рассказывали друг другу девчонки по ночам. — Учись задавать правильные вопросы, маленькая рабыня!

— И как же будет звучать правильный вопрос?

— После чего он меня выкупил, — Занила не стала повторять вопрос, но Нарил этого и не ждал. Он поднял скрюченную правую руку к лицу. — Вот после этого, — он вновь перевел взгляд на огонь и принялся рассказывать. — Я родился несвободным, маленькая рабыня, но ты, наверное, и сама могла об этом догадаться. Я рос в том же доме, где жили и мои родители, и вместе с ними прислуживал нашим хозяевам. Много лет. Я был хорошим рабом, верным, потому что, знаешь маленькая рабыня, я считал: если ты хорошо служишь — твои хозяева ценят это, — он вдруг взглянул на Занилу, и та вздрогнула от боли, полыхнувшей в его глазах. — Оказалось, что этого недостаточно.

Занила могла бы спросить: "Что случилось?" Но Нарил расскажет и сам, поэтому она просто сидела и смотрела на него, чтобы он знал — она слушает. И он рассказывал дальше, словно уцепившись взглядом за ее взгляд как за невидимую опору.

— Они разорились, маленькая рабыня. Купец, глава семьи, вложил все деньги в какое-то сомнительное дело, и все потерял. Дом, земли, товары в магазинах, драгоценности жены, лошади сына — все пошло с молотка. Рабы конечно тоже. Может быть, когда-то они и ценили нашу преданность, но в тот момент им было важно одно — сколько мы стоим. А точнее: как за нас выручить побольше. Меня они продали в цирк, как гладиатора, — пальцы Занилы, поглаживавшие Кора, вцепились в его шерстку, и зверек возмущенно зашипел, заставив ее прийти в себя. Занила опустила глаза от лица Нарила. Она не скажет ему ни слова, он не из тех, кого можно жалеть. — Понимаешь ли ты, маленькая рабыня, о чем я говорю? Я был рабом до мозга костей, у всей моей жизни была одна цель — служить как можно лучше! Ты думаешь сейчас, наверное, что они предали меня?!

— Я так не думаю, — качнула головой Занила, заставляя себя посмотреть в лицо пожилого раба. Он должен прочитать ответ еще и в ее глазах, чтобы знать — он не зря рассказывает. — Имущество не предают.

— Это хорошо, что ты это понимаешь, маленькая рабыня!

— Ты долго был гладиатором? — Занила, кажется, уже догадывалась, как все было дальше, но она должна была услышать это от него.

— Я много сражался. Много лет и много боев. До одного, самого последнего боя, — на этот раз Нарил не просто поднял руку, он поднес ее к лицу, иссеченному страшными рубцами. — Я больше не мог сражаться, а значит никому не был нужен. Имущество утратило свою ценность, маленькая рабыня! Тогда господин Дагар и выкупил меня. Он сказал, что привратник в школу сойдет и такой, тем более практически даром.

Огонь ярко горел в камине, и платье Занилы понемногу подсыхало. Она провела ладонью по подолу, обирая прицепившиеся к нему листочки, а потом бросила их в очаг. Пламя подхватило их на лету, будто они были неосторожными бабочками. И к запаху смолянистых дров на минуту примешался аромат зимнего леса.

— Ты, наверное, презираешь меня за мою преданность, маленькая рабыня? — вдруг произнес Нарил. — Ты — рожденная свободной!

Последние слова раб постарался, выплюнуть, словно они были оскорблением. Но именно "постарался". Для оскорбления не хватило решимости или уверенности. Занила отвернулась от камина, но глаза, ослепленные пламенем, на секунду перестали видеть в темноте комнаты. Она начала говорить, еще не различая лица Нарила:

— Мне не за что тебя презирать, — она запнулась. — А откуда ты знаешь, что я родилась свободной?

— А откуда ты знаешь, что я урожденный раб? — Нарил усмехнулся. — Ты ведь поняла это еще до того, как я рассказал. Рабы это чувствуют, как собака с рождения знает, что она собака, а кошка — что она кошка. Я старый цепной пес, который до конца своих дней будет искать того, кому можно служить. А ты — кошка, маленькая рабыня. Ты даже в ошейнике умудряешься гулять сомостоятельно.

"Или, во всяком случае, пытаюсь" — хмыкнула Занила, но вслух не стала спорить со старым рабом.

— Я понимаю твою преданность, — вновь повторила она. — Может быть потому, что распространяется она на Мабека Дагара. Я не буду убеждать тебя, я никогда не смогу относиться к нему так же, как ты, — ее пальцы перебирали пушистый мех Кора, словно это простое движение помогало ей выразить свои мысли. — Но своим врагом я его тоже не считаю. Он никогда не причинял вреда ни мне, ни кому-то из других девочек, насколько я знаю.

Нарил вдруг рассмеялся ей в лицо. Занила вздрогнула, не понимая, чем вызвана такая реакция. Пожилой раб также внезапно оборвал свой смех и внимательно посмотрел на девочку.

— Ты думаешь, в этой жизни все просто, маленькая рабыня: есть друзья, и есть враги? — произнес он, и его голос звучал резко и хрипло. — Нет. Все еще проще. Есть враги, и есть те, кто не враги!

Занила кивнула, вслушиваясь в звучание фразы и соглашаясь с ней:

— Не беспокойся, враги у меня есть!

— Не зарывайся, маленькая рабыня, Дарина тебе не по зубам!

Занила усмехнулась: "Ты даже не представляешь, насколько мне не по зубам мой Враг!"

— А впрочем, — Нарил махнул здоровой рукой, — враги — это хорошо, маленькая рабыня: значит, есть, для чего жить.

— А у тебя есть враги, Нарил?

— А мы, рожденные рабами, живем с другой целью, — совершенно спокойная, лишь слегка горькая усмешка в уголках губ. Что бы он ни говорил, Занила знала: он не просто раб, старый преданный пес, как он сам назвал себя. Иначе она не разговаривала бы с ним. А он не разговаривал с ней.

Ночь за окном комнаты старого раба из угольно-черной стала серой, а силуэты деревьев почти полностью растворил густой туман. Занила прижала Кора к груди и поднялась на ноги из такого уютного, хоть и старого кресла.

— Мне пора идти, пока девочки не проснулись и не заметили моего отсутствия, — произнесла она. Нарил кивнул, соглашаясь. Занила сделала шаг к двери, машинально опуская свободную от Кора руку в карман платья. Ее пальцы наткнулись на что-то металлическое и острое. Ножницы, которые она украла из лазарета, и которыми собиралась разрезать ошейник! Ее рука невольно сжалась на них. Взгляд Нарила скользнул по ее телу. Ткань платья была толстой, а ножницы не такими уж большими, и он просто не мог видеть, что лежит в ее кармане. Но Занила могла бы поклясться, что он понял: она сжимает в руке если и не оружие, то что-то опасное. "Много лет и много боев", — вспомнила она его слова. Да, теперь она в это верила! Занила повернулась, чтобы уйти, но голос Нарила остановил ее.

— Я хочу дать тебе один совет, маленькая рабыня, — Занила вновь обернулась на него. Она почувствовала, как длинный хвост Кора обвивается вокруг ее руки, напоминая о своем присутствии. — А точнее я хочу рассказать, почему ни у твоей подруги Эзры, ни у тебя не получилась убежать.

Занила почувствовала, как при упоминании этого имени ее мышцы каменеют.

— Почему? — переспросила она.

— Бей наверняка, — Старый раб смотрел ей прямо в глаза, и у Занилы вдруг возникло ощущение, что она просто не сможет уйти, пока эти глаза ее не отпустят. — Не пытайся сбежать — убегай! Не пытайся ударить — бей! И если ты знаешь, что твой противник сильнее тебя, — бей насмерть! Второго шанса не будет, и ты это знаешь! — Занила замерла, чувствуя, как все ее тело колотит дрожь. На слова старого раба откликнулось то, что звучало с ними в унисон в ее собственной душе — И отнеси на место то, что взяла, маленькая рабыня! — губы Нарила искривились в его версии усмешки, и Занила ответила ему тем же.

— А это — уже второй совет.

* * *

1275 год от Сотворения мира.

Солнце почти скрылось за горизонтом, заставляя воздух гореть оранжевым пламенем. Последние лучи, проникавшие сквозь широкие окна, бросали длинные тени, до неузнаваемости меняя лицо Нарила, глубже выделяя каждый шрам на нем. Заниле пришлось напомнить себе, что это именно тот старый раб, которого она знает уже несколько лет.

— Я ищу Кора, — проговорила она. — Он может гулять целый день, но к вечеру всегда возвращается. Но сегодня я нигде не могу его найти.

— Пойдем, маленькая рабыня, — Нарил махнул рукой в сторону коридора, ведшего к кухне, то есть туда, где была его комната.

— Вообще-то я тороплюсь, — неуверенно возразила Занила.

— Уже нет.

Рабыня выругалась, поминая Темных Богов. "Уже нет." Кажется, она начинала многое понимать.

Комната Нарила совершенно не менялась, когда бы она не заходила в нее за прошедшие годы. Старый раб всегда убирался здесь сам. И Занила очень сильно сомневалась, пускает ли он в нее еще хоть кого-нибудь. Войдя вслед за мужчиной, она закрыла за собой дверь. Нарил опустился на кровать и, не дожидаясь, пока она тоже куда-нибудь сядет, заговорил:

— Ты собиралась сбежать, маленькая рабыня? — полу вопрос полу утверждение. Скорее впрочем, утверждение. Поэтому Занила и не стала отвечать. — Ты столько времени ничего не предпринимала. Но это ведь глупо было надеяться, что ты стала примерной рабыней?

— Ты все знаешь. Даже почему я еще здесь.

— Я знаю даже больше.

— Где Кор?! — Занила больше не могла играть в эти игры. Ей хотелось вцепиться ногтями в лицо старого раба, еще больше уродуя изборожденную шрамами кожу, выбивая ответ. Он опустил глаза. Отвел их от ее взгляда.