— Сколько же таких тостов в России, — поинтересовался я у него, прекрасно зная, что тосты заканчиваются тогда, когда собутыльник доходит до состояния "на посошок".
— А вот посчитайте, сколько их сегодня будет, — улыбнулся Григоревич и провозгласил, — а между второй и третьей пуля не успеет пролететь, это так говорят.
— Хорошо, если только говорят, а если действительно пули полетят, — задал я провокационный вопрос.
— Ну, что вы, это просто выражение такое, старинное, — начал оправдываться собеседник. — Господин Гомес, на каком языке вам легче всего общаться?
— Я даже и не знаю, господин советник, — задумчиво сказал я, — может, попробуем на французском?
Григоревич с интересом взглянул на меня и согласился. По-французски он говорил хорошо. Все-таки три года учебы во Франции не прошли даром. Я тоже почти три года провоевал во французской авиации, и парижане принимают меня за своего земляка.
— А вы умеете говорить по-русски? — спросил Григоревич.
— Могу, — сказал я.
— Тогда давайте продолжим разговор по-русски, — предложил мой визави.
— Давайте попробуем, — согласился я.
— Я что хочу сказать, — начал Григоревич, — сейчас весь мир переходит в новую эпоху. Послевоенную эпоху. Война закончилась. Все государства подписали между собой мир и занимаются восстановлением разрушенного. Работы очень много. Все люди, вынужденные бежать из своих стран, возвращаются на свою историческую родину. Немцы, русские, украинцы, бельгийцы датчане, французы, поляки... Идет великое послевоенное переселение народов. К нам в Союз возвращаются люди, чьи имена являются мировой гордостью.
— Кто же из известных людей вернулся в СССР из эмиграции, — задал я вопрос.
— Бунин, например, — сказал Григоревич, — и еще многие другие.
— А я слышал, что тех, кого английская администрация передала советским репатриационным органам для отправки в СССР, устраивали массовые самоубийства. Причем, глава семьи убивал всех членов семьи, а потом стрелялся сам, — сказал я.
— Это все ложь. Это клевета со стороны враждебно настроенных эмигрантов. Все, кто возвращается в СССР, живут полной жизнью советского человека, — пытался парировать Григоревич, — в СССР по Конституции 1936 года соблюдаются все права и свободы граждан. У нас есть даже такие гражданские права, которых нет в странах капитализма. Да, те, кто запятнал себя сотрудничеством с фашистами, понесут заслуженное наказание, но те, кто был угнан в рабство, те являются жертвами фашизма и пользуются всеми правами, которые у них были отняты. На дворе лишь начало августа 1945 года, еще идет война на Дальнем Востоке, но после окончания войны с Японией в СССР хлынет поток эмигрантов, живущих сейчас в Китае, оккупированном Квантунской армией. Это все общие вопросы, а я хотел поговорить конкретно о вас, — начал исправлять ситуацию Григоревич.
— А что же вас интересует во мне? — спросил я.
— Мы знаем, что вы русский и не совершили никаких преступлений против советской власти. Я мог бы выступить ходатаем в решении вопроса о предоставления советского гражданства лично вам, — сделал, наконец, прямое предложение сотрудник НКВД.
— Что же вы знаете обо мне и зачем вы послали человека стрелять в меня? — прямо спросил я.
— Мы никого не посылали. Это не мы, — сразу отпарировал советник.
— А кто? — не унимался я.
— Возможно, что это местные левые.
— А что же я им мог сделать?
— Они, вероятно, не хотят, чтобы вы поддерживали кандидата в президенты Перона.
— А почему стрелок говорил на чистом русском языке?
— Сеньор Гомес, я этого не знаю, — постарался завершить разговор Григоревич.
— Давайте договоримся так, — предложил я, — вы сделали мне предложение помочь вам здесь, пока вы будете решать вопрос о моем гражданстве, а я отказался, сказав, что благодарен Аргентине за предоставленное гражданство и буду и дальше работать в Аргентине.
— Сеньор Гомес, вы говорите так, как будто всю жизнь проработали в органах разведки или контрразведки, — пошел в атаку Григоревич.
— Ни то и ни другое, господин Григоревич, просто я логически мыслящий человек, умеющий анализировать ситуацию, — сказал я. — Я проанализировал наши встречи, ваши ордена, особенно довоенный орден Красной звезды, покушение на меня, как в свое время на Троцкого и понял, для чего должна состояться сегодняшняя встреча. Кроме того, о вас я знаю намного больше, чем вы обо мне.
— Что же вы знаете обо мне? — усмехнулся дипломат.
— Да почти все. Где вы родились, где учились, в каких партиях состояли, что делали в Испании и в Мексике, чем занимались здесь в Аргентине, но мне это не нужно, потому что я не собираюсь вас в чем-то убеждать, — сказал я. — Давайте выпьем за ваш отъезд и забудем все, что мы до этого говорили.
Григоревич молча поднял бокал и выпил. Я так же, молча, достал из кармана брюк платок, демонстративно вытер все приборы, к которым прикасался, особенно долго я вытирал бокалы и рюмки, придерживая их ресторанной салфеткой, затем встал, попрощался и ушел.
Когда я вернулся домой, Дарья мне сообщила:
— Ты знаешь, те двое, которые постоянно дежурили в машине около нашего дома уехали, а вечером звонили из издательства, сказали, что книга "Кольцо фараона" их заинтересовала, и они очень хотели, чтобы я написал продолжение к ней.
— Обязательно напишу. Мне кажется, что есть что написать. Только, Дарья, одна к тебе просьба, понимать, что все, что я написал — это фантастика, а люблю я только тебя, — сказал я, поцеловал жену и надел ей на палец кольцо из белого золота с крупным голубым сапфиром.
В один из дней, когда вдохновения к творчеству не было, я сделал небольшой тайничок в квартире и спрятал туда кольцо Нефертити. В старой записной книжке я записал координаты тайника:
Мне тесно в гробе фараона,
Шаг влево — вот тебе корона.
Вряд ли это кольцо кто-то найдет. Я не думаю, чтобы мой наследник расшифровал эту подсказку. Хотя, если очень внимательно прочитает эту книгу, то сможет найти то, что очень интересно, но вряд ли ему нужно. Хотя молодость так часто бывает безрассудной.
Кольцо России
Глава 1
Прошло всего три года, а мне уже стало скучно. Кольцо спрятано надежно и вряд ли его кто найдет. Раз уж никто даже и не попытался раскрыть тайну его местонахождения, которую я описал в завершающей главе второй книги, то пусть эта тайна так и остается нераскрытой. Если тайну знает один человек, то это настоящая тайна. Если тайну знают двое, то ее знает и весь мир. Догадавшийся, о чем я говорю, должен молчать и надеяться на то, что он сам может стать наследником чудесного кольца. Если сможет.
В свои прежние путешествия я, как мог, был осторожен, чтобы не дай Бог не нарушить ход истории и не сделать еще хуже того, чем то, что было.
Императорской России и пришедшему на смену ей Советскому Союзу еще повезло, что верховным правителем был назначенноизбран коммунистами грузин, а не прибалт. Ох, и покувыркались бы эти русские.
Какое-то время во главе СССР находился украинский шахтер-хлебороб, и Россия лишилась Крыма. А если бы его назначили раньше грузина? Я даже боюсь представить, что бы тогда было, зная, кто такие гетманы украинские, назначаемые польским королем, а кто такие поляки, не мне вам объяснять, особенно если эти поляки — близнецы. Да пусть сами поляки скажут, кто они такие. Один мой знакомый поляк всегда говорил со смехом:
— Мы — обыкновенные редиски, сверху красные, а внутри белые.
Хороший юмор времен системы социализма и гражданской войны. Да и с польским национальным знаменем есть прямая связь.
А бывшие наши братья, говорящие на русском языке с полонизмами, вообще на полном серьезе утверждают, что русские их хотели уничтожить и даже название этому придумали — Голодомор.
У евреев Холокост. Он даже переводится просто — резня. И я их понимаю. Фашизм ненавидел их больше, чем славян. Я не понимаю только "братьев". Не понимаю и не хочу понимать, потому что действия их не находят даже порядочного определения.
Так что грузин оказался более русским, чем сами русские. И он заботился о сохранности земель российских так, что будь он при деле, не было бы развала СССР и не было никаких абхазских и карабахских конфликтов и дети всех народов хором бы говорили:
— Спасибо нашему грузину за наше счастливое детство!
Интересно, что бы говорили "голодоморцы"? Они бы молчали, хотя грузин и его соратники всех национальностей довели до голода в российских и украинских губерниях.
Если кто-то посчитает, что я отошел от принципов политкорректности, называя поляков поляками, грузин грузинами, украинцев украинцами, то я приношу им свои искренние извинения и с легкостью могу называть их лицами польской национальности или лицами грузинской и украинской национальности. Пусть выбирают, как им больше нравится.
На следующее путешествие меня подвигнула, как ни странно, реклама. Включаешь чайник, а по чайнику говорят о писателе, книги которого воруют в магазинах. Включаешь утюг, а там говорят о писателе с откровенной честностью. Открываешь кран с водой, а вода начинает журчать о городских легендах. По каким-то причинам он заменил в радиопередаче покойного журналиста, известного всему миру, и стал давать советы, как нам жить дальше и как нам обустроить Россию.
Как в таких условиях человеку не испортиться? Когда по всем бытовым приборам говорили об исторических решениях съездов коммунистической партии, это привело к загниванию и краху партии. Что-то похожее происходит и с объектом этой рекламы. Частое упоминание его фамилии всуе привело к тому, что он почувствовал собственную непререкаемость и стал оракульствовать на экранах телевизоров, доказывая свои истины, а нетитульное происхождение все равно поставило его в ряд людей, которым всегда что-то не нравилось в России. Все хорошо, но что-то не так. Даже солдаты эсэсовских дивизий у него заслуживают одобрения только потому, что они сражались против советской власти, и положительным было еще и то, что их в рядах гитлеровской армии было намного меньше, чем русских.
Ладно, оставим рекламу. Многие аналитики с карандашиками в руках подсчитывают, что было бы в России, если бы не было революции, на каком месте в мире находилась она по экономическому развитию и как бы ценилась в мировом сообществе.
По всему выходит, что к 1950 году не было бы никакой Второй мировой войны. Россия и США сидели бы на противоположных концах одной дощечки. В один год Россия первенствовала бы в экономическом развитии, а в другой год — США. Получается такая благостная картина и думаешь, что большевики являются исчадием ада во всех отношениях.
То, что они исчадия ада, стало ясно по их террористической деятельности до революции и массовым репрессиями против своего народа в период с окончания гражданской войны и до начала шестидесятых годов прошлого столетия. Причем при молчаливой поддержке интеллигенции и истеричной поддержке рабочего класса и крестьянства — гегемонов, которые в каждом человеке, носящем пенсне или шляпу, знающем иностранный язык, пишущем стихи или картины видели своего классового врага, кровопийцу, мироеда или дармоеда, который чем бы ни занимался, лишь бы не работал и сидел на их шее. Подумаешь, работа, ножкой о ножку на сцене подпрыгивать. Буквально в последние годы творческие люди обрели какие-то права и занимаются творчеством профессионально при менее агрессивном к себе отношении властей и гегемона.
Гегемона тоже в этом трудно винить. Сначала малограмотность при царизме и политграмотность при большевиках. У первых — за Веру, Царя и Отечество. У вторых — партия ум, честь, советь нашей эпохи. Потом оказалось, что в нашу эпоху у партии не оказалось ни совести, ни чести. И везде активной действующей силой был пролетариат и крестьянство. История переписывалась так, как это удобно партии. Да и сейчас события подаются так, как это выгодно тому, кто находится у руля. У большого руля, у маленького руля, у рулика, у рульчика... И в полном распоряжении у рулевых телевидение, денно и нощно зомбирующее гегемона и недалеко ушедшую от него трудовую интеллигенцию.
Большевистская партия приписывала себе только успехи, а неудачи были уделом врагов народа. А все начиналось с "победоносного" шествия Советской власти по просторам России, когда людям было просто тошно связываться с кем-то, единицами, говорящими, что они представляют весь народ. Когда спохватились, то было уже поздно — ЧК в кожаных тужурках по праву революции каждый вечер приводило в исполнение сотни смертных приговоров. Вместо Гильотена в России властвовал Наган, как самое излюбленное оружие палачей. Уж неа что китайцы любили маузер, но все смертные приговоры до сих приводят в исполнение при помощи Нагана.
Россия, говорят, страна особенная и без императора в ней править невозможно, а поэтому отменяем выборность всех глав регионов и мэров. Везде будут назначаться представители единой и неповторимой политической партии и снова Россия превратится в СССР, только в несколько уменьшенном составе, а там для тех, кому это не нравится, будут изданы большими тиражами избранные статьи тех, кого избирали сами. Раз избрали, то и избранные статьи читайте.
Хотелось бы быть спокойным за свою собственную судьбу, да только никак не получается это. Суд, полиция и прокуратура — это практически единый орган для подавления инакомыслия. И борьба с тем криминалом, который уже совсем зарвался. Не понятно, откуда коррупция процветает, да еще такая, какая только у Салтыкова-Щедрина присутствует. Вроде бы всем миром против нее борются, а коррупция победно шествует по городам и весям России.
Новые руководители пришли и слова хорошие говорят, да ведь только народу не привыкать к тому, что каждый новый руководитель начинает с благих намерений, а потом начинает материться и говорить, что с этим народом ничего путного сделать невозможно из-за классового противодействия в условиях обострения международного и внутриполитического положения.
Когда кончатся нефтяные деньги, появятся демодемократы. Существующее время они назовут застойным застоем и объявят новую переперестройку с новым мышмышлением. А это значит, что история снова пойдет по кругу, начиная с партийных чисток правящей партии и репрессий тех, кто мешает.
Может, действительно все у нас было не так, если бы история пошла по несколько иному руслу, чем по тому, которое было выкопано наспех большевиками и куда они одним махом заворотили матушку Россию.
Может, предки наши просто умом были обижены и не видели очевидных вещей. Возможно, им нужен советчик, который бы наставил их на путь истинный, и все было бы не так плохо. Может, все-таки хватит сидеть в мягком кресле, стучать по клавишам и писать всякую ерунду. Вставай, поднимайся, подумай, что нужно с собой взять и давай, шагай в двадцатый век, в самое его начало, помоги людям того времени узреть истину и показать, что будет, если ничего не менять. Ставь точку. Бери бумагу, карандаш и составляй список нужных вещей для долгого и трудного пути.
