Мир Деревьев

Подойдя вплотную к человеку, глиф низко наклонился, осторожно, словно собственного детеныша обхватил его своими верхними лапами, легко оторвал от земли и, бережно прижав к своей покрытой мягкими перьями груди, куда-то потащил. Юноша с удивлением отметил, что с виду хилое тельце обладает достаточной силой, чтобы поднять и без видимых усилий нести все его без малого восемьдесят килограммов живого веса.

Впрочем, путешествие продолжалось не очень долго. Через пару минут неспешной прогулки глиф вышел на обширную лесную поляну, на которой произрастало, по меньшей мере, с полдюжины кубышечников. По мере приближения к поляне Феллада все сильнее обдавало тошнотворно-смрадным духом разлагающейся мертвечины. Он скосил глаза и заметил несколько наполовину разложившихся туш, видовую принадлежность которых уже невозможно было установить. Вокруг каждого дерева суетливо хлопотало не менее двух десятков крупноголовых дракончиков. Как обычно глифы либо прогуливались под раскидистыми кронами без какой-либо определенной цели, либо, рассевшись по-хозяйски на ветвях, лакомились спелыми оранжевыми плодами размером с грейпфрут. Стоит отметить, что ветви деревьев были усыпаны гроздьями "грейпфрутов", разной степени зрелости, гарантируя прожорливым глифам бесперебойную поставку продуктов питания.

При виде своего соплеменника с тяжелой ношей, твари начинали издавать громкие звуки, здорово похожие на боевой клич индюка. Однако особого любопытства к персоналии Феллада глифы не проявляли и не пытались устроить кровавую свару с целью отобрать добычу у ее законного владельца. Такое поведение сильно удивило Феллада, поскольку ему неоднократно доводилось наблюдать у глифов шумные кровавые междусобойчики, возникавшие буквально из-за пустяков.

Не лишним буде упомянуть, что глифы, хоть внешне сильно походят на рептилий, все-таки произошли от птиц. О чем свидетельствуют ряд признаков, а именно: отсутствие у этих тварей зубов и наличие остатков перьевого покрова на груди. Поэтому от своих дальних молчаливых родственников — пресмыкающихся здорово отличаются шумным, скандальным характером. Такая манера поведения свойственна практически всем пернатым, ведущим стайный образ жизни. По этой причине не было ничего удивительного в том, что Феллад с нескрываемым интересом ожидал, что вот-вот какая-нибудь любопытная бестия подойдет к его "приятелю" и попытается склонить того к честному дележу добычи.

Юноша вовсе не опасался такого поворота событий, поскольку был способен полностью контролировать свое тело и готов к отражению любых атак, включая ментальные. Ударов стрекал кубышечников он также не боялся, поскольку в любой момент мог затормозить ход времени и спокойно очистить поляну от мерзких глифов, а если понадобится и от их растительных симбионтов. Он не стал прибегать к столь крайним методам воздействия, вместо этого, спокойно наблюдал за действиями своего похитителя.

Ни один из встреченных ими глифов так и не проявил агрессивной реакции в отношении удачливого охотника. По всей видимости, никто не собирался в самое ближайшее время устраивать грандиозное пиршество, на котором роль главного украшения стола была предназначена Фелладу. Однако отпускать на все четыре стороны его также не собирались.

"Для чего же я все-таки им понадобился? — ломал голову Феллад. — Если бы твари были плотоядными, наверняка на поляне сейчас стоял бы невыносимый гвалт из-за дележа добычи. А так все вроде бы чин чином — куда-то несут, и никто этому не препятствует".

Загадка разрешилась довольно скоро. Притопав на середину лесной поляны, глиф со всеми предосторожностями усадил пленного под раскидистой кроной одного из кубышечников, оперев спиной о корявый ствол дерева, а сам направился к странному образованию, расположенному неподалеку. Глядя на штуковину, к которой пошел зверь, Феллад никак не мог взять в толк, для какой такой надобности она торчит на ровном месте. По форме предмет походил на развернутый цветок водяной лилии, только размерами намного больше. В центре цветка на месте пестика располагалось некое сооружение, отдаленно напоминающее кресло. В свою очередь кресло было окружено огромным количеством колышущихся тычинок. Более всего сами тычинки походили на поднявших головы ядовитых змей, раскачивающихся в каком-то замысловатом танце.

"А креслице-то, похоже, предназначено под мой зад?! — Внезапная догадка озарила Феллада. — Похоже, эти твари собираются скормить меня вегетативной псевдопочке".

Юноше было хорошо известно, что кроме обычного семенного в природе также существует множество способов вегетативного размножения растений, а в некоторых случаях и животных. Именно к этому самому древнему методу воспроизводства и увеличения численности своей популяции чаще всего прибегали кубышечники. Это растение обладало весьма разветвленной корневой системой, далеко выходящей за границы проекции его кроны. В один прекрасный момент на одном или сразу нескольких корешках, удаленных на приличное расстояние от материнского дерева появлялись некие образования, которые ученые ботаники окрестили вегетативными псевдопочками. Со временем из псевдопочки вырастало вполне полноценное дерево. Вот и все, что было известно юноше о вегетативном размножении кубышечников. Но он никогда не слышал о том, что для своего развития растение использует мясо животных.

"Но если это так, — продолжал недоумевать Феллад, — почему глифы не скормят ему одно из множества валяющихся вокруг мертвых тел?"

Но, взглянув еще раз на пестик весьма странной формы, он сделал вывод, что в подобное "креслице" можно усадить только человека, на худой конец, человекообразную обезьяну. Эта мысль заставила его отменить свое решение начать крутую разборку с хозяевами лесной поляны, а заодно с их древесными покровителями. От внезапно возникшего предчувствия, что он стоит на пороге разгадки какой-то страшной тайны, у юноши отчаянно заколотилось сердце, а прокатившаяся по всему телу волна адреналина напрочь очистила его молодой организм от всех негативных последствий пережитой им ментальной атаки.

Тем временем глиф, успел сходить к псевдопочке и, убедившись в том, что молодое растение готово к приему предназначенной ему жертвы, вернулся к своему подопечному. Затем он вновь поднял человека и неторопливой походкой направился к цветку.

Несмотря на полную готовность совершить задуманное, Фелладу приходилось с великим трудом сдерживать обуревавшие его чувства. С одной стороны, он страстно желал хорошенько врезать глифу прямо по его вылупленным зенкам, чтобы впредь неповадно было охотиться на людей. Но, ему также ужасно хотелось проникнуть в тайну симбиоза этих неуклюжих тварей и кубышечников. Теперь юноша был практически полностью уверен в том, что загадочные исчезновения пластунов в дебрях экваториальной сельвы в большинстве случаев каким-то необъяснимым образом имеют непосредственное отношение к странному тандему глифов и их растительных симбионтов. По большому счету, Феллад прекрасно понимал суть примитивной схемы симбиотических связей, существующих между глифами и кубышечниками. Единственное, что ему оставалось, это найти ответ на вопрос: "Какова роль человека во всей этой симбиотической катавасии?" Проще всего было бы предположить, что "дракончики" попросту скармливают людей своим древесным благодетелям. Однако столь тривиальный подход к данной проблеме полностью противоречил очевидному факту — кресло-пестик было приспособлено конкретно под седалище человека. К тому же разбросанного вокруг поляны мяса, находящегося в разной степени кондиции, было вполне достаточно, чтобы обеспечить пропитанием не одну подобную рощицу. На этот счет у нашего героя, бесспорно, имелись собственные идеи, но умозрительные построения остаются таковыми до тех пор, пока они не подтверждены или не опровергнуты единственно верным и проверенным веками способом, а именно — корректно поставленным экспериментом. И вовсе не удивительно, что этот эксперимент он решил провести при непосредственном своем участии, конкретнее, положив свое бренное тело на алтарь науки, коим в нашем случае являлось загадочное кресло-пестик.

Все произошло именно так, как он и рассчитывал. Глиф водрузил Феллада в самый центр раскрытой псевдопочки . Труднее всего стоически переносить происходящее было в тот момент, когда извивающиеся будто черви тычинки устремили свои змееподобные головы в его сторону. Одновременно ощутимо завибрировали раскрытые лепестки "цветка" и начали медленно смыкаться, безжалостно отсекая от всякой связи с внешним миром заключенного внутри человека.

* * *

Невыносимая острая боль отступила в очередной, неизвестно который по счету раз. Ощущение, что с тебя снимают кожу, при этом тут же поливают обнажившуюся плоть концентрированным раствором самой едкой кислоты, одновременно круша на мелкие кусочки внутренние органы и кости, сменилось долгожданным чувством умиротворения и покоя. Дальше будет еще хуже — вместо боли на него накатит волна умопомрачительного, убийственного, всепоглощающего удовольствия, перед которым вершина эмоционального состояния человеческого существа — оргазм, всего лишь слабый отблеск далекой звезды в сравнении с сиянием полуденного светила.

Теперь после нескольких чередующихся волнообразно приступов невыносимой боли и столь же невыносимого наслаждения Феллад начал постигать глубинную сущность происходящих вокруг него процессов. Он был пленником, заключенным внутри молодого активно растущего кубышечника. Его тело со всех сторон было облеплено змеями-тычинками, глубоко и основательно внедрившимися в его организм и делавшими его единым целым с этим растением. Тычинки не только обеспечивали оптимальную физическую форму человека, вводя в его кровь питательные растворы, обогащая ее кислородом и поддерживая мышцы и прочие органы в тонусе, они также воздействовали на его нервную систему, вызывая то невыносимую боль во всем теле, то всесокрушающую волну убийственного сладострастия. И противостоять этому воздействию было невозможно.

В краткие мгновения безмятежного покоя, когда не него не накатывались волны доводящей до безумия боли и не менее непереносимого удовольствия, сознание юноши прояснялось, он сам себе задавал вполне естественные вопросы: "Почему я еще здесь? Почему не прекратил до сих пор эту изуверскую пытку?". Но что-то, таящееся в глубине его души, не позволяло прервать процесс жестокого истязания. Он осознавал, что его молодое тело никто не ломает, и никто не поливает жгучей кислотой его лишенную кожи плоть. Сигналы, генерирующие в его мозгу запредельную боль или столь же запредельное удовольствие, поступают извне, через пронизывающую весь его организм сеть нитевидных отростков квазинервной системы кубышечника. Феллад уже давно понял — то единственное, что от него нужно этому растению — его эмоции. Ни его плоть, ни какие-либо выделения. Только эмоции, причем эмоции, намного превосходящие любые разумные пределы того, что человеческое существо может выдержать в нормальной жизни. Кубышечнику, несмотря ни на какие психофизиологические ограничения организма человека, каким-то необъяснимым образом удавалось сохранить жизнь своему пленнику. Как подозревал Феллад, заключенный внутри древесной оболочки индивид может существовать между болью и удовольствием годы и даже десятилетия.

"Черт побери! Чего же я все-таки жду? — в который раз задавался вопросом, обращенным к самому себе, молодой человек. — Давно пора выйти наружу и разобраться со всем этим балаганом".

Но Феллад не торопился покинуть питающуюся его эмоциями псевдопочку. Будто внутренний голос приказывал ему:

"Не торопись уйти отсюда! Потерпи, осталось еще немного, еще чуть-чуть!"

И он терпел, даже доходя до грани безумия, всеми силами удерживался от того, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть за эту грань, поскольку прекрасно осознавал, что случись такое, и он навсегда там и останется.

* * *

Это произошло во время очередной непродолжительной паузы, когда боль в истерзанном теле начинала потихоньку отпускать, и он был весь сосредоточен на предстоящей пытке удовольствием. На него накатило, так, как когда-то на деревенской площади Урочища Единорога перед зачислением его в школу пластунов. На этот раз, изуверская пытка стала неким раздражающим фактором, запустившим на полную катушку скрытые резервы его организма. Как только он осознал всю полноту своих новых возможностей, до него дошло, что он достиг всего, чего от него требовалось, и находиться в плену растения далее не имеет никакого смысла.

Усилием воли он заставил паутину квазинервных волокон кубышечника покинуть свой организм. Одновременно он "отключился" от питающих его змееподобных отростков. Затем, поднявшись с кресла, просто пожелал чтобы преграда, отделяющая его от внешнего мира, исчезла. Именно так и случилось, не успевшая стать полноценным растением псевдопочка пожухла и начала осыпаться бурыми ошметками. Буквально через пару мгновений наш герой оказался посреди уже знакомой ему лесной поляны.

Все внутри него клокотало и бушевало. Еле сдерживаемый гнев распирал грудь и вот-вот грозил вырваться наружу. Однако Феллад пока еще с трудом оценивал, на что он способен в своей новой ипостаси, поэтому он не стал мудрить: просто остановил время, вытащил из ножен свой верный острый лист и с сардонической ухмылкой взглянул на ненавистных глифов, замерших в живописных позах...

Для того чтобы очистить поляну от неуклюжих "дракончиков" много времени не понадобилось. Тех, кто сидел высоко на ветвях Феллад попросту сбивал оттуда камнями, остальных безжалостно искромсал. Убедившись в том, что вокруг не наблюдается ни одного глифа, на всякий случай просканировал в ментале ближайший участок леса. К его великой радости тварей там не оказалось, а это означало, что данная популяция кубышечников больше никогда не посягнет на жизнь и здоровье человека. Впрочем, эта "уютная" рощица вряд ли долго просуществует, поскольку в самое ближайшее время ею займутся соответствующие специалисты.

А пока Феллад, выйдя из ускоренного режима, словно по наитию, помчался к одному из деревьев, отражая на бегу атаки ядовитых стрекал. Несколько точных и тщательно выверенных ударов меча и толстенный пятнадцатиметровый ствол рухнул, подминая искрошенные в хлам тела своих симбионтов. У обнажившегося основания срубленного дерева он увидел нечто, замотанное в плотный кокон, представляющий собой переплетение тончайших нитей и змеевидных отростков. Кокон был таких размеров, что внутри вполне мог бы поместиться взрослый человек. Впрочем, нетрудно было догадаться, что именно человек, а точнее мужчина покоился в данный момент внутри этого белесоватого клубка. Благодаря вновь приобретенным способностям, Фелладу даже было известно имя этого мужчины.

Молодой человек со всеми предосторожностями поднял кокон на руки и бережно положил его на траву. Затем голыми руками начал рвать нити в районе головы, заключенного внутри него человека. Вскоре он увидел изможденное мужское лицо, заросшее до самых глаз густой рыжей бородой. За долгие семь лет плена борода и усы успели отрасти едва ли не на метр, и делали его лицо практически неузнаваемым. Но Фелладу не были нужны ни острая бритва, ни самый эффективный крем-депилятор для того, чтобы узнать этого человека. Ему хватило лишь одного взгляда синих как весеннее небо глаз. И пусть пока его взор был полностью лишен какого-либо проблеска разума, все равно это были именно те глаза, которые на всю жизнь запомнил Феллад. Юноша приветливо улыбнулся, откинул всклокоченные неопрятные волосы со лба мужчины, чтобы тот мог получше его разглядеть и громко сказал: