Мой кодекс ведьм. Части 1 и 2

— Понимаешь, дорогой, на этот вопрос невозможно ответить перечнем инструкций. Способность к занятиям магией не определяется получением диплома или сдачей экзамена. Безусловно, метод, при помощи которого можно сделать человека магом существует; однако он не подчиняется силе рассудка. Можно научить врачеванию, научить заряжать талисман, выучить множество заклинаний, даже вязать магические узлы, но для этого необходимо разбираться в тонких энергиях вселенной. Как разбираться? Тимошке это дано с рождения на генетическом уровне, а тебе нет — значит, ты должен заниматься собственным сознанием, то есть научиться уравновешивать оба полушария головного мозга, ибо всё неизведанное, немыслимое расшифровывается правым полушарием и передаётся в левое, которое облачает эти явления в подходящую для понимания форму. Но даже если ты будешь прилежно всему учиться и сумеешь перепрограммировать своё сознание, то Тайной Мудростью овладеть вряд ли сможешь. Она открывается только посвящённым, то есть таким, как твой брат. Да и зачем тебе в маги-то? У тебя другое предназначение, другое призвание и ты должен идти своим путём.

— Ба! — вклинилась Шурочка. — Ну хоть чему-то ты могла бы нас научить?

— Уж тебя, Шурочка, манипулировать людьми научу обязательно. — рассмеялась Степанида. — В дальнейшей твоей жизни это незаменимое качество. А Марусеньку и учить ничему не надо — артистка и на сцене и в жизни, как Изольда, только талантливее.

Я мысленно поаплодировала Степаниде — она сама артистка непревзойдённая: то говорит как изысканная интеллектуалка, то как бабка из захолустной деревеньки. Я посмотрела на неё и улыбнулась. Она мне подмигнула — да, мол, я такая, и ті должна научиться быть гибкой, иначе наш вид не выживет .

Следующим вопросом Антон вогнал нас в ступор.

— Бабушка, а что такое смерть? Это как — умереть?

Степанида внимательно на него посмотрела, я задумалась, Василиса насторожилась.

— Дорогой мой, — вздохнула Степанида. — Самое таинственное в жизни каждого человека — это его смерть. Все религии мира и философские системы были порождены страхом человека перед смертью. Страх собственной смерти — самый сильный из человеческих стра-хов. Понимаешь, он конкретен — потому и живуч. В отношении к смерти есть странная двойственность — с одной стороны мы испытываем страх смерти, с другой — есть ощущение, что мы будем жить вечно. Почему? Пожалуй, причина в том, что, являясь духовной частицей Вечного разума, мы ошибочно переносим ощущение бессмертия на своё бренное тело. Пока прими как аксиому, что закон гармонии гласит: во вселенной всё устроено разумно. Наше физическое тело окружено биоплазменным слоем, состоящим из эфирного, астрального и ментального тел. После смерти эфирное и астральное тела трансформируются в другие виды материи, а ментальное никуда не исчезает, оно хранится в банке данных единого энергоинформационного поля. Когда мы умираем, душа рождается в вечность, откуда мы пришли. После смерти физического тела душа освобождается от негативных переживаний: раздражительности, гнева, чувства стыда, вины и обиды. Душа получает доступ в совершенно иной мир — в мир, где царит покой и безмятежность. Этот мир залит потоками света, имеющего иную природу, чем наш земной свет. И человек получает объяснение всему тому, что здесь, на земле, представлялось ему враждебным, несправедливым, нечестным, безжалостным...

— Бабушка! — воскликнул Антошка. — Значит, умереть — это хорошо?!

— Нет, сыночек, каждый человек приходит в этот мир выполнить определённую программу, душа чему-то должна научиться, приобрести определённый опыт, а главный урок, который должен усвоить человек — это любовь ко всему сущему. Пока человечество этому не научится, Всевышний будет отправлять души на Землю в новых рождениях.

— Ба! — вклинилась Шурочка. — Получается, жить на Земле — это какое-то наказание?

— Можно сказать и так, а вернее — это школа самосовершенствования. Вот подрастёте, я вам подробнее всё это объясню и расскажу и о египетской Книге Мёртвых, и о тибетской Бардо Тодол, Агни Йога, и о древнеиндийской Бхагават Гита. А пока радуйтесь жизни и ищите тот путь, где вы сможете в наибольшей степени самореализоваться. И любите друг друга. Всё, пошли пить чай. Василиса, ставь самовар.

Однажды, ранним утром, когда мои домочадцы ещё спали, я вышла из дома. Животные побежали за мной. Бас с Федотом направились к ближайшей клумбе и стали интенсивно грести землю на радость Василисе. Фрикс стыдливо потрусил за сарай. Я вдохнула насыщенный запахом цветущих маттиолы и лилий воздух, прошлась по двору. И тут из-за забора раздался громкий шёпот Кузьмича, соседа:

— Варька! Подь сюды!

Кузьмич — главный помощник Степаниды и Василисы по хозяйству — и дров нарубит для камина, и огород вскопает, и починит всё, что сломалось. Живёт он один, жена умерла лет семь тому назад, дочка и внуки обретаются в городе.

Я подошла, поздоровалась.

— Варька! — прошептал Кузьмич. — Степаниду я боюсь, а Мадам вся из себя такая краля, к ней не подступишься. А ты девка нормальная, без закидонов, к тому же в ментовке служишь. Беда у меня.

— Что случилось, Кузьмич?

Кузьмич посмотрел по сторонам, придвинулся ближе и начал:

— Черти ко мне ночью стали приходить. Ты не смейся, трезвый я был, только чекушку самогона перед сном принимаю, для здоровья и крепкого сна. Для меня, фронтовика, это, почитай, ничего. — Он замолчал.

— Продолжайте, Кузьмич. — подбодрила его я, стараясь не улыбаться.

Кузьмич посмотрел подозрительно, оценивая, серьёзно ли я воспринимаю информацию, и продолжил:

— Значится так. Это всё началось несколько ночей тому назад. Проснулся я от того, что кто-то легонько постукивает в окно. Прислушался — стук прекратился. Я подумал — ветер, ветка по стеклу стучит. Задремал. Тут застучало сильнее и вдобавок завыло что-то. Я сел на кровати. Опять всё стихло. Встал, в окно посмотрел — ни зги не видать, даже луна за тучу спряталась. Опять лёг, стал задрёмывать, а оно как забарабанит и как завизжит! Я схватил двустволку, выскочил на улицу, обежал вокруг дома — нигде никого. С тех пор каждую ночь одно и то же, извёлся я весь. Уж не знаю, что и думать. Может, хотят меня из хаты выманить и скоммуниздить что? Так я этой ночью дверь открыл, в сенях капкан на волка поставил, а сам залёг в кустах напротив. Сначала тихо было, а потом как завыло! Я обрадовался, думаю — попался, гад. — Кузьмич вновь умолк.

— Ну и что? — с интересом спросила я. — Попался злодей?

Тот смущённо махнул рукой.

— Кот мой, Барсик, попался. Лапу повредил, шину мастерить пришлось. Я уж, Варя, и к участковому ходил, жаловался.

— И что участковый?

— Смеётся, говорит: пить нужно меньше. Варвара, я пью умеренно, только чекушку перед сном для здоровья! Не пойму, чего черти ко мне прицепились. Ничего ценного у меня нет, разве что награды боевые, но я как посмотрел по телевизору про мошенников, что награды у стариков воруют, так и зарыл сразу свои в погребке, под бочонком с квашеной капустой.

— Скажите, Кузьмич, а перед тем как началась эта катавасия, ничего необычного не случалось?

Кузьмич задумался, почесал затылок.

— Да вроде и ничего, всё как всегда. Дочка из города приезжала, селёдки и колбасы привезла, в доме прибралась. Бурчала, что она уже немолодая, трудно ей ездить, чтобы я к ним в город перебирался. А что я там забыл? Шумно и пыльно. В магазине с Зинкой полаялся, ох и вредная баба, так и норовит без очереди влезть! Ещё соседского пацанёнка Кольку, Татьяниного внучка, за уши оттаскал — повадился ко мне в сад за яблоками лазить, своих полный сад, так нет — ему мои приглянулись. Паршивец некулюторный, не то что твои детки — уважительные, завсегда здороваются. Варь, разберись с чертями, а то и правда, придётся к дочке в город переезжать, жизни ж никакой нет!

— Разберусь, Кузьмич. — улыбнулась я. — Обязательно разберусь, сегодня же и займусь вашими чертями.

— Вот спасибо, дочка! Ну иди, а то Степанида вышла. Ух, боюсь я её.

За завтраком я рассказала домашним о бедах Кузьмича. Девчонки озаботились здоровьем кота Барсика. Степанида махнула рукой:

— Тащите бедолагу, полечим. — и добавила. — Вот паршивец! Варь, давай я с Татьяной поговорю, пусть приструнит огольца.

— Не надо, я его сама приструню.

После завтрака девочки побежали к Кузьмичу за пострадавшим Барсиком, а я посадила Тимошку в коляску и мы отправились искать вредного парнишку. Нашли на пруду — он ловил рыбу и лузгал семечки. В банке с водой плескалась парочка пескарей.

Я присела рядом.

— Ну что, Коля, рыбка ловится?

Тот промолчал, продолжая грызть семечки.

— И что же ты, Коля, вздумал пугать старого человека? Чертями прикидываешься, ночами возле дома воешь, по стёклам стучишь... В сад к нему за яблоками лазишь.

— А тебе-то что? Я к Степаниде не лажу.

— А ты мне, Коленька, не груби, я ведь ведьма, со мной шутки плохи, вот рассердишь ты меня, а я тебя в червяка и превращу. Будешь в яблоке сидеть и целый день его жевать, хочешь?

— Не гони! — буркнул парень и презрительно сплюнул.

Я улыбнулась. Интересно, получится ли у меня тот фокус, что проделала Мадам в офисе Егора с его другом-недругом? Сосредоточилась, представила огромного червяка с головой Кольки и послала ему эту картинку. Мальчишка замер, удивлённо уставился на меня и побледнел до синевы.

— Не... надо. — пролепетал.

Я убрала картинку — надо же, получилось. Тимошка захлопал в ладошки, рассмеялся.

— Вот и договорились. Договорились же? Ночные спектакли прекратил, воровать завязал. А кстати, зачем ты за яблоками к деду лазил, ведь у твоей бабушки их полно?

— У бабки пенсия маленькая, она их сушит и зимой на вокзале продаёт. А у деда пенсия большая, да и дочка ему помогает, продукты возит.

— Так ты решил социальную справедливость восстановить?

— Чаво?..

— Ладно, Коля, я сказала — ты услышал. Яблок захочешь — приходи к Степаниде, она даст.

— Не, к ней не пойду. Я её боюсь.

— Ну как знаешь. Пока.

Мы с Тимкой отправились домой. Во дворе на диванной подушке возлежал страдалец. Шина с лапки была уже снята, выглядел он вполне здоровым, но делал вид, что болеет. Вокруг метушились девочки и Антон, предлагая болезному то сливки, то курицу. Кот снисходительно вкушал подношения. Наша троица во главе с Басом наблюдала за этим безобразием, сидя в отдалении. Бас подёргивал хвостом и бурчал: "Разлёгся тут, как у себя дома!". Федот согласно кивал. Добрый Фрикс их не поддерживал — всем видом говорил: напрасно вы, ребята, он пострадал, его пожалеть надо; как поправится — тогда и погоняем!

Вот так весело пролетело время.

Мне с мальчиками пришла пора возвращаться в город. Что мы и сделали в воскресенье вечером. Оставшееся до начала школьных занятий время интенсивно занимались оформлением Антона в лицей, а так же дополнительными занятиями по русскому языку. В конце августа Егор привёз девочек, а первого сентября мои дети пошли в школу. Тим сделал несколько шагов самостоятельно.

Первая неделя занятий прошла спокойно. Егор полетел в Токио в командировку. Мне приходилось утром отвозить детей в школу, оставляя Тима с Полинкой, а вечером забирать уже с Тимошкой.

В пятницу я, как обычно, подъехала к лицею, припарковала машину, взяла Тимку на руки и опустила походить, так как ему в кресле совсем не сиделось. Прозвенел звонок, дверь открылась, первыми, как всегда, вышли мои детки. Девочки шли впереди, гордо задрав головки, что предвещало определённые неприятности. Я взяла Тима на руки. За девчонками плёлся Антон, рюкзачок бился о худенькую спину. Когда троица приблизилась, я так и ахнула, а Тимка захлопал в ладоши и сказал: "Ух ты!". Под правым глазом у Антошки красовался огромный синяк, а глаз почти не открывался.

— И что это значит? — как можно строже спросила я.

Антошка опустил голову и промолчал.

Выступила вперёд, конечно, правдолюбка Шурочка.

— Мамочка, Антон совсем не виноват, и Маруся не виновата, а виноват толстый Петька из Антошкиного класса!

— Шурочка! — укоризненно покачала я головой.

— Ну ладно, не толстый, но противный. Постоянно к Маруське пристаёт! Вот и сегодня — мы подошли к Антошкиному классу, проверить, как он там, а этот придурок говорит Антону: "Эта Маруська такая задавака, а в голове нет ни единой извилины!". А Антон говорит: "Не смей плохо говорить о моей сестре!". А этот толстый таракан начал смеяться и дразниться — мол, тоже мне, братец-найдёныш! Ну Маруся и огрела его рюкзаком по голове, а он кинулся к ней с кулаками, а мы с Антошкой — на него. Ну мне ничего, а Антон пострадал. Нас потом мальчишки со старших классов растащили. Петьке дали подзатыльник, а Антошку отвели в медпункт. Но тётя Катя сказала, что помочь не сможет, разве что примочку сделает. Мама, поехали к Мадам лечиться? А то сегодня Егор приезжает, как увидит Антошку — сильно расстроится.

— Хорошо, поехали. — я посмотрела на Тима. — Надеюсь, что ты, когда подрастёшь, драться не будешь?

— Буду! — заявил будущий хулиган.

Я рассмеялась. Дети тоже разулыбались, Антошка тихонько хихикнул.

Когда приехали к Мадам, Лидуся кинулась навстречу и всплеснула руками:

— Мальчик мой! Что это с тобой?

Братки, которые, как всегда, крутились в приёмной, с уважением посмотрели на героя и предложили без очереди зайти к мессии. Мы прошли.

Мадам подошла к Антону, покачала головой:

— Ну и красавец! Ладно, ложись на диван, полечу.

Присела рядом, стала водить рукой над синяком и быстро шептать:

"Зори-зарницы, Божьи помощницы, приступите, от удара заговорить помогите. Удар, удар, уйди из кости из малой и из большой, из суставов и с лица. Тут удару не бывать, белой кости не ломать, красной крови не сушить, синей жилы не пороть, от боли освободить, здоровьем раба Божьего Антона наградить"

Прошептала заговор три раза, синяк на глазах значительно уменьшился, побледнел. Мадам продолжала:

"В поле стоит груша, возле груши престол. На престоле сидят три сестрички. Одна лён тёрла, другая мяла, третья удар выгоняла: у раба Божьего Антона по костям не ходить, кости не ломить".

Прочла два раза, глаз открылся, синяк стал еле заметен.

— Варька, может, чуток оставить, как награду для героя, чтобы все знали, какой наш Антошка бесстрашный боец?

Я рассмеялась.

— Ладно, пусть немножко останется, уважать будут нашего героя.

— Может, поужинаем вместе? Я скоро освобожусь.

— Нет, Элечка. Ты же знаешь, сегодня Егор приезжает. Давай встретимся у нас в воскресенье, винца попьём.

Мадам вышла с нами в приёмную, потискала Тимку, расцеловала девочек. Братки удивлённо и восхищённо оглядели Антона и с чувством пожали ему руку.

Забегая немножко вперёд, скажу — очень скоро Петька стал лучшим другом Антона, и, как он сам признался, ему очень нравится Маша, но она не обращает на него внимания. Вот такие страсти бывают даже в младших классах.

Незаметно наступила холодная противная осень. Дожди, ветра, деревья сбрасывали последние листья. Тимошка всё увереннее мотался по квартире и вредничал, а я всё чаще задумывалась о работе. Поговорила с Мадам, она сказала, что прекрасно меня понимает — нужно искать для Тима хорошую няню, Полинка не справится и с хозяйством, и с непоседой. Мы с Мадам начали поиски квалифицированной няни через агентства, а так же привлекли всех знакомых. Но как только очередная кандидатка появлялась на пороге, выходил вреднюля Тим, смотрел пристально и говорил: "нет!". Я смущённо пожимала плечами и прощалась. Егор в нашу проблему не вникал, им овладела другая идея — купить участок и строить дом, так как, по его мнению, квартира стала маловата для нашей семьи.