Шепард боялся, беспокоился и понимал, что слишком многое решается на Идене. Решается тяжело, сложно. И не всегда — даже до логического, не говоря уже о нормативном — завершения. Понимал, что если уж он единственный из органиков общался с пилотом Жнеца, то в случае чего ему и отвечать придётся. По всей строгости. Нести такую ответственность в одиночку — тяжело. Джон может её нести, но ведь не постоянно же, не двадцать четыре часа в сутки! А он именно это и пытается делать. Ведь эта ответственность — многомерна. Она касается иденцев, она касается и землян. Альянс — проблемен, а что в мире, созданном разумными органиками, не является проблемным? Отсутствие проблем, как говорили многие умники, есть чёткий признак смерти, гибели, в очень лучшем случае — застоя. Шепард не стал использовать свои необычные способности и возможности для того, чтобы обеспечить себе комфорт и спокойствие. Он попытался показать, что и с обычными возможностями и способностями разумный органик может сделать очень много полезного и важного — не для себя, для других. А сверхспособности и сверхвозможности — это дополнительный фундамент для того, чтобы попытаться, а потом — постараться понять, что же реально может, умеет каждый разумный обитатель Галактики. И совершенно не обязательно сразу и везде пользоваться именно сверхспособностями и сверхвозможностями.
Трудно ли это делать Шепарду? Очень трудно. На него многое свалилось: и Акуза, где его отряд был атакован как минимум пятью молотильщиками, и срочный вызов на корабль, оформленный по стандарту военного времени, и совмещение должностей, и чувство грозящей очень многим обитателям Галактики серьёзной опасности, и бой на Идене, и общение с протеанином. Да и другие, более мелкие задачи вполне можно было бы перечислить.
Шепард работал и практически не отдыхал. Может быть, он и привык так работать, но даже для него, подготовленного спецназовца, есть предел возможного. И этот предел проявляется всё чаще, ведь Джон упорно не желает постоянно пользоваться Струной. А поводов для её использования с каждым часом всё больше. Джон стремится держать Струну в запасе и пока что у него это получается неплохо, но ведь и на Струну расходуются ресурсы организма, ресурсы психики. Её ведь поддерживать надо, содержать, держать в готовности. На это тоже силы нужны. И Джон пытается балансировать, но слишком он изменился. Потому и задумывается и о взаимоотношениях с Дэйной, и о том, как бы поменьше 'светить' перед разумными органиками своими сверхвозможностями и сверхспособностями. Люди только недавно кое-как научились ладить с соплеменниками, страдающими аутизмом, а тут... Тут нечто другое. Более сложное и более серьёзное.
Вот Джон и пытается дистанцироваться. От всех и от каждого разумного органика. Только Явика допускает близко к себе. Как партнёра и как друга. Как мужчину-друга. Явик — необычен. И Джон — тоже необычен. Два необычных разумных органика должны были сблизиться. И они сблизились. Они поняли друг друга. И Явик неспроста остался на 'Нормандии': он остался рядом с Джоном. А потом уже — рядом с другими нормандовцами. Протеанин понял человека. Понял, потому что сам трудно вписывается в нынешнюю жизнь Галактики. Представитель расы, считавшейся вымершей — и вдруг возвращается? Кто его поймёт и представит лучше Джона, умеющего его читать без необходимости знать и понимать Шифр? Да никто из нормандовцев это сделать не сможет. А каково ему, современному землянину, нести ответственность за адаптацию протеанина?
Вот и дополнительное основание для нервной перегрузки. И только Явик понимает, насколько здесь Джону тяжело. Потому что Джон делит трудности Явика на две половины. Вторую забирает себе. А первую... Первую, думается, ему не отдаёт сам Явик. Тоже воин, тоже офицер, тоже командир. Да, Явик не одинок, но сейчас — он единственный доступный для нынешних органиков протеанин. Других не будет и, возможно — никогда. Протеане живут долго и теперь им совершенно не обязательно быстро выходить из тени. Явик останется единственным и хорошо, что не одиноким. Он, конечно, будет исчезать, но первым, с кем он будет общаться всегда и везде, в любое время, будет, конечно же, Джон. Которому протеанин верит, доверяет и относится как к другу и как к брату. Им обоим сейчас сложно и Явик понимает Джона во многих случаях полнее и лучше, чем любой органик из ныне живущих, независимо от расы.
Турианцы адаптировались. Сарен — и тот освоился. Впрочем, в этом — тоже заслуга Джона. Он спас душу Артериуса от гибели в полной изоляции. Там, в хаскококоне изоляция была абсолютно полной — это Бенезия может засвидетельствовать со всей определённостью и со всей ответственностью. Турианцы — и Сарен и Найлус — сейчас действуют как правоохранители, а не только как Спектры. Оставит ли Совет Цитадели им звания и статусы — это сложный вопрос. Такие решения принимаются не быстро. И сейчас оба турианца привыкают к тому, что их воспринимают не только как Спектров, но и как профессиональных воинов. Что для обитателей военного боевого разведывательного корабля, конечно же, привычнее, чем какие-нибудь Спектры, стоящие над законами любой расы из полутора десятков ныне известных в галактике. Впрочем, полтора десятка можно счесть изрядным преувеличением, но ведь никто не запрещает вспомнить, например, о Существах Света и многих других расах, о которых есть достаточно точные сведения. О тех же ягах, например. Вот и набирается полтора десятка известных рас. Галактика принадлежит всем, а не только протеанам. И уж точно не принадлежит Жнецам, в том числе — и в качестве элементарных охотничьих угодий.
Джон шевельнулся. И Бенезия чуть сильнее сжала объятия. Пусть он почувствует, поймёт, что по-прежнему не один, что он может расслабиться, может довериться ей.
— Бена... Спасибо, — тихо сказал Шепард. Не поднимая головы, не пытаясь взглянуть на неё.
Он сказал эти два слова. Только два слова. А ей показалось, что он... Он не просто поблагодарил её... Он сказал о чём-то большем. Очень и очень большем. Том, что трудно выразить словами, сказанными вслух.
— Джон, — тихо ответила азари. — Ты — не один.
Рука Шепарда поднялась, коснулась руки матриарха, лежащей на его плече. Мягко так коснулась. Шепард молчалив, немногословен. Его редко 'пробивает' на длинные монологи. И сейчас ему трудно.
— Бена, прости, я... Тебе надо... — Шепард повернул голову, взглянул на неё...
Какой потухший у него взгляд...
— Вот... заставил тебя... поволноваться.
— Джон, я буду с тобой сколько надо, — тихо сказала старшая Т'Сони. — Я всё равно — пассажирка, так что — никуда не тороплюсь. Я буду с тобой рядом.
Молчит. Снова повернул голову, снова смотрит куда-то в пол. Ей ответ не нужен — она знает, что должна быть рядом с ним. Просто должна. Просто быть рядом с ним. Именно сейчас. И всегда, когда это будет возможно. Просто быть рядом с ним. Дэйна — далеко, ещё неизвестно, как у них всё сложится, а она, матриарх азари сейчас рядом с Джоном и ему нужна её поддержка. Сам он никогда не попросит помощи. Тем более — у неё. Потому... она поможет ему сама. Потому что он нужен ей.
Явик может что угодно думать и говорить Джону об азари, рассказывать, какими они были и какими они стали, но протеанин вряд ли сможет понять до конца, кто такая азари Бенезия Т'Сони, понять это полно и чётко. Джону нужна поддержка. Её участие в его сложной и тяжёлой, неопределённой и напряжённой жизни.
Рука Шепарда лежит на её руке. Она чувствует тепло его пальцев, чувствует биение крови в сосудах. Джон только касается своей рукой её руки и ей, азари, этого достаточно, чтобы понять — он совсем не против её присутствия рядом с ним сейчас, когда он совершенно не в форме, когда он боится предстать перед нормандовцами слабым, неуверенным. Она совсем не обязана разговаривать с ним, она не обязана целовать его, она не обязана как-то акцентировать его внимание на своём присутствии рядом. Он по-прежнему считает, что он — одинок, а обретение сверхспособностей и сверхвозможностей только усугубило это горькое понимание одиночества. У большинства, может быть — подавляющего большинства детей есть родители, а он не знал ни матери, ни отца. Дом малютки, потом — детдом-приют. Да, там были воспитатели — настоящие, как любят говорить люди, подвижники, но... Вряд ли это заменит родительскую любовь, родительскую ласку, родительское понимание.
Джон ушёл в армию, сроднился с армейской жизнью. Трудно однозначно указать, что повлияло на его выбор жизненного пути. Да сейчас и не нужно копаться в таких деталях. Сейчас ей, Бенезии Т'Сони надо быть рядом с Джоном. Потому что сейчас он особенно уязвим. И ему нужно помочь переждать период этой уязвимости. Помочь переждать. Быть рядом с ним.
Эшли Уильямс. Видеоразговор с родителями. Понимание
Эшли поздним вечером вернулась в свою палатку. По лагерю был объявлен 'отбой' для всего личного состава двести двенадцатого взвода космической пехоты, но несколько часов тому назад Иден-Прайм получил полный доступ в информационные сети исследованной части галактики и теперь армейцы вовсю пользовались открывшимися возможностями. Работали любые каналы — больше не было никаких ограничений.
Усевшись на раскладной стул, Эшли положила винтовку на стол и задумалась. Идя по лагерю, она слышала обрывки реплик, разговоры, видела свечение экранов инструментронов. Космопехотинцы радовались тому, что могут о многом переговорить со своими родными и близкими, пояснить им очень многое, увидеться с дорогими разумными. Предстояло решить, стоит ли ей вот прямо сейчас связываться по видеоканалу с родителями. Наверное, и дед примет участие в разговоре. Сложно ему будет, хотя... Нет никаких сомнений, что ему сослуживцы и просто знакомые, имеющие доступ к секретам подобного уровня уже многое рассказали о происшедшем на Иден-Прайме.
Взвод был направлен на Иден с военной космической станции, на которой базировалась дивизия космической пехоты. Приказ, сборы, погрузка. Да, после войны Первого Контакта земные космопехотинцы всегда, так или иначе, но ожидали каких-то реальных боестолкновений с любой из инопланетных рас, но... Столкновения со Жнецом и с гетами мало кто планировал даже из старших офицеров. Возможно, на генеральском уровне, в штабе дивизии и были какие-то планы на этот счёт, трудно ведь поверить, что о Жнецах в ВКС Альянса совсем ничего не знали... А о гетах знали — три сотни лет известности этой синтетической расы — далеко не шутка.
Надо было многое обдумать, прежде чем набрать код вызова и увидеть на большом экране настольного инструментрона родителей. Взгляд Эшли пробежал по стенкам палатки: да, можно включить и настенные экраны. Пусть родители убедятся, что их дочь в полном порядке. Ведь всё прошло... более-менее хорошо, даже, можно сказать, нормативно: все остались живы и относительно здоровы, большинство проблем — решены. Теперь археологи Сташинского заняты только на первой базе, сейчас у них там базовый лагерь почти вся 'тяжёлая' инфраструктура сконцентрирована над входом в протеанскую базу.
Когда Сташинский ей, командиру взвода космопехоты прислал сразу после снятия информационной блокады файл с данными о том, что же именно расположено под шатрами первой базы, Уильямс-младшая несколько минут не могла придти в себя — протеанская база, огромная многоуровневая и... явно не пустая. Единственный выживший протеанин — Явик передал эту базу в распоряжение иденцев и прежде всего — археологов Сташинского. Теперь, если прижмёт... а прижмёт, в чём Уильямс-младшая уже не сомневалась, обязательно, у иденцев будет дополнительный шанс выжить. Одно дело — бункера и убежища, построенные людьми за три десятка лет на Идене, а другое, точнее — совершенно другое — протеанская база. Протеане, в чём Уильямс-младшая была теперь абсолютно убеждена, знали толк в строительстве и в эксплуатации столь долговременных и сложных подземных искусственных сооружений. Да, базу Явик предназначал прежде всего для гражданских жителей Иден-Прайма, но ведь и охранять подступы к этой базе, защищать её периметр должны будут не только гражданские, но прежде всего — армейцы или, в худшем случае — ополченцы. Трудно сказать, чего больше теперь в формируемом на Идене Ополчении — гражданских или всё же армейских особенностей. Наверное, и того, и другого понемногу. Может быть, даже серединка на половинку, а может быть, и перевес есть в какую-либо сторону.
Иден-Прайм готовится к войне с внегалактическим врагом. И, насколько Эшли могла судить — ведь планетный Интернет никто и не думал ограничивать или, тем более, отключать — готовятся иден-праймовцы гораздо лучше, чем жители остальных человеческих — и не только человеческих — колоний. А теперь, с восстановлением полных объёмов связи — текстовой, аудио, видео — всё равно первенство иден-праймовцев в подготовке к будущему столкновению со Жнецами сохраняется. Возможно, оно сохранится очень надолго.
Простая боевая задача стала своеобразным Рубиконом. Между мирной и предвоенной жизнью. А для Эшли — между личным одиночеством и влюблённостью, переходящей в любовь к Кайдену Аленко, человеку-биотику. Да, пока ещё рано говорить о том, что именно с лейтенантом-техником она свяжет свою судьбу, но... Всё же следует отметить, что кроме Кайдена у неё и нет сейчас более определённых кандидатов, как говорили в старину, на 'руку и сердце'.
По-разному, конечно, у людей бывает. Кто-то влюбляется в похожего на себя, причём настолько похожего, прямо до зеркальности чуть-чуть не дотягивает, а кто-то, оказывается, способен по-серьёзному влюбиться и остаться рядом с человеком, который весь — полная противоположность. Кайден — биотик и это, пожалуй, основное препятствие, которое удерживало Эшли от того, чтобы ринуться в омут близких взаимоотношений 'с места — в карьер'. И, в то же время, Кайден — воин, офицер. Здесь — полно общих тем для разговоров, общих восприятий, опытов. Общая сфера — очень важна, но она совершенно не определяет всю остальную жизнь, где, безусловно, будут присутствовать и оказывать своё, часто — определяющее влияние, другие сферы. Кайден прошёл суровую школу жизни и сейчас, как знала, понимала и чувствовала Эшли, благодаря службе и работе на борту 'Нормандии' специализированного разведывательного фрегата-прототипа, он в короткое время ещё больше усовершенствуется, разовьётся, профессионализируется, просто вырастет. С такими коллегами, друзьями, товарищами, сослуживцами Кайдену будет легко и спокойно. А уж опыт он получит — поистине уникальный.
Нормандовцы уверены, что мирное время закончилось. Началось предвоенное. Что-ж, с этим взглядом можно согласиться. Тем более — если твои же подчинённые были подвергнуты индоктринации. Успел-таки Жнец, успел. Комплексное воздействие. Нормандовцы прибыли к лагерю космопехоты вовремя. Если бы не они — у археологов были бы большие потери среди гражданских. Да и среди космопехотинцев были бы потери. Невозвратимые. Врачи сказали, что тот космопех, который стрелял по приближающемуся к лагерю челноку с 'Нормандии', отделался шоком. Своеобразным, специфическим шоком, но всё же. Конечно, если копнуть поглубже, то, возможно, этого рядового следовало бы отправить на базовую военную станцию. Но... совсем ведь недавно Иден вернулся в информационное пространство исследованной разумными органиками части галактики. И надеяться на то, что военные чиновники ВКС Альянса среагируют быстро, полно и правильно. Глупо на это надеяться.
