| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Понимаю, товарищ Сталин.
— Понимать мало. Надо машину сделать быстрее.
— А какой срок?
— Чем скорее, тем лучше. К новому году сделаете?
— Я постройкой таких самолётов не занимался, опыта не имею... Но вот американцы делают новый истребитель за два года, так что...
— А вы разве американец? — перебил меня Сталин. — Покажите, на что способен молодой русский инженер... Вот тогда будете молодцом, и придётся мне пригласить вас на чашку чая.
— Спасибо, раз надо — сделаем обязательно…».
Про «чашку чая» — особенно умиляет: по ходу «Цель жизни» и «Воспоминания и размышления» — писал один и тот же «редакторский коллектив».
Товарищу Сталину абсолютно не было никакой нужды понукать конструкторов!
К тому моменту, когда Яковлеву только пришла в голову такая идиотская идея — не имя никакого опыта, на пустом месте создать боевой истребитель — опытных конструкций таковых было уже достаточно, от слова «с великим избытком»… Даже без поликарповского И-80.
И таки да!
Чтоб создать что-то хорошее, а не то «добро» — что подсунули советским лётчикам Яковлев, Микоян и Горбунов — требуется два года, а то и больше…
Так кто кого убеждал, что «лучший в мире истребитель» — можно сделать за пару-тройку месяцев?
Сталин — Яковлева, как это утверждается в одной брехливой книжонке?
Для чего?
Каковы мотивы?
Или опять пресловутая сталинская «паранойя», заставляющая его танцевать на собственных яйцах?
Или, это Яковлев внушил эту идейку Сталину?
Кто как, а я за второй вариант. Ибо, мотивы здесь — очень чётко просматриваются.
Поочерёдно глядя на обоих, интересуюсь:
— А как насчёт лётно-технических характеристик этого самолёта?
Рычагов, едва при всём честном народе кипятком не писцаясь, восторженно:
— На пять километров — взлетает не хуже «И-шестнадцатого» и летает там по горизонтали — ничем не хуже «МиГа». На виражах не хуже «ЛаГГа», а если ещё сбавить тягу внутреннего по отношению к виражу двигателя и добавить «газку» внешнему — то с «Ишаком» потягаться можно. Добавьте сюда ещё и великолепнейший передний обзор — какого ни у одного одномоторного истребителя нет и Вы сами поймёте, товарищ Сталин — что лучше машины Таирова ничего нет!
Мучительно размышляю:
«Так, так, так… По ходу мы имеем советский P-38 «Lightning». Теперь, надо придумать что с этим делать. У американцев в основном, это был истребитель сопровождения. А у нас, чем будет?».
Сделал «Паше» знак, чтоб помолчал, спрашиваю у конструктора:
— Товарищ Таиров! Какова дальность вашего самолёта?
Тот, на удивление приятно улыбнувшись:
— Нормальная дальность полёта — семьсот километров, с подвесными баками — тысяча двести пятьдесят. Что же касается полного виража — то и без манипуляции с двигателями…
Здесь он слегка поклонился в сторону Рычагова:
— …ОКО-6 совершает его всего за двадцать секунд, а машина Горбунова и Лавочкина — за двадцать две. Как и МиГ-3, кстати. Лишь истребитель Яковлева превосходит его по этой характеристике — девятнадцать с половиной секунд. Ну и разумеется — «Ишаки» и «Чайки».
Оборачиваюсь и вопросительно смотрю на Начальника НИИ ВВС… Тот, поняв мой немой вопрос, подтверждает слова конструктора:
— Совершенно верно, товарищ Сталин. Именно двадцать секунд. Хочу напомнить Вам, что германский Ме-109Е, совершает полный вираж за двадцать шесть секунд.
Слегка ошарашенно, как старатель — за день напрасно промывший гору песка и, вдруг прямо на тропе ведущей домой — обнаруживший золотой самородок, восклицаю:
— Здорово! Я даже боюсь спрашивать о его скороподъёмности и максимальной скорости… Но всё же спрашиваю!
Понимающе кивнув, генерал Филин отвечает:
— Скороподъёмность на высоту пять тысяч метров — пять с половиной минут. Это действительно — сравнимо только с И-16 «Тип 18». Максимальная скорость на высоте семь тысяч метров — 595 километров в час, что вполне соответствует реальной скорости МиГ-3. За боевой разворот машина набирает семьсот метров высоты2…
Вокруг, все так и ахнули:
— Это феноменально!
— Невероятно!
— Слава товарищу Таирову! Качать его!
— УРА!!!
Того, действительно схватили и несмотря на изрядную грузность — смогли несколько раз подкинуть вверх… Потом устали и поставили на место.
Я особо не шарил в «боевом развороте», но понял что по максимальной скорости на высоте, Та-3 — делает как стоячего «Емиля» (Bf 109E-1) — 532 км/ч и почти не уступает «Фридриху» (Bf 109F-2) — 600 километра в час.
И это мне до жуткой жути понравилось!
Начальник НИИ ВВС, обстоятельно поясняет:
— Все эти характеристики исключительно из-за соотношения веса и мощности силовых установок, товарищ Сталин. ЛаГГ имеет нормальную взлётную массу 3340 килограмм, мощность мотора М-105 — 1050 лошадиных сил.
— Та-3 соответственно — 5250 килограмм и 2200 сил (два мотора М-88 по 1100 лошадиных сил каждый). Как Вы сами видите, удельная мощность — в два с лишним раза больше. Отсюда и такая выдающаяся динамика.
Киваю:
— Понятно…
Знамо дело: физика — это всё и с ней не поспоришь.
Но кроме неё имеются и другие критерии, предъявляемые к боевым машинам.
Поумерив так и прущий из меня восторг, деловито спрашиваю:
— А как самолёт в пилотировании?
Филин, показывая на одного из толпившихся вокруг лётчиков:
— На этот вопрос, товарищ Сталин, Вам лучше ответит лётчик-испытатель Станкевич, который испытывал этот самолёт с декабря 39-го года.
Тот, тоже участвовал в оказании «почестей», поэтому был красным и потным на лицо и тяжёлым на дыхание… Пришлось подождать, прежде он после извинения, кратко и чётко ответил на мой вопрос:
— Взлет и посадка на этом самолёте достаточно просты. Путевая, поперечная, спиральная устойчивость — хорошие. На всех фигурах высшего пилотажа — виражах, петлях, переворотах, боевых разворотах и срывах в штопор, самолет ведет себя нормально. Пикирует до скорости 640 километров в час. С убранным шасси уверенно летает при одном работающем моторе.
Ещё раз глянув на самолёт — здоровенная дура всё же, особенно после малютки «Зверя» — штурмовка ЛШ-207. Сам я имел довольно богатый опыт вождения легковых автомобилей и грузовиков, поэтому разницу хорошо понимаю. Поэтому довольно скептически восклицаю:
— Прям уж так и без недостатков! Так не бывает, ибо даже у Солнца есть пятна. Каков он в усвоении? Можно ли на этот самолёт посадить среднего лётчика стреового авиаполка?
Ещё надо обязательно учитывать, что всё это — лётчики имеющие за плечам тысячи часов налёта. Тем более — лётчики-испытатели, которые словами Марка Галлая:
«Могут летать на всём что летает. И немного на том, что принципиально летать не должно».
А лётчик строевых полков ВВС — это совсем другое дело.
Помолчав и посмотрев на уже заходящее за горизонт дневное Светило, стараясь не смотреть в сторону насторожившегося конструктора, Станкевич не без раздумий выдал «пятно» и причём — не одно:
— Для «среднего лётчика», пожалуй, этот самолёт сложноват будет. Хотя, гораздо проще МиГа. Опять же — высокая посадочная скорость и вследствие этого — большой пробег, что требует длинной взлётно-посадочной полосы. Почти как для бомбардировщика.
— Нагрузки на рули и элероны в полете несколько велики. Велика нагрузка на руль высоты при посадке. Обзор из кабины вперёд-вверх — превосходный, вниз — удовлетворительный, в стороны — недостаточный… Назад — очень плохой.
Посмотрев на кабину, я поправил:
— Пожалуй, обзор назад — вообще отсутствует как таковой.
Соображаю про себя:
«Понятно. Истребитель сказочно хорош, но как породистая лошадь — он не для всех. Только для сказочных же богатырей! К тому же настоятельно требует некоторого апгрейда».
Обращаюсь к переминавшемуся с ноги на ногу Таирову:
— Товарищ конструктор! Что ещё хорошего про свой самолёт нам рассказать можете?
Тот, охотно поведал мне и собравшимся возле меня, что сей истребитель «не для всех» — не только очень хорошо вооружён (четыре 20-мм пушки, два 7,62-мм пулемёта, четыре РС и 500 килограмм бомб на внешней подвеске), но и как закованный в латы рыцарь — отлично забронирован.
Спереди лётчика защищает 8-ми миллиметровая броня и 45-ти миллиметровое бронестекло кабины. Сзади — 13-мм бронеплита. Снизу — пятимиллиметровый броневой лист на полу кабины. Боковые стенки кабины выполнены из толстого, 12-ти миллиметрового дюраля.
Услышав это, начинаю понимать поросячий восторг «Паши»: оставаясь неуязвимым для противника, набирать счёт сбитым…
Бомбардировщикам!
Вполне его понимаю: героизм героизмом — а жизнь всего одна.
Однако, сама мысля очень дельная. И самое главное: наши с ним желания совпадают:
Он желает стать «мегаассом» с фантастическим счётом, я — очистить небо от стервятников с чёрными свастиками…
Так почему бы не пойти навстречу друг другу?!
Действительно, если выбить у германцев ударные самолёты — само существование Люфтваффе становится бессмысленным. А пока у советских ВВС «в реале» не появились американские P-39 «Airacobra» с их 37-мм пушкой, сбивать очень живучие и хорошо защищённые бортовым стрелковым оружием германские «Хенкели» и «Юнкерсы» — было очень тяжело. Из-за слабости вооружения и крайней уязвимости обычного одномоторного истребителя с лобовой проекции.
Зря что ли лётчики то и дело прибегали к таранам?
Вовсе не зря, а из-за невозможности сбить вражеский бомбардировщик «по-человечески».
Теперь же — другое дело!
Полки «охотников» на недогоняемых на высоте для «Мессеров» двухмоторных истребителях Таирова, по наводке с земли или по данным собственных разведчиков на Р-12 «Дозор», будут кошмарить бомбардировочные эскадры Люфтваффе по тактике «Соколиный удар».
Ну или «ударил и беги», кому как нравится.
Не без ехидной подначки спрашиваю у «Паши»:
— Что, товарищ Рычагов? «Поохотиться» приспичило?
Тот, не стал кривить душой:
— Да, товарищ Сталин — прямо удержу на меня нет.
Укоризненно-понимающе:
— А кто мне обещал «желторотиков» натаскать?
— А одно другому не мешает!
— Вы уверены?
Тот, прямо смотря в глаза:
— Уверен, товарищ Сталин. Даже наоборот будет способствовать — к личному составу присмотрюсь, отберу себе наиболее способных.
— «Элиту элит»?
— Можно сказать и так.
— Тогда даю добро. Подробности обсудим как-нибудь в другой раз — время ещё будет. Сейчас главное, этих «лучших истребителей» — хотя бы на войсковые испытания с дюжину выпустить.
Про себя:
«И как и другие — прошедшие сегодняшний «кастинг» боевые машины, испытать его на Продолженной советско-финской войне».
* * *
Хотя ответ заранее знаю, всё же интересуюсь у Таирова:
— Почему при всех её несомненных и неоспоримых достоинствах, вашу машину до сих пор не приняли на вооружение? Ваше мнение?
Тот, озадаченно:
— Сам не пойму, товарищ Сталин! Вроде все восхищаются, хвалят, говорят: «Ваша машина нужна Красной Армии!». Товарищ Смушкевич при мне писал письмо товарищу Шахурину с требованием немедленно запустить самолёт в серию… А на деле получаются одни проволочки вместо дела!
Видимо давно копилось и вот наконец, прорвало:
— Сперва в НКАП и ВВС КА позицировали этот самолёт как истребитель сопровождения, требуя увеличить дальность… Затем, как штурмовик — требуя подвесить ракеты и бомбы. Последнее требование — «истребитель самолетов и танков» с одной 37-мм пушкой, двумя ШВАКами и двумя ШКАСами.
Чуть ли не плача мне «в жилетку»:
— Последнее требование — к 1 апреля 1941 года построить самолёт с подвесной ракетной системой, батареей из 4 пушек ПТБ-23 калибра 23-мм и батареи из шести крупнокалиберных пулеметов АП-12,7…
Крайне обескураженно разводит руками:
— …А не одной этой пушки или пулемёта не дали до сих пор! Даже в виде макетов.
Переведя дыхание, предельно возмущённо, отчаянно жестикулируя:
— И опять — увеличение дальности, уже до двух тысяч километров! Мол, «увеличьте дальность и мы будем тут рекомендовать ваш Та-3 к серийному выпуску аж на двух заводах». Каждый раз одно и, тоже — но воз и ныне там.
Уже успокоившись, конструктор закончил:
— Практически ничего не делается даже для построения небольшой партии машин в пятнадцать-двадцать экземпляров для войсковых испытаний, как я неоднократно предлагал. Не говоря уже о внедрении самолета в серийное производство.
Выслушав довольно пространную тираду конструктора, я лишь молвил:
— Понятно…
Что тут не понятного?
Одни машины принимаются в серию ещё до окончания государственных испытаний и затем уже на конвейере доводятся до более-менее «товарного вида». К другим — предъявляются всё новые и новые, зачастую несуразные и противоречивые требования.
* * *
Что понять окончательно, несколько упростим ситуацию.
Вот положим в нашей системе принятия на вооружение стрелкового вооружения — окопался враг. Не важно — платный агент он чьей-то разведки, идейный противник Советской Власти или у него ещё какая-то мотивация.
Просто абстрактный враг, желающий навредить нашей обороноспособности.
И вот к нему накануне войны, приходит к нему некто эээ… Пусть будет Калашников и, приносит автомат… Эээ… Да, фиг с ним:
АК-37!
Название оружия и фамилия конструктора, в данном случае неважны. Главное, сама суть.
Предположим, что автомат Калашникова испытали на полигоне и нашли, что он просто великолепен — надёжен, прост и технологичен.
Огневая мощь — и желать ничего лучше не надо!
А теперь вопрос на засыпку:
Что будет делать враг? Как вредить? Если он достаточно умный, конечно?
Если просто не принять на вооружение, то это будет подозрительно:
«А ты чего это? Такая классная вещь, а ты её игноришь — нос воротишь? А ты часом не враг, мил человек?».
Письмо или звонок в НКВД и нет врага!
Значит, надо что?
Пожав руку, похлопав по плечу, первым делом надо восхищённо похвалить конструктора:
«Ваш АК-37 — превосходит всё, что до него было создано в области стрелкового вооружения. Вы — молодец, товарищ Калашников! Мы будем рекомендовать его к принятию на вооружение… Обязательно будем! А Вас — к званию Герой Социалистического труда, с вручением Золотой звезды, Ордена Ленина и Сталинской премии».
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
