| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Из документов ясно, что, помимо изгнания кастильцев с Молуккских островов и широкой организационной реформы, у Гамы была еще одна повестка дня, на этот раз более личная. Вовлеченный с самого начала своей карьеры в склоки внутри дворянства и между военными орденами, новый вице-король намеревался максимально использовать свои полномочия, чтобы унизить и опозорить губернатора, от которого он принимал должность, Д. Дуарте де Менезиша. Менезиш, в отличие от Гамы, был членом старинного дворянского рода; он также все еще был тесно связан с Орденом Сантьягу, отношения с которым у Гамы оставались напряженными. Кроме того, как мы видели, его поведение за три года пребывания в Индии было сомнительным по целому ряду причин. Правда, одна из самых размашистых и широкомасштабных атак на правительство Менезиша, которая содержалась в длинном и красноречивом письме, написанном Д. Жуану III из Индии в октябре 1523 г., не могла быть доведена до сведения Гамы до самого кануна его отъезда в Индии, но у адмирала были другие агенты и источники информации (43).
Мы видим это, например, из обширного документа, который был явно подготовлен для его использования, озаглавленного "Статьи по расследованию дела Д. Дуарте, капитана Индии" (44). Это список обвинений против губернатора, которые подлежат расследованию, и вопросов, по которым должны быть допрошены потенциальные свидетели. По сегодняшним меркам многие из них можно было бы считать "наводящими вопросами", явно предназначенными для того, чтобы подтолкнуть свидетелей к даче показаний в заданном русле. Они подчеркивают серьезность положения, в котором оказался Менезиш по отношению к короне к концу 1524 г. Начнем с того, что: "Торговал ли он на королевские деньги, и с каких факторий или доходов короля он брал их, и каким образом?" Список можно продолжить. Торговал ли он перцем? Торговал ли он специями или другими запрещенными товарами, составлявшими часть монополии Короны (такими как сахар или железо, в Ормузе)? Кем были его агенты в торговле, имел ли он для этой цели свои корабли и кто были их капитаны, шкиперы и лоцманы? Кем были его деловые партнеры, если они были, и были ли среди них индийцы? Затем вопросы становятся все более конкретными по финансовой части. Имел ли Д. Дуарте привычку запускать руку в деньги умерших в Азии, которые якобы предназначались для передачи их наследникам в Европе? Просил ли он своего клиента (seu criado), Мануэля де Фриаса, который в то время был капитаном на Коромандельском побережье, завладеть деньгами и товарами покойного флорентийского купца Пьеро Строцци; и если да, то сколько они стоили и как он их вложил? Как оценивались и продавались товары Пьеро Строцци: на аукционе или путем простой оценки, и, в любом случае, кто их купил? (45) Список продолжается и продолжается, обвиняя Д. Дуарте в получении взяток и подарков в вопросах правосудия (и тем самым поощрении преступности), но в равной степени и для того, чтобы назначать определенных людей (которые не были ставленниками короля) на должности капитанов и других чиновников. Предполагается, что оклады некоторых государственных служащих были повышены без разрешения. Его косвенно обвиняют в том, что он не проявлял благосклонности к индийским христианам, которых Корона, со своей стороны, хотела поощрять. Затем возникает вопрос о призах на море, который, очевидно, имеет такое же отношение к его брату, Д. Луишу де Менезишу, как и к самому Д. Дуарте. Как делили захваченных рабов и отдавали ли их (незаконно) взамен жалованья солдатам и морякам? Как было организовано распределение призов? Кроме того, получал и прикарманивал ли Д. Дуарте подарки и подношения от азиатских правителей, которые на самом деле предназначались для королевской казны?
Было бы утомительно перечислять всю массу обвинений, и мы можем довольствоваться тем, что они сосредоточены прежде всего на финансовых вопросах (частная торговля, взятки, подарки), затем на процессуальных вопросах (отмена королевских постановлений, отсутствие сотрудничества с ведором да фазенда) и, в-третьих, на личном поведении губернатора. Имел ли он обыкновение посещать пышные обеды и банкеты в свою честь, спать с замужними женщинами, а также с местными мавританками и язычницами (mouras e gemtyas da terra)? Есть также обвинение в том, что он положил глаз на богатства, которыми обладали церкви, например, на доходы от богослужений. Правда ли, что несколько человек бежали из Португальской Индии на кораблях Короны и стали мятежниками (alevantados), потому что он плохо с ними обращался? Встал вопрос и о выплатах солдатам. Процедуры, установленные в конце правления Д. Мануэла, запрещали выплаты натурой (скажем, медью или рабами), но Д. Дуарте обвинялся именно в этом. Однако более глубокое изучение указывает на тот факт, что обвинения зачастую носят не столько идеологический или процедурный, сколько личный или фракционный характер. Дело было не столько в том, что было сделано, сколько в том, что это сделал Д. Дуарте де Менезиш. Например, Д. Дуарте обвиняли (как и Лопо Суариша де Альбергариа) в том, что он позволял большому количеству людей строить собственные корабли и торговать в Азии и получал от них взятки за предоставление таких разрешений. Теперь, помимо вопроса о взятках и о том, были ли незаконно использованы дерево, материалы и ремесленники Короны для постройки этих частных кораблей, сам факт поощрения такой частной торговли полностью укладывался в схему ведения дел, предусмотренную такими людьми, как Васко да Гама (и прямо отстаиваемую его братом Д. Айришем да Гамой в его письме к Д. Мануэлу в начале 1519 г.). Подозрения в отношении Д. Дуарте носят куда более злонамеренный характер: начиная от предположения о том, что он получил взятки от Малика Аяза, чтобы не доводить дело до конца в Диу, до обвинения в том, что он и его брат неправильно вели дела Ормуза, как в отношениях с Раисом Шарафуддином, так и в крейсерских рейдах у южного побережья Аравии (где, как утверждается, Д. Луиш нападал на суда, имевшие его собственные охранные грамоты).
Потенциальные и фактические осведомители, с помощью которых эти обвинения были составлены и могли быть расследованы уже в Лиссабоне в 1523-1524 гг., перечислены в приложении к документу. Среди них были Гарсия де Са, который утверждал, что подкупил Д. Дуарте золотым ожерельем и золотым кубком, чтобы получить должность капитана одного из возвращающихся из Индии кораблей, Мануэл Пашеку, Антониу Коэльо, Жерониму Лобато, Алейшос де Соуза, Перо Лопиш де Сампайо, Жоржи Ботельо, Дуарте Фернандиш де Бежа (брат к тому времени покойного Диогу Фернандиша) и ряд других, включая ряд клиентов Гамы (перечисленных таким образом как criados do almirante), таких как Домингуш Фернандиш, Томе де Соуза и Антониу Ваш (занимавший должность судебного пристава в Чауле). Мы можем вспомнить, что для ведения своей ежегодной беспошлинной частной торговли с Индией (которую он получил в качестве дара от Короны), Гама имел привычку примерно с 1515 г. посылать некоторых из своих избранных людей в Индию; эти люди, должно быть, в равной степени служили ему информаторами и корреспондентами.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ИНДИЮ
Первоначально предполагалось, что флот покинет Лиссабон к марту, если не уже в феврале. Однако, как замечает Хуан де Зунига в одном из своих писем (это письмо датировано началом мая 1524 г.), флот снялся с якоря только 9 апреля, и после того, как он был вынужден оставаться в течение восьми дней в пределах видимости Лиссабона (ocho dias a vysta de Lisboa y de sus pontas), из-за ненастной погоды в Атлантике, наконец вышел в открытое море 16 апреля. Посол попытался выяснить количество людей на борту, но столкнулся с несколькими разнообразными слухами. Одни оценивали их число в три тысячи, включая купцов и всех остальных, другие — в две тысячи, не считая моряков на борту (sin los marivieros); как бы то ни было, посол пришел к выводу, что на борту определенно находилось более 2500 человек и что флот (который, по его оценке, насчитывал четырнадцать судов, включая три каравеллы и два галеона) был чрезвычайно хорошо вооружен и снабжен (46).
Примерно аналогичная картина вырисовывается из переписки кремонского купца Аффаитати, два письма которого (датированные соответственно 8 и 16 апреля 1524 г.) дошли до нас. Первое из них, более подробное и адресованное корреспонденту в Венеции, гласит:
"Этот флот еще не ушел в Индию и ждет только хорошей погоды; у них 14 вымпелов, среди которых 8 больших кораблей, и все они в очень хорошем состоянии: да пошлет им Бог удачу. Оттуда пришел небольшой галеон, который ушел в ноябре; он привез новости о том, что в этом году прибыло бы большое количество специй, и если бы не было недостатка в отплывающих [кораблях], не было бы недостатка в них [специях]. Новости, которые пришли оттуда, имеют большое значение. Некоторые люди погибли в Китае, потому что туземцы отправили на дно два корабля с их экипажами, так что сейчас удержание Индии стоит очень дорого, и каждый год нужны новые люди и крупные капиталы, и снаряжение этого флота обошлось в 350 000 дукатов, из которых 100 000 дукатов наличными".
Далее он отмечает, что кастильцы решили в этом году не посылать корабли на Молуккские острова ввиду ведущихся переговоров, которые, по их мнению, увенчаются успехом; таким образом, они не хотят еще больше провоцировать португальцев. В своем более позднем письме Аффаитати отмечает, что флот наконец ушел, несмотря на отсутствие очень хорошей погоды. Он надеется, что будет отправлен хороший обратный груз с пряностями всех видов, но особенно с гвоздикой и корицей (47).
В этом третьем путешествии флот Гамы столкнулся со значительными трудностями. Заметим попутно, что некоторые важные детали, касающиеся состава этого флота, неясны; тем не менее, мы более или менее уверены, что кораблей было четырнадцать (только Корреа настаивает на большем числе — пятнадцать) и что меньшую их часть (четыре или, может быть, пять) составляли каравеллы. Мы знаем, что собственное судно Гамы называлось "Санта-Катарина-ду-Монте-Синай", и у нас также есть названия семи других: "Сан-Жоржи" под командованием Франсиско де Са де Менезиша, "Сан-Себастьян" под командованием Перо Маскареньяша, "Сан-Роке" под командованием Д. Энрике де Менезиша, "Санту-Эспириту" под командованием Д. Антониу де Алмейды, "Санта-Элена", "Эспадарте" и "Санта-Клара". Имена капитанов также примерно совпадают в большинстве текстов (за исключением Корреа); единственное отличие состоит в том, что в некоторых хрониках и текстах (например, у Каштаньеды) в качестве капитана упоминается Д. Жоржи де Менезиш, а в других — Д. Симан де Менезиш, назначенный капитаном Каннанура. Мы уже отмечали, что этот флот преследовало невезение, начиная с его трудного отплытия в апреле от берегов Тежу и далее. Таким образом, оказавшись в Индийском океане, три корабля — те, которыми командовали Франсишку де Брито, Криштован Росадо и Моссем (или Миссер) Гаспар Мальхорким (чья фамилия является этническим обозначением, чтобы показать, что он был уроженцем Майорки) — отделились от основной части флота. Первые два, по-видимому, потерпели крушение, а на корабле Гаспара Мальхоркима, похоже, вспыхнул мятеж; моряки, лоцман и шкипер убили его и отправились в Красное море, чтобы заняться корсарской деятельностью. Галеон Д. Фернандо де Монроя (назначенного капитаном Гоа), со своей стороны, наткнулся на риф недалеко от Малинди и потерял флот из виду. Таким образом, четыре, а возможно, даже пять судов из первоначальных четырнадцати не дошли до западного побережья Индии. Прибыв в августе в Мозамбик после быстрого плавания, Гама со своей стороны не стал медлить и направился прямо в Чаул, огибая побережье Гуджарата. Здесь, в западной части Индийского океана, в ночь на 6 сентября море потрясло мощное и любопытное явление, похожее на землетрясение, и некоторым из наиболее доверчивых португальцев показалось, что они были свидетелями небесного знамения. В конце концов, это сам Васко да Гама возвращался в Индию.
Теперь у Гамы была возможность вернуться к эпизоду с "Мири". Через несколько дней после землетрясения недалеко от Диу флот встретил мусульманское судно, возвращавшееся в Индию из Адена, на борту которого находились товары и деньги. Оно было захвачено в открытом море одним португальским судном, — по версии Каштаньеды, судном Д. Жоржи де Менезиша; Гама очень скрупулезно изъял все товары и наличные деньги, учтенные писцом, и приказал хранить их отдельно; он не хотел, чтобы разразились скандалы, связанные с присвоением им добычи. Судно, по-видимому, перевозило 60 000 крузаду наличными и товары на сумму 200 000 крузаду, что по любым меркам было достаточно богатым призом. Но на этот раз оказалось, что Гама не сжег судно и не пренебрег его грузом. Томе Лопес вполне мог бы это одобрить.
К середине сентября флот прибыл в конканский порт Чаул, где был построен новый форт; это был первая высадка Гамы на сушу в Индии, и здесь он наконец мог принять титул вице-короля в соответствии с условиями своего назначения. Здесь мы можем следовать краткому, но показательному повествованию Каштаньеды, излагающему основные элементы плана Гамы:
"И через несколько дней он [Гама] прибыл на рейд в Чауле, и там объявил себя вице-королем, ибо так было предписано в его инструкциях (regimento): и он оставался там три дня на борту корабля, не позволяя никому другому сойти на берег, за исключением магистрата (licenciado) Жуана де Суиро [Осорио], который был судьей апелляционного суда и сопровождал его в Индию в качестве ouvidor geral, и Бастиана Луиса, который был назначен на должность казначея в Кочиме, которым вице-король приказал осмотреть крепость Чаул и сделать от его имени публичное объявление, что всем остальным, кроме поселенцев (fronteiros e casados), следует немедленно погрузиться на борт и отправиться вместе с ним, ибо в противном случае они будут исключены из списка [получателей] жалования и пособий (soldo e mantimento); и он также приказал им сообщить Криштовану де Соузе, который был капитаном крепости, что, если Д. Дуарте де Менезиш, находившийся в Ормузе, прибудет туда по возвращении, он не должен позволять ему высаживаться и снабжать его припасами более чем на четыре дня: все это было сделано" (48).
Таким образом, с одной стороны, мера фискальной экономии, а именно желание вычеркнуть из королевских платежных ведомостей все "мертвые души"; во-вторых, форма строгой дисциплины в отношении его команды и даже бдительность, что резко контрастирует с поведением Гамы в более ранних плаваниях. Так, мы слышим, что Гама особенно настаивал на том, чтобы никто из состава экипажа не сходил на сушу, что вызвало некоторый ропот. Многие на флоте были нездоровы и отчаянно хотели покинуть борт корабля, но Гама просто не позволял этого. Другим не терпелось сойти на берег, чтобы заняться куплей-продажей: вице-король тоже не счел нужным отпустить их. Вместо этого он отплыл в Гоа, где сам высадился с какими-то избранными компаньонами, оставив во главе флота Д. Жоржи де Менезиша (по версии Каштаньеды).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
