Знакомые закончились и пошли новички. Причём весьма необычные. Две львицы и мощный лев, которые всё это время держались несколько обособлено, подошли ближе. Лицо огромного кота показалось смутно знакомым, но каюсь, всё моё внимание украла одна из кошек; невероятно крохотная и столь же невероятно красивая. Хотелось немедленно взять её на руки и приласкать ослепительно белую гриву.

— Рейа, — представилась она, обвивая руками мою шею, — мы про тебя так много слышали. Говорят даже, что ты сможешь спасти весь мир.

— Когда то я слышал, будто мир спасёт красота. Похоже, спасительницей мира должна стать именно ты.

— Зебба. — кошка, вокруг которой дрожало едва заметное туманное марево, лизнула меня в щёку, — у тебя странный вкус, хищник. Хотелось бы, как следует распробовать его в более непринуждённой обстановке.

— Надеюсь, эта возможность ещё представится, — мы переглянулись и львица удалилась, бросив косой взгляд на своего спутника, терпеливо ожидающего очереди.

Когда он подошёл, оказалось, что мы почти равны по росту и величине; незнакомец проигрывал так незначительно, что разницу можно было игнорировать. Рукопожатие получилось чересчур сильным для моего нынешнего состояния, но я оказался слишком поглощён обликом кота, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

Чёрт побери, да быть того не может!

— Ты же говорил: лучше смерть? — его губы тронула усмешка.

— Кое-кто умеет убеждать несколько лучше, чем здоровенный лев, отбивающий чужих жён. Так что в будущем предоставь уговоры другим.

— Договорились, — я хлопнул Чара по плечу и повернулся к Илье, — это все, кто собирался меня встретить? Мне кажется или здесь кого-то не хватает?

— Да, я заметил, как ты всё время рыщешь взглядом, — кот медленно подошёл ко мне, сшибая пушистые шары мокрых цветов, сорванной лозиной, — Зары здесь нет. Давай я объясню причину несколько позже? Всё, как обычно, несколько сложнее, чем могло бы быть и пары слов окажется недостаточно.

В голове качнулась мутная боль.

— Она жива?

— И да, и нет, — он тяжело вздохнул, — пожалуйста, подожди немного. Я же сказал: объясню чуть позже.

Пытаясь успокоиться, я отвернулся, разглядывая пейзаж. Как выяснилось, шатёр, куда меня угораздило вернуться, был единственным строением во всём, доступном обозрению, пространстве. Ещё взгляд задержался на пяти открытых повозках и одиноком дереве, у самого края обрыва, с дрожащей цветной дымкой.

Припадая на левую ногу, я направился в сторону наклонившегося к пропасти ствола и опёрся рукой о морщинистую кору. Похоже мы находились на каком-то плато и туманная пелена облаков застилала землю далеко внизу. Лишь кое-где, в крошечных прорехах, мелькало то зелёное, то синее. Облака над головой и облака под ногами — больше ничего.

— Нам нужно уходить, — сказал Илья, чьи шаги я различил за спиной, — тебя не было четыре десятка дней и за это время ситуация успела сильно измениться. В худшую сторону.

— Куда уж хуже?

— Куда? Ну, скажем, Реконструктор, с которым связывают исполнение пророчества о Спасении Мира, мог бы и не возродиться.

— И мир погиб бы? — я попытался вложить в свой голос максимум сарказма, но вышел бездушный болезненный скрип.

— Мы не знаем, — Илья запустил лозиной в воздух и она, медленно вращаясь, улетела вниз. Спустя некоторое время я перестал видеть тонкий прут, погрузившийся во вздымающуюся серую массу, — пророчество о Смерти и Возрождении Мира, это — не обычная человеческая писанина, где подробно расписан порядок явления ангелов с трубами. Это — восемь чёрных монолитов, на каждом из которых изображён распадающийся Кристалл.

— Это и всё пророчество? — я ухмыльнулся, повернувшись к товарищу, — так мне его уже успели показать, перед тем, как спустить с цепи свору обезумевших людишек.

— Нет, — Илья кусал нижнюю губу, — поэтому всё так сложно. Была бы возможность попасть в Сердце, ты смог бы увидеть сам.

Товарищ, похоже, не договаривал так много, что из его недомолвок можно было бы написать целую книгу. В прежние времена подобное поведение всегда вызывало приступ ярости, но сейчас внутри мешались лишь пустота и печаль. Зары и Леси нет. Стоит ли спасения мир, где нет твоих любимых?

Меня тут же поправили. Веера и Лега подошли и молча опустились рядом, положив мои ладони на серебристые волосы. Да, в этом мире оставались мои дети и дети других существ, которые не заслуживают смерти из-за рефлексирующего льва.

— Илья, а хочешь: я дам тебе тумаков? — он улыбнулся и приподнял бровь, то ли сомневаясь, то ли предлагая попытаться, — как в доброе старое время, когда ты говорил всё, что думаешь, даже если это заканчивалось зуботычиной. Давай, по порядку: Зара, Пророчество и ухудшившаяся ситуация.

Лев откровенно расхохотался.

— Именно в таком порядке? По мере уменьшения приоритета?

— У всех — свои приоритеты, — парировал я, — ну?

— Папа. — Лега поцеловала мои пальцы, — у нас мало времени. Порченые идут по пятам и кажется, их очень интересуешь именно ты. Когда стало ясно, что ты возвращаешься, они словно с ума сошли.

— Папа, пойдём, — Веера поднялась и потянула меня за руку, — Учёный расскажет всё по дороге.

— Учёный? — я позволил себя увлечь, однако ноги продолжали изображать трухлявые пни.

— А ты как думал? Самый взаправдашний Учёный, из пророчества, — улыбка Ильи стала напряжённой, — сегодня ты имел возможность лицезреть целых пять представителей лиги спасения мира: Учёного, — он чопорно поклонился, — Мать, ну её ты хорошо знаешь.

— Угу, — я кивнул, ощущая сильное желание распластаться на мокрой поверхности тусклой зелёной травы, — при мне Оля очень доступно объяснила Наташе, как та ошибалась в некоторых моментах Пророчества.

— Дальше без особых сюрпризов. Наверное. Разрушитель, это — Чар, — сквозь усталую пустоту прорвалось таки удивление и товарищ несколько раз кивнул, — видел бы ты, на какие вещи способен этот кошак; кошки просто млеют, когда он разносит скалы на части. Жаль, но в порченых его сила вязнет, ка и наши когти. Вот уже, где мерзость, так мерзость!

— Порченые? — неужели за десяток-другой дней мир успел настолько измениться?

— Это — как холодные Акки, только намного хуже: юркие костлявые демоны, которые получаются из обычного человека после суток горячки. Созревший порченый желает одного — убивать и уничтожать всё живое. Та, где они прошли, остаётся голый камень.

Мы приблизились к повозкам и я даже сумел забраться на одну из них. Ладно, почти сумел. Веера и Лега, крайне деликатно помогли своему немощному папаше и забросили одеревеневшее тело внутрь, перевалив его через низкий борт. Вот ведь дерьмо: спаситель мира не в состоянии даже самостоятельно передвигаться! Какое уж там спасение...

Отогнав зелёный туман, закрывающий глаза, я обнаружил рядом с тележкой парочку смутно знакомых личностей. В этот раз — людей.

— Не думал, что придётся увидеться, — Витя, изрядно помолодевший с того раза, когда я видел его последний раз, рассматривал меня, будто диковинку, — прости, прыгать от радости и благодарить, за воскрешение, не стану.

Мне нечего оказалось сказать ни ему, ни Паше, ковырявшему землю носком ботинка поодаль. Тот так и вовсе не глядел на меня. Почему я возродил именно их? Соскучился? Смешно...

— Вместе с тобой вернулось больше полусотни человек, — пояснил Илья, присаживаюсь рядом. Веер, деточка, передай всем: пусть начинают движение. В общем, мы отослали всю эту ораву вперёд, пока порченые не порвали их на лоскуты.

Тем не менее, людей хватало и здесь. Видимо, именно по этой причине, львы решили воспользоваться гужевым транспортом. Как я заметил, мои дети тоже не гнушались помощью колёс, разместившись в одном возке. Сеар уже успел достать нечто, напоминающее гитару и начал тихо музицировать. В меня пошёл. Чёрт, да они все в меня пошли! В груди возникло тепло, чем-то весьма напоминающее гордость. Это — мои дети. Все такие красивые и сильные.

Гелен видимо совсем не случайно оказалась рядом с нами и теперь остановилась, хмуря тонкие чёрные брови. А ведь прежде и разговаривать не пожелала.

— Нам, четверым, нужно кое-что обсудить, — тёмные глаза казались сердцевинами грозных торнадо, — по душам. Лично я многого не понимаю.

— Да, я согласен, стоит поговорить. Одна маленькая просьба: дайте мне немного очухаться. Клянусь, когда приду в себя, попытаюсь исправить все глупости, которые успел натворить. Один чёрт, слова здесь бесполезны.

— Это уж точно, — Гелен покачала головой, — но Волин не соврала: ты изменился и очень сильно. Ладно, поглядим.

Волчица ещё раз пронзила меня подозрительным взглядом и покачивая крутыми бёдрами, отошла к повозке, где сидели её сёстры. С возрастом их красота не поблёкла, а лишь прибавила в тонких, едва различимых, нюансах. Теперь былые любовницы вызывали не безумную страсть, как тогда, в баронских угодьях, а скорее — интерес. Действительно, очень хотелось просто поговорить, узнать, как они пережили все эти годы. Я попытался воспринять свои мысли с вежливой иронией: так вот, как мыслит постаревший Лев.

— Если хочешь знать, — Илья ухмылялся, — то всё прошедшее время они хранили своего рода верность одному бестолковому папаше, одарившему их потомством. Хоть и знали, что тот этого не заслужил.

— У них так принято. И да, я — говнюк.

Черноволосая девушка, сидевшая в передней части нашего возка размахнулась и стукнула ближайшую лошадку длинным прутом. Длинноногие тонкошеие создания тотчас набрали вполне приличную скорость, нагоняя своих товарок, успевших уйти далеко вперёд. Я огляделся: равнина во все стороны казалась одинаково бесплодной, напоминая кусок однородной такни перерезанной ножницами обрыва. Извозчица ещё раз взмахнула лозиной и теперь я успел разглядеть смуглое лицо.

— Саима, — пробормотал я, но она лишь покосилась, даже не подумав откликнуться.

— О, тебе встретится ещё очень много знакомых лиц, — проворчал товарищ, — все воскрешённые, так или иначе, связаны с тобой. Кого-то ты выпил, с кем-то переспал.

— С тобой я не спал, — он хрюкнул, — и в мой рацион не входили Львы.

— Ну, значит у нашего славного Реконструктора имеются и другие резоны для воскрешения. Кстати, не удивляйся поведению вернувшихся. Память у них сохранилась вплоть до момента смерти. Поэтому большинство, как бы это выразиться помягче...

— Ненавидят меня, — спокойно закончил я, — за идиота держишь? Другой вопрос, что нам, по-прежнему, необходимо питаться. Как это выглядит в нынешних обстоятельствах? Вечером едим, а на утро я их воскрешаю, так? Спортивное питание получается.

Саима, определённо прислушивающаяся к нашей беседе, издала тихий смешок. Илья смеялся много громче. У меня же с этим возникли некие проблемы: я напрочь не усматривал ничего смешного в произнесённой фразе; холодная пустота, отступившая было прочь, теперь вновь вернулась, заполняя тело. Начал сильно зудеть проклятый шрам и я вновь ощутил удары треспов.

— Ситуация, как я не устаю повторять, несколько изменилась, — одна из Львиц, с которыми я познакомился сегодня, покинула повозку с Чаром и теперь медленно шагала нам навстречу, — Наташа изо всех сил старается загладить свою вину и даже показала секретную методику питания Вершителей. Короче, энергию можно восполнять из силовых потоков в особых точках граней. Приток сил не сравнить с живым человеком, но зато поступает энергия практически непрерывно.

— Вот так Львы становятся травоядными, — проворчал я, но ощутил лишь облегчение: убивать не хотелось. Совсем.

— Не помешаю? — Не дожидаясь разрешения, Зебба запрыгнула к нам и вытянулась на душистом сене, — хорошо!

— Только не вздумай приставать к нашему Реконструктору, — Илья погрозил ей пальцем и повернул ко мне деланно сердитое лицо, — берегись, эта чертовка поставила своей целью непременно трахнуть тебя. Внести, так сказать, в элитную коллекцию. Кстати, могу представить тебе её ещё раз, но в новой ипостаси. Итак, познакомься, перед тобой — Тень. Та самая, из Пророчества.

— Это он так говорит, — кошка, плотоядно ухмыляясь, разглядывала меня так, словно перед ней находилось нечто вожделенное. Ох, боюсь в данный момент я ничем не мог её порадовать.

— Понятно, — я осторожно откинулся на деревянный борт, — эта странная дымка...Итак, осталось найти Художника.

— Нет, — Илья покачал головой, — Художник — Рейа. Дружище, искать никого не надо, нужно воскрешать Кукловода и Ключника. И чем быстрее ты сделаешь это, тем — лучше. Ты уж прости, но сначала у нас на повестке дня — сводка новостей.

— Учёный — такой нудный, — сообщила Зебба и положила ладонь на моё бедро, — он и постели пытается читать лекции. А секс у него состоит из отдельных запланированных фаз: прелюдия — Зебба, милая. Я сейчас поцелую левый сосок.

О, Илья порозовел!

— Зеб, не сейчас. На кону судьба всего Кристалла.

— А может, Тень должна спасти его именно так? Отличный, кстати, способ.

— Спорить не стану, — Илья наконец прокашлялся, — так вот, возможно всё это началось несколько раньше, но все мы оказались слишком заняты, чтобы заметить. Кто оставался мёртвым, а кто пытался спасти одного Льва, способного всех воскресить. В общем, центральную ось Кристалла охватила эпидемия. Вершители называют её Порчей, по аналогии с той мерзостью, которая уже происходила несколько тысячелетий назад и поразила империю Львов. Война Хаоса, сам знаешь.

Знал то я эту историю весьма приблизительно; из отрывочных записей уцелевших Львов и из рассказов самого Ильи, который виделся мне назойливой галлюцинацией. Впрочем, уточнять я не стал: апатия сковывала руки и ноги почище стальных цепей. Холод медленно наполнял тело, но он вовсе не напоминал лёд голода, а ощущался хуже. Много хуже.

— Выглядит всё это дерьмо так: человек теряет сознание и сутки бьётся в горячке. За это время его тело иссыхает, превращаясь в скелет, обтянутый жгутами мышц и серой кожей, по прочности не уступающей тонкому листу металла. Дальше начинается веселье. Порченый теряет память и любые желания, кроме жажды убийства, поэтому старается прикончить всё, до чего сумеет добраться. Раненые мгновенно инфицируются, а убитые превращаются в своего рода инкубатор для вирусов. Во всём этом имеется один небольшой положительный нюанс, но его я пока не могу подтвердить. Кажется люди, спавшие со Львами, иммунны к Порче. То есть, убить их можно, а вот заразить — нет.

— Порченые — такая дрянь! — Зебба задумчиво выпустила когти, а Саима содрогнулась. Похоже, обеим уже приходилось сталкиваться с угрозой.

— Хорошо, ты начал с конца, — я сменил позу и тут же поморщился от боли, — ладно. Теперь объясни: почему какая-то болячка, пусть даже эпидемия, захватившая несколько граней, угрожает существованию всего Кристалла?

— Порченые уничтожают всё живое. Всё, — Илья развёл руками, — каким-то образом, там, где они прошли, издыхают даже микроорганизмы. Может — ядовитое дыхание; может — какой-то токсичный кожный секрет, не знаю, у меня нет нужного оборудования. Так вот, две грани, где всё живое оказалось уничтожено — схлопнулись, — похоже морда у меня вышла на редкость тупой, потому как Зебба хихикнула, а Илья посчитал нужным пояснить, — на месте граней не осталось ничего. Ты уже мог сталкиваться с подобным.