Дары ледяного неба

— Итак, дети, — начал он. — Мы с вами только что наблюдали исключительно редкое и удивительное природное явление. Кто может сказать, чем сегодняшний разлом отличается от обычных небесных разломов?

Дети молчали. Юные травоеды были явно потрясены зрелищем, развернувшимся перед их антеннами, Дейкстра и не ждал от них ответа. Но юные рыцари тоже не спешили отвечать, даже Джордан, ум которого в обычных условиях столь же быстр, сколь неловко и неповоротливо его тело.

— Учитель, я хотел задать вопрос, — внезапно подал голос Ортега.

— Вопросы сейчас задаю я, — ответил ему Дейкстра. — И мой последний вопрос пока остается без ответа.

Ортега волнообразно пошевелил передними руками, и этот жест не понравился Дейкстре. Ученик как бы говорил ему: "Конечно, учитель, я отвечу на вопрос, ответ очевиден, но зачем тратить время на очевидные вещи"?

— Обычно разлом линейный, а сегодня получился точечный, — сказал Ортега. — Обычно фронт волны намного шире, а сила удара в центре фронта гораздо меньше. Обычно волна разлома причиняет немного вреда полям и садам, и совсем не причиняет вреда жилым норам. Сегодня же причинен большой ущерб, и многие мои дяди прервали жизненный путь, и не все смогут отдать потомкам свое семя. А другие мои дяди задыхаются под завалами, и они задохнутся, если не помочь им немедленно. Но им некому помочь, потому что те мои дяди, что остались в живых, кашляют от ядовитых испарений и не могут помочь никому.

— Ты дал полный и точный ответ, Ортега, — сказал Дейкстра. — Ты допустил только одну маленькую ошибку, описывая страдания, которые сейчас испытывают твои дяди. Исправь ее, это очень легко. Приглядись внимательнее, какие именно испарения волна пригнала к травоедским жилым норам.

По мантии Ортеги пробежала волна недовольства. Он сказал:

— По-моему, сейчас, не самое подходящее время, чтобы упражняться в науке. Сотни людей погибают, не имея возможности передать свое семя потомкам, и они погибнут, если никто не поможет им.

Теперь настала очередь Дейкстры проявлять недовольство. Поначалу он счел излишнюю эмоциональность, прозвучавшую в ответе ученика, следствием душевного потрясения, вполне извинительного в данной ситуации, но теперь Дейкстра понимал, что проблема намного серьезнее. При этом ясно, что Ортега тоже понимает суть проблемы, но не хочет ее решать, потому что считает себя правым, а всех остальных неправыми. Для юных рыцарей подобное состояние души — вариант нормы, но для травоеда такие убеждения недопустимы. Настало время преподать детям еще один урок.

— Сейчас я расскажу вам о Блейзе и Луисе, — сказал Дейкстра. — Я уже рассказывал эту историю, но вижу, что некоторым из вас следует освежить ее в памяти. Кстати, можете нарушить строй, волна ушла и больше не вернется.

Детские руки разжались, сеть распалась. Юные рыцари воспарили над скалой и зависли в спокойной воде, мелко трепеща складками мантии, чтобы скомпенсировать слабые течения, омывающие их тела. Точно так же перед ними висел в воде учитель Дейкстра.

Однако Ортега не унимался, он сказал:

— Прошу разрешения добавить еще несколько слов.

— Я запрещаю, — ответил ему Дейкстра. — И если ты скажешь еще хоть слово, ты будешь наказан.

Ортега замолчал и нахохлился.

— Итак, — сказал Дейкстра. — Давным-давно, в незапамятные времена жили в одной пещере два брата — Блейз и Луис. Блейз был силен и ловок, его руки были длинны, мантийная полость широка, мышцы сильны, а антенна дальнозорка. А течения он знал так хорошо, что всегда умел предугадывать, куда потечет вода, и иногда даже отправлялся в дальние путешествия один, без своего акула, чье имя не сохранилось в человеческой памяти. Славен и удачлив был Блейз, много мяса приносил он в пещеру, и никогда его племя не знало недостатка ни в чем.

Внезапно Ортега оттолкнулся от скалы всеми восемью руками и рухнул вниз, как камень, отколотый от скалы хвостом акула, сделавшего неосторожное движение. Юный травоед не смог удержаться в нисходящем потоке, потерял равновесие и стал неуправляемо опускаться на дно, беспорядочно и бестолково кувыркаясь во всех трех измерениях. Дейкстра проводил его взглядом.

— Гаррисон, помнишь ли ты историю Блейза и Луиса? — спросил Дейкстра.

— Да, учитель, — ответил Гаррисон.

— Тогда я разрешаю тебе отлучиться с урока, — сказал Дейкстра. — Сопроводи Ортегу до дна и проследи, чтобы он не угодил в ядовитый поток и не налетел на сторожевую актинию. А когда он достигнет дна, сопроводи его обратно. Если он не будет повиноваться, разрешаю наказать его, но не усердствуй сверх меры.

— Да, учитель! — воскликнул Гаррисон, сложил руки и точным реактивным импульсом направил себя к опадающему на дно Ортеге.

В считанные секунды Гаррисон приблизился к нему и поплыл параллельным курсом, что-то негромко втолковывая неразумному травоеду. У Говарда затрепетали кончики рук, его жест ясно говорил, что ему тоже хочется отправиться вниз и вразумить глупого травоеда вместо Гаррисона. Но Дейкстра выбрал не Говарда, а Гаррисона, потому что Говард иногда бывает чрезмерно жесток, и почти наверняка переусердствовал бы с наказанием.

— Сдержанность — одно из достоинств рыцаря, — негромко произнес Дейкстра, как бы ни к кому не обращаясь.

Говард правильно понял смысл произнесенных слов, сложил передние руки под антенной и принял позу внимания. Дейкстра продолжил:

— Итак, полная характеристика Блейза уже изложена, теперь можно перейти к другому участнику истории — Луису. Луис был малоросл, его руки были коротки и неловки, он не умел правильно чувствовать воду и не любил плавать, а предпочитал ходить по дну, перебирая руками, как паук. Акулы не любили с ним плавать, потому что он все время забывал правильно складывать руки, и из-за этого акулам было трудно плыть, когда он сидел у них на спине. Кроме того, Луис плохо охотился, часто промахивался, терял ножи и квадраты пленки, и все время попадал в разные неприятности. Когда Блейз и Луис отправлялись на охоту вместе, Блейзу приходилось тратить больше времени и сил не на охоту, а на то, чтобы следить, как бы с Луисом не случилось ничего нехорошего. И однажды терпение Блейза лопнуло, как лопается медуза в центре горячего столба, и Блейз сказал:

— Брат мой Луис, сдается мне, великий Джа пошутил, дав тебе мужское семя вместо женского. Ты слаб и неловок, на охоте от тебя больше вреда, чем пользы. По-моему, тебе лучше жить с женщинами и заниматься женской работой, а я буду кормить тебя, как кормлю наших сестер, и заботиться о тебе, как о родной сестре.

Мудра и справедлива была эта речь, но не понял ее Луис и обиделся. И сказал Луис:

— Посмотри на меня внимательно, загляни мне в складку мантии у задних рук и узри, что там есть сперматофор. Вижу я, что ты ловок руками, но не умом, раз не отличаешь мужчину от женщины. Стыдно мне иметь такого брата, и отныне ты мне не брат. Злой ты и уйду я от тебя.

И покинул Луис пещеру, и спустился к вулкану в вонючие заросли, нашел в земле нору, в которой копошились черви, и съел Луис этих червей, а тех, кого не съел, изгнал, и сам стал жить в этой норе. И не стал он вычищать нору от червячьего духа, потому что принюхался. И отверг он благородное мясо, стал питаться травой и червями, и привык к мерзкому запаху, и не мучил его более кашель, когда гнилостные испарения вулкана попадали в его жабры. Но не огорчался Луис, что жизнь его протекает в грязных водах, и что созерцать ему приходится не прекрасные вершины коралловых скал, а мутные леса, в которых видно немногим дальше собственной протянутой руки.

— Зато у меня всегда вдоволь еды, — говорил Луис. — Она повсюду, мне не нужно трудиться, сражаться и рисковать, я протягиваю руку и насыщаю тело, и не испытываю неудобств оттого, что плохо плаваю. Зачем мне эти нелепые телодвижения? Чтобы передвигаться по дну, довольно рук, незачем чувствовать течения в донных зарослях, их здесь не бывает. И зачем мне вообще передвигаться без нужды? Размышлять о прекрасном можно и сидя в норе.

Прошло время, и Луис совсем разучился плавать. Его тело стало еще меньше, а руки еще короче. Почти все время проводил он в норе, покидая ее лишь для того чтобы насытиться, да еще справить естественную надобность. Он думал, что размышляет о вечном, но на самом деле он просто сидел и дремал, как устрица или сидячий червь.

Однажды понял Луис, что его дни подходят к концу, и скоро придет время отправиться ему в страну мертвых. Вылез он из норы и пошел в рыцарскую пещеру, чтобы найти там женщину, которая примет его семя. Долгим и трудным был его путь, долго взбирался он на рыцарскую скалу и не раз срывался и падал вниз подобно тому, как сегодня упал Ортега. Но, в конце концов, добрался он до пещеры, прошел мимо сторожевых актиний и вошел внутрь. И встретил его внук Блейза по имени Трейл, и спросил:

— Кто ты такой и почему твои руки так коротки, а голова так мала? И почему от тебя пахнет червями и донной гнилью? И с какой целью пришел ты сюда?

— Я Луис, брат Блейза, — ответил Луис. — Мои руки коротки, а голова мала, потому что Джа так распорядился моей судьбой, когда пришло мое время покидать яйцо. А пахнет от меня так, потому что я живу в донных садах и ем траву и червей. А пришел я сюда, чтобы отдать племени свое семя, потому что открылось мне, что приближается мое время отправиться в страну мертвых.

Услышав эти слова, рассмеялся Трейл зловещим алым смехом и сказал:

— Зачем племени твое убогое семя, дядя Луис?

Так получилось, что в тот момент мимо проходила хроморукая Мэрилин, убогая телом, но прославленная острым умом, удивительным для женщины. Услышав этот разговор, она сказала:

— Женщины племени спускаются в нижние земли за веревками, камнями и устричными пленками, это трудно и утомительно. Пусть Луис даст племени семя и пусть его сыновья и дочери живут в норах в нижних землях, пусть они плетут веревки, и собирают острые камни, и выращивают устриц, и добывают пленку, которую выделяют устрицы. И пусть дети Луиса будут отдавать собранное племени, а племя пусть учит их детей необходимым премудростям и пусть дает им немного мяса, чтобы у них было немного радости. И пусть потомки Луиса будут называться травоедами, а потомки Блейза — рыцарями.

— Ты мудра, тетя, — сказал ей Луис. — Но кто же станет прародительницей первых травоедов?

— Я, — ответила Мэрилин.

И стало так, как она говорила. С тех травоеды живут в нижних землях, плетут веревки, собирают острые камни, выращивают устриц и собирают пленку, которую выделяют устрицы. И отдают они собранное племени, а племя учит их детей необходимым премудростям и дает немного мяса, чтобы у травоедов было немного радости. И так было, и так есть, и так будет во веки веков.

5

— Росинант, уходим, вправо-вверх, быстро! — скомандовал Роланд.

Вышколенный акул выполнил приказ с первого раза, без уточнений или вопросов, в критической ситуации такое беспрекословное подчинение многого стоит. Роланд отметил себе в памяти, что когда они вернутся с охоты, надо будет приблизиться к Буцефалу, королю акульего племени, и погромче и поцветистее поблагодарить Росинанта за проявленную доблесть. Роланду это ничего не стоит, а хвостатому другу будет приятно. Роланд никогда не одобрял принятого среди рыцарей высокомерного отношения к акулам. Ну да, Джа не дал акулам большого ума, но это не повод презирать их за это.

Росинант завершил маневр, и яркая точка на небосводе, привлекшая внимание Роланда несколько секунд назад, снова появилась в поле зрения. Зрение не обмануло рыцаря, это действительно небесный разлом. Только очень необычный разлом, не линейный, а точечный, очень странное явление, ни одно предание не повествует ни о чем подобном.

Обычный рыцарь закончил бы свои рассуждения на этой последней мысли, но Роланд не был обычным рыцарем. Он не ограничился констатацией факта, что наблюдает нечто необычное, а попытался представить себе, какие последствия это явление за собой повлечет. И то, что он себе представил, ему не понравилось. Собственно, потому он и приказал акулу покинуть охотничий строй.

Ударная волна, порождаемая разломом, исходит из всей его линии одновременно. Она очень сильна, она доходит до самой земли, отражается от нее и создает в водной среде мощные волны, искажающие привычный рисунок течений до неузнаваемости. А если вообразить, что сила разлома не размазывается вдоль всей его линии, а собирается в одной точке, это будет похоже на гидравлический удар, какой происходит, когда меч-рыба, сдуру заплывшая в нижние воды, проносится над самой землей, вырывая с корнями растения и сторожевых актиний. А ведь разлом возник почти над самой рыцарской скалой...

Точка на небе вспыхнула ослепительным блеском, засияла всеми цветами радуги, и расцвела куполом ударной волны, вначале круглым, затем он вытянулся, и Роланд с ужасом понял, что этот разлом ударит всей своей силой в одну точку, и эта точка находится совсем рядом с рыцарской скалой.

С правой стороны донесся зычный крик короля, едва различимый из-за большого расстояния:

— Продолжаем охоту! Разворот на обратный курс! Резервным акулам построить купол наблюдения, дистанция пол-видимости, угол подъема двадцать! Выполнять!

— Выполняй, Росинант, — тихо сказал Роланд, а затем продублировал приказ короля таким же зычным криком.

Но в следующую секунду он забыл о том, что только что скомандовал брат, командир и правитель. Потому что Роланд увидел протосфирену.

Эти стремительные и смертельно опасные рыбы редко попадаются в поле зрения человеческих антенн. Они обитают в самых верхних водах, слишком холодных для людей, в просто холодные верхние воды они спускаются лишь изредка, в погоне за особо ловким тунцом или когда нежданный удар стихии перемешивает всю океанскую толщу. Сейчас был второй случай.

Протосфирена была очень велика. Если расположить их с Росинантом хвост к хвосту, грудной меч протосфирены вонзился бы Росинанту как раз за последними ребрами. Странно, что такая большая рыбина не справилась с течениями. Либо угодила в самый в центр волны, порожденной разломом, и не смогла сопротивляться течению, либо она больна или ранена.

— Кровью пахнет, — подал голос Росинант.

Как раз в этот момент в брюхо акула ударил небольшой вихрь, отделившийся от встречного течения, проходившего ниже. Очевидно, он и принес запах легкой добычи. Роланд мысленно обратился к Джа, умоляя спасти и защитить, и произнес приказ:

— Росинант, короля не слушай, слушай только меня. Мы атакуем протосфирену, заходи сзади-снизу, ну, короче, ты понял.

Обычному акулу такой формулировки недостаточно, обычному акулу надо точно указать угол атаки и кривизну дуги, показать путь отхода и назначить место встречи. Но если акул и всадник доверяют друг другу, как каждый из них доверяет самому себе, то детали можно опустить. Роланд верил, что Росинант примет наилучшее решение из всех возможных.

— Не боишься? — спросил акул, начиная боевой заход.

— Боюсь, — признался рыцарь, прильнул к спине акула и проверил левой средней рукой, легко ли выходит костяной меч из вервочного чехла. Мелькнула мысль: а новый меч будет подлиннее раза в полтора, чем у Дуайта, это какая ж слава...