Щитом и мечом

Опешивший возница едва успел натянуть вожжи, карета резко остановилась.

Я подошёл к кучеру и вежливо попросил:

— Ты, братец, погуляй немного. У нас к твоей особе претензий нет.

— Судари, что вам надобно? — трясясь от испуга, спросил он.

Вместо ответа я попросил Ваню популярно объяснить человеку "зачем Володька сбрил усы", а сам, не дожидаясь приглашения, открыл дверцу и лёгким движением оказался внутри, сев на мягкий диванчик напротив прекрасной Барбарелы.

— Кто вы? — голос у девушки предательски задрожал.

— Давний и искренний поклонник, — заверил я, снимая треуголку. — Всю ночь ждал момента, чтобы вот так, наедине, восхититься вашим талантом.

— Разбойник?

— Фу, как это пошло: сравнить работника ножа и топора с государственным служащим! Берите выше, синьора. Много выше. Вам доводилось слышать о Тайной канцелярии?

Барбарела кивнула.

— Мне в Венеции доводилось читать европейские газеты. В них пишут ужасные вещи о Тайной канцелярии. Людей хватают на улицах по поводу и без, пытают их, убивают, не сотворив над ними даже слабое подобие суда.

— Синьора, клянусь своей треуголкой, — я любовно погладил шляпу, — ваши газету врут. По сравнению со святой инквизицией мы просто ягнята. А если кто-то вздумает обвинить нас в коварстве — скажу без всяких экивоков: в этом вопросе до Ордена иезуитов нам примерно столько же, сколько отсюда... ну, скажем, до Луны. Вам ли не знать этого, прекрасная Барбарела?

Танцовщица поджала губы.

— Простите, не понимаю... При чём тут я и иезуиты?

Я делано удивился:

— А разве не по их приказанию вы отправились в составе балетной труппы в Россию? Разве не они велели вам найти удобный путь к фавориту императрицы и рекомендовали начать с Карла Бирона?

Девушка молчала, я решил продолжить:

— Если не секрет, позвольте полюбопытствовать, что за мысли вы хотели внушить фавориту? Собирались разыграть антицесарскую партию? У итальянских государств давние споры со Священной Римской империей, а ведь это единственный наш союзник в войне с турками. Согласен, так себе союзник, армия и флот в этом плане куда надёжнее, но на безрыбье...

— Простите, я не понимаю, — потупила глазки скромница. — Это ошибка. Вы приняли меня не за того человека.

— Не стройте из себя красивую дурочку! Всё вы прекрасно понимаете. Более того, у нас достаточно доказательств, чтобы арестовать вас как иностранную шпионку. Скажем, есть показания некоего тверского помещика Губанова (вижу, вижу по лицу, что небезызвестного), других свидетелей. Мы располагаем большим количеством изобличающих материалов. Тут одна птичка напела, там другая... Вполне достаточно, чтобы сначала отправить вас в пыточную, а потом... — я с досадой хлопнул себя по лбу. — Простите, сударыня, совсем запамятовал, какое наказание у нас полагается за шпионские деяния! Не то закапывание живьём, не то четвертование. В любом случае, будет неприятно и больно. Вы как, крови боитесь?

Барбарела ахнула и упала в обморок. Если быть точнее, попыталась разыграть старую как мир сценку с потерей сознания, но на такой случай у меня заранее было припасено надёжное снадобье в маленькой стеклянной банке и благоухало оно отнюдь не фиалками. Я дал изображавшей безвольную куклу итальянке сделать хороший вдох спецсредства, и последствия не заставили ждать. Никогда бы не подумал, что столь певучий и мелодичный язык окажется весьма богатым на крепкие выражения. Но, справедливости ради, до русского мата ему далеко.

— Сударыня, вы едва не упали в моих глазах, — мелодраматично заламывая руки, заговорил я. — Ваш лексикон уместен портовым грузчикам, а не юной особе, служащей высокому искусству. И не стоит пугаться. Жизнь всегда даёт возможность выбора. Совершенно необязательно подвергать вас пыткам или казнить. У нас, в Тайной канцелярии, а если быть точнее в СМЕРШе (это расшифровывается как "Смерть шпионам", не правда ли говорящее название?) ещё встречаются истинные гуманисты. Их немного, но они есть. И одним из таких гуманистов является ваш покорный слуга.

Визави окончательно пришла в себя. Подобралась, нахмурила очаровательный лобик и сквозь зубы прошипела:

— Что вам нужно?

— Люблю деловой подход!

Я вытащил из кармана увесистый мешочек, потряс перед лицом Барбарелы и сказал:

— Здесь деньги. Полноценные серебряные талеры. Они могут быть вашими. Более того, вы будете получать столь же тяжёлый кошелёк каждый месяц.

— Вы шутите или хотите взять меня на содержание?

— Кхм... Знаете, моя любовь к балету не простирается столь далеко. Да и шутник из меня хреновый.

— В таком случае: за что вы собираетесь мне платить?

— Точно не за красивые глазки (хоть они у вас действительно прелестны, как и всё остальное). Мы заинтересованы в долгом и взаимовыгодном сотрудничестве. Ничего, что я сухо, по-протокольному?

— Меня это не пугает. Мы ведь говорим о деньгах...

— Я бы добавил — об очень хороших деньгах! Так вот, сударыня, вы их получите при одном условии: подписываете кое-какие бумаги и начинаете работать на СМЕРШ. Договорились?

Девушка на мгновение задумалась.

— Ну?! — поторопил я.

Барбарела решительно кивнула:

— Давайте бумаги. Я подпишу.

Глава 4

Всегда считал себя человеком достаточно заурядным. Карьеры не сделал, высот не достиг, семьёй не обзавёлся. В той, прошлой жизни, был нужен только двоим: сестре и племяннику. Можно было обманывать себя, думать, что всё ещё впереди, но я решил, что будущего у меня нет. Есть только дорога в никуда, в забвение. Попытки изменить ситуацию, приводили только к худшему. Я сложил руки, сдался.

Лишь отчаянное безденежье заставило меня принять участие в эксперименте профессора Орлова. Я стал хрононаблюдателем в одном НИИ. Машина времени подключала на короткое время моё сознание к сознанию реципиента, и я видел давно минувшие события его глазами. Так мне довелось стать своеобразным альтер-эго Ивана Елисеева — моего далёкого предка.

Тот как раз поступил на службу в Тайную канцелярию. Должность имел мизерную — копииста, то бишь переписчика допросных протоколов. Ивана сия рутина тяготила, он мечтал показать себя, и случай не заставил долго ждать. Юноша раскрыл первое серьёзное преступление: разоблачил шайку чернокнижников. Подумать только, что началась сия эпопея с пропажи чёрного кота по кличке Митридат!

Потом копииста привлекли к поиску пропавших "алмазных вещей" князя Трубецкого. И вот тут Елисеева ожидал сюрприз, да ещё какой, всем сюрпризам сюрприз: ему на голову свалился я. Понятия не имею, что пошло не так, однако меня натуральным образом катапультировало в прошлое аж на триста лет назад в год 1735-й.

С той поры в моей жизни поменялось многое.

На пару с Иваном мы оказались в эпицентре запутанного дела, в котором тесно переплелись месть, предательство и несметные сокровища. С большим трудом удалось распутать этот клубок, хотя Генерал — самый главный злодей, тот, кого я окрестил для себя русским Мориарти, ушёл от возмездия. Мы по сию пору не знали, кто он, и где его искать.

Труды не пропали даром. Нас заметили. Иван и я оказались среди сотрудников СМЕРШа, пожалуй, первой настоящей российской контрразведки, созданной Ушаковым. Шпионы всех мастей, их тайные и не очень агенты, изменники... Смершевцев часто привлекали к расследованию громких уголовных преступлений, когда полиция и Сыскной приказ не справлялись.

Наша служба действительно и опасна и трудна: тело моего друга и начальника Фёдора Хрипунова несколько месяцев назад отпели и предали земле. Убийц не нашли. Люди Генерала мастерски скрыли следы: ни свидетелей, ни улик, всё сработано чисто, на самом высоком профессиональном уровне — комар носа не подточит.

И наши, "смершевские", и орлы Чиркова из Сыскного приказа перетряхнули всех и вся... без толку. Никаких ниточек. Абсолютный и безнадежный нуль, дырка от бублика, вселенская пустота оглушительного масштаба.

Хорошо поставленная служба способна нормально функционировать, даже лишившись "головы". СМЕРШ, потеряв начальника, до поры до времени работал не хуже, чем прежде. Что-то взял на себя Ушаков, что-то перепало мне, Ивану и Турицыну.

По слухам, доходившим до нас, в верхах шли активные поиски нового комиссара, просеивались и отбирались кандидатуры.

Васька Турицын предполагал, что продвинут кого-то из наших, к примеру, меня.

— С какой стати? — спрашивал я, хотя не скрою, был бы польщён назначением.

— Да ты сам посуди — кого ещё? — горячился Василий.

— Был бы стол, а кого посадить — найдётся, — хмыкал я, в душе лелея надежду.

Плох тот чиновник, который не хочет стать большим начальником.

— А Ушаков?! Нешто он другого предпочтёт? — удивлялся Турицын, искренне полагавший, что по значимости Андрей Иванович идёт чуть ли не вторым после императрицы.

Василий ошибался. Ушаков, несмотря на высокий чин и немалую должность, не обладал всей полнотой власти, ему приходилось считаться с подковерной борьбой, которую вели между собой дворцовые партии.

Естественно, никто не посвящал нас в детали, но отголоски всё равно долетали. Как ни крути — мир тесен. Где-то есть обязанный тебе знакомый, или кто-то не воздержан на язык и позволяет себе лишнее. Но мне было совершеннейшим образом всё равно, что мутили всякие остерманы с биронами. Кого бы они ни выбрали — Федора этим не вернёшь.

И вот тайное, наконец, стало явным. В воскресенье всех свободных от дежурства вдруг сдёрнули с мест и вызвали на службу.

Вестовой, прискакавший за нами, многого не сообщил.

— Велено передать, что новый комиссар к себе требует.

— Новый комиссар... А кто он таков? — заинтриговался Иван.

— Ишо не знаю. Фамилия яво Белов ... Грят из бывших драгунских полковников.

Мы пожали плечами: Беловых, что Ивановых — пруд пруди. Поди догадайся, на каком остановили выбор.

— Ладно, на месте узнаем, — сказал я, а братец принялся ломать голову, извлекая из памяти всех известных ему Беловых.

— Может Степана Алексеевича племянник?

— Какого Степана Алексеевича?

— Да того самого... Ты должен его знать! Помнишь, дело о краже пороха?

— А, этого... Может, и впрямь его племянник?

— Нет, вряд ли... Напутал я. Того Белова в Штаты отправили.

Я невольно усмехнулся. Тут в обиходе привыкли называть Штатами или Генеральными Штатами современную мне Голландию. Такие вот парадоксы эпохи. У людей моей эпохи ассоциации со словом "штаты" абсолютно иные.

Через час народ толпился перед кабинетом нового начальника. Выяснилось, что никто толком не знал, кто он такой и откуда взялся, и это вносило определённый элемент интриги. Многие переживали, что всё произошло чересчур быстро, и они не успели по старинной традиции приготовить подношение.

— Господа, известно ли кому, что любит новый комиссар? — не удержался и высказался вслух Миша Барыкин, зачисленный в штат СМЕРШа меньше месяца назад.

Его перевели из гвардии, где Миша подвизался в качестве одного из осведомителей Ушакова, и, очевидно, подвизался удачно, поскольку был отмечен и обласкан.

— Щенков борзых, — хмыкнул я.

— Сие доподлинно известно? — уставился на меня Барыкин.

Я не успел ответить. Незнакомый секретарь, очевидно, прибывший вместе с комиссаром, распахнул высокие тяжёлые двери.

— Прошу, господа. Заходите! Комиссар ждёт.

Звеня шпорами, всей оравой ввалились в кабинет.

В центре стоял невысокий худощавый человек с острыми неправильными чертами лица. Впалые глаза, заострённый нос, слегка оттопыренные уши, резко выступающие скулы, плоская как блин фигура, болезненная худоба — всё это вызывало на редкость неприятные эмоции. Такими обычно показывали гитлеровских офицеров в военных фильмах сороковых-пятидесятых годов.

Лишь идеально прямая спина и характерная для военного выправка сглаживали, в общем-то, неприглядное впечатление.

"А он точно Белов?" — подумал я.

Построить мундир по новому месту службы, полковник не успел и потому был в прежнем драгунском.

Одесную от комиссара расположился небольшой столик с резными ножками, смахивающий на журнальный из моего прошлого. На нём покоился широченный поднос с горой чищенных лесных орехов. Кто-то убил не час и не два на очистку.

Мы изумлённо косились на терриконы орехов.

— Рад видеть вас, господа, — с лёгким, похожим на прибалтийский, акцентом сказал комиссар. — Позвольте представиться — Макс фон Белов. С этого дня я ваш новый начальник. Любить и жаловать меня не нужно, а вот подчинения от вас я потребую беспрекословного.

Комиссар звонко щёлкнул кавалерийскими шпорами.

— Я сначала думал, что наш, русский, а он — "фон" оказывается. Немец... Типичный пруссак, — шепнул я Ивану.

— Точно. Удружили, — взгрустнул Ваня.

Фон Белов с подозрением глянул на нас. Мы тут же замолчали.

Убедившись, что внимание приковано к его персоне, комиссар изрёк:

— С каждым из вас я ещё успею познакомиться ближе и переговорю наедине. А сегодня хочу лишь довести одну простую вещь: нам предстоит немало потрудиться во благо России и государыни, и, коли мне доверили столь высокий пост, я сделаю всё, чтобы и в дальнейшем снискать благосклонность императрицы. Будучи строгим к себе, я буду строгим и к вам. Лентяи пусть сразу пеняют на себя. Я готов терпеть возле себя дурака, если это исполнительный дурак, но, надеюсь, к вам, господа, это не относится.

Закончив, он опустил костлявый подбородок и указал рукой на столик с орехами:

— А сейчас — угощайтесь. В медицинских трактатах пишут, что орехи крайне полезны для работы ума. Ну... смелее!

Белов выжидательно уставился на смершевцев. Те пребывали в состоянии близком к шоковому.

— Вот, блин! Он что, нас за белок принимает? — снова шепнул я.

— А ты что, думал — секретаря в кабак за водкой для нас пошлёт? — отозвался Иван.

— Да хоть бы и так... А эти орехи! Издевательство. Я себя идиотом чувствую!

— Так нерусь! Чего ты хочешь?! Кстати, а орехи взаправду для ума полезные?

— Про ум не знаю, а вот для потенции самое то.

— Для чего?! — остолбенел Иван.

— Для того самого... чтобы с женщинами хорошо было. В постели. Так что жуй-жуй, глотай. Екатерина Андреевна оценит... впоследствии.

— Кхм... — оценил намёк Иван.

Хорошо хоть краской не залился, а то с моего кузена, который всё ещё пребывал в статусе мальчика-колокольчика, ни разу не звеневшего, сталось бы. Хотя... может, мне далеко не всё известно.

Мы по очереди подходили к подносу и зачерпывали по горстке орехов. Фон Белов с милостивым видом наблюдал и мотал головой в такт неслышимой музыки.

— Берите, господа. Можете набивать карманы. Хочу, чтобы ваш мозг был отточенным как никогда. Впереди много дел, и мы должны показать себя. Очень надеюсь на вас.

После того как смолотили весь поднос, фон Гадов любезно кивнул и дал понять, что все могут разойтись. Но только орава смершевцев двинулась к выходу, как новый начальник громко кашлянул, привлекая внимание, и затем объявил:

— Судари, сегодняшняя аудиенция имела исключительно репетиционный характер. В понедельник, в восемь утра, прошу прибыть для официальной части. С каждым из вас я буду разговаривать наедине. И ещё... Господа, мне самым категорическим образом не нравится ваш вид. Прошу непременно привести мундиры в должный порядок. Кроме того, ваши причёски необходимо устроить на прусский манир. В пять утра в понедельник сюда прибудут два костюмера. Они займутся вами. Всё, теперь вы свободны!