Задававшая вопросы женщина сидела за письменным столом, который стоял в кабинете директора детдома. Нетрудно было догадаться, что сидевшая за столом женщина и была этим самым директором.

Я стоял сбоку от стола и переминался с ноги на ногу, опустив голову и всем своим видом изображая раскаяние.

— Нет, — покачал я головой, — сам выбрался. Нашёл ключ и открыл дверь. Ключ тут же на полке лежал.

— Да врёт он всё, — вступила в разговор воспитательница, которая и наказывала мальчика. — В кладовке темно, как у негра в ... кхм, кхм, кхм. В общем, там темно, он никак не мог ключ найти, поскольку там его не было. Я спрашивала уборщицу, где она ключ от кладовки прячет. Та говорит, что в рабочем халате, а халат в раздевалке оставляет. А раздевалка в свою очередь закрывается на ключ, который сдаётся на вахту. Я утром пришла его проведать, и обнаружила дверь открытой, ключа не было.

— Я поняла, достаточно, — сказала директор. — Ты, Цветков, у нас новенький и ещё не успел привыкнуть к нашим порядкам. Чтобы процесс твоего привыкания проходил быстрее, я наказываю тебя трёхдневным пребыванием в изоляторе.

— Я с удовольствием там посижу, но с одним условием.

— Ты ещё мне условия будешь ставить? — изумилась женщина.

— Конечно, если вы думаете, что вы тут рыбка золотая, то я вас быстро разочарую. Как только я выберусь из этого вашего гадюшника, то я поеду в Москву или сразу в столицу и доберусь до журналистов. И вашей карьере придёт конец.

Женщина, открыв рот, с изумлением смотрела на меня.

— Условие-то у меня простое, не притрагивайтесь больше к моим ушам.

Я повернулся к воспитательнице и сказал:

— А вам должно быть стыдно, вы причинили мне сильную боль. Вы что не знаете, что у меня вся кожа на голове обгорела. А журналисты, когда узнают об этом напишут, что в вашем детдоме работают садисты, которым доставляет удовольствие страдания детей.

Я снял маску и посмотрел ей в глаза.

— Я не подумала об этом, — промямлила она.

— Как я понимаю, этот процесс вам вообще не знаком.

— И верните мне мой смартфон, — сказал я снова обращаясь к директрисе.

— Чтобы ты сразу смог позвонить на телевидение и вызвать сюда съёмочную группу? — спросила она.

— Послушайте, дама, не имею чести быть представленным вам (я намеренно говорил, как взрослый человек), откровенно говоря, мне не интересны ни ваши дела, ни ваши порядки. Я не собираюсь бороться с системой, но, если меня будут таскать за уши по ночам и мешать читать смартфон, я буду защищаться всеми доступными мне средствами. Я предлагаю вам заключить со мной договор. Вы не трогаете меня, я не трогаю вас.

— Ну, нахал.

Я поднял руку, прерывая её, и добавил:

— И не буду подрывать вашего авторитета. Я вообще-то дисциплинированный и послушный мальчик, но, терпеть хамство и рукоприкладство с вашей стороны я не намерен.

— Ты кто? — растерянно спросила женщина. — Говоришь, как взрослый. Тебе сколько лет?

— Я человек, который побывал там, за гранью, — сказал я, ткнув указательным пальцем вверх и поймав взгляд женщины, надавил, как только мог.

Неожиданно для меня, она закатила глаза и, потеряв сознание, с грохотом, вместе со стулом свалилась на пол.

Я же растерялся и стоял, хлопая глазами и не зная, что делать. В этот момент мне словно кто-то подсказал:

— Тащи её на диван.

Я подхватил женщину подмышки и потащил её прямо по полу к дивану, стоявшему тут же, около стенки в двух метрах от письменного стола. Тут воспитательница, стоявшая рядом, бросилась мне на помощь и подхватила женщину за ноги. Вдвоём мы подняли её на диван.

— Сбрызни её водой.

Услышал я в своей голове голос и, не раздумывая, подчинился. На столе стоял графин с водой и пустой стакан. Я налил полстакана воды и, набрав в рот воды, брызнул на лежащую женщину. Она сразу пришла в себя и, открыв глаза, уставилась на меня.

Я вернул стакан на стол и, повернувшись к воспитательнице, протянул руку ладонью вверх и сказал требовательным тоном:

— Смартфон.

Возвращая его мне, она смотрела на меня не сказать, чтобы со страхом, но боязливо, не зная, что ещё от меня можно ожидать.

Я взял смартфон, сунул его в карман и вопросительно посмотрел на неё.

— Что ещё? — спросила она меня.

— Вас как зовут? — спросил я.

— Татьяна Аркадьевна, — ответила она.

— А её? — я кивнул на директора.

— Светлана Захаровна.

— Так каков итог наших переговоров? Я могу считать инцидент исчерпанным или вы проводите меня в изолятор?

Воспитательница перевела свой взгляд на лежащую на диване и к тому времени очухавшуюся Светлану Захаровну. Та отмахнулась от нас рукой:

— Разбирайтесь без меня и без прессы, пожалуйста, — нашла она в себе силы пошутить.

Я вопросительно посмотрел на Татьяну Аркадьевну и сказал:

— Я не прочь переселиться в ваш изолятор на постоянной основе, если меня буду кормить, конечно. Удобства, я надеюсь, там имеются?

Та сказала:

— Нет, если узнают, будет скандал.

— Тогда давайте жить в мире и дружбе, — сказал я.

— Иди, уже, — махнула она на меня рукой.

Я, молча, изобразил поклон и вышел из кабинета. Уже на выходе меня догнали её слова:

— Сейчас иди завтракать, а потом пойдём записываться в школу.

* * *

Прошла ещё одна неделя, которая выдалась весьма насыщенной. Детдом был небольшим, и основной контингент его воспитанников имел возраст от 7 до 15 лет. В среднем по 5-6 человек каждого возраста. Учиться ходили в школу девятилетку, в пяти минутах ходьбы от детдома. Сколько мне лет, и в какой класс мне нужно будет пойти в школе, я узнал от Жени Зотовой, своей одноклассницы. От неё же узнал о своём дне рождении — 10 октября 1998 года.

Так получилось, что нас, девятиклассников в детдоме, который, кстати, имел официальное название "Жаворонок", было всего три человека, кроме меня ещё две девочки. Самая многочисленная группа детдомовцев, которых в городе называли просто "жаворонками", училась в восьмом классе, их была целая дюжина и ещё 8 человек учились в 7-м классе.

Городок Царёвск был небольшой и тихий, спокойный, если верить интернету, всего 32 тысячи жителей. С Москвой было автобусное и железнодорожное сообщение. С пяти утра и до часу ночи в обоих направлениях с регулярностью один раз в час ходили электрички. Почти с такой же частотой только с 6-ти утра и до 11 вечера ходили пригородные автобусы. Основная масса царевчан работать ездили в Москву, до которой было сорок минут езды, что на электричке, что на автобусе. Транспорт люди выбирали по принципу минимизации времени, необходимого, чтобы добраться до работы. У многих имелись свои машины, но была и проблема пробок, поэтому даже автовладельцы по утрам часто предпочитали общественный транспорт. В Царёвске работы было мало, да и зарплаты здесь значительно уступали московским. Поэтому, тут работали в основном пенсионеры, кто на полставки, а кто и на четверти ставки. Это касалось и учителей школы, в которой все работники от директора до последней уборщицы были пенсионерами. Так же обстояли дела и в детдоме.

В городе было пять школ девятилеток и только одна средняя школа, правда крупная, по четыре-пять классов в параллелях 10-х и 11-х классов, но их хватало на весь Царёвск. Дело в том, что дети, окончившие 9 классов общеобразовательной школы, поступали в массе своей в колледжи Москвы с проживанием в их общежитиях. А у детдомовцев другого выбора не было. В среднюю школу в Царёвске поступить было непросто, конкурс был достаточно высоким, да и сами воспитанники детского дома стремились быстрее приобрести самостоятельность, которую они получали в стенах колледжей. Там их раз в месяц навещали сотрудники органов опеки и попечительства. Кроме стипендии, которую им выплачивал колледж, они получали социальное пособие. Детский дом продолжал снабжать их одеждой и обувью. До их совершеннолетия, разумеется. Были в Царёвске дети, учившиеся в частных школах Москвы, но таких было мало.

Уличной преступности практически не было. Даже обычные потасовки среди подростков и те были редкостью и случались только во время школьных каникул, да и то не всегда.

У меня не было времени разбираться, что за голос появился в моей голове, поэтому быстро проглотил свой завтрак и убежал собираться в школу. Впрочем, у меня всё было давно готово, оставалось только схватить рюкзак и выйти на улицу.

У выхода меня перехватила Татьяна Аркадьевна:

— Цветков, я провожу тебя. Познакомься, пожалуйста, с девочками. Они тоже учатся в девятом классе, и тебе придётся их провожать в школу и обратно.

Я был в маске, поэтому девчонки с интересом рассматривали меня. Я изобразил вежливый наклон головы и представился:

— Георгий Цветков, к вашим услугам, барышни.

Девчонки переглянулись и прыснули в кулачки. По дороге все молчали, девочки вполголоса общались друг с дружкой. Татьяна Аркадьевна, не зная, как и о чём со мной разговаривать, предпочла помолчать.

В школе меня представили классной руководительнице одного из двух девятых классов, 9-го "Б". Я стал его 28-м учеником. Классную руководительницу звали Нора Анатольевна. В начале первого же урока она представила меня классу:

— У нас новенький, Георгий Цветков, детдомовец, круглый сирота. Вы, наверное, слышали об авиакатастрофе в Москве нынче летом. В ней погибли родители Цветкова, а сам он сильно пострадал.

Нора Анатольевна повернулась ко мне и попросила:

— Сними на пару минут свою маску, пожалуйста.

Я сдёрнул маску с лица и стал рассматривать своих будущих одноклассников, замечая в глазах, у кого презрение, у кого брезгливость, у кого сочувствие, у кого равнодушие. Интереса я ни у кого не вызвал. Взглянув в полном молчании на каждого своего будущего одноклассника, я вновь надел маску.

— И это не всё, — продолжила учительница, — врачи поставили Цветкову диагноз частичная амнезия, что означает частичную потерю памяти. Если вы услышите от него что-нибудь необычное или неправильное суждение, то постарайтесь не смеяться над ним. И ещё, персонально говорю Князеву. Обидишь Цветкова словом или действием, я всё положу на то, чтобы выгнать тебя из школы.

Я поднял руку, останавливая учительницу, и сказал:

— А вот этого не нужно. Я способен сам разобраться со своими обидчиками. Как бы вам не пришлось меня из школы исключать, я далеко не пай мальчик.

То, что я не пай мальчик, пришлось доказывать на первой же перемене. Первым уроком у нас была математика и вела её Нора Анатольевна. С математикой у меня никаких проблем не было, и я воспользовался этим, чтобы разобраться со своим внутренним голосом. Посадили меня на последнюю парту, которая была свободной. Рядом на соседней парте сидел, как я потом узнал, тот самый Князев. Он уже пару раз грозил мне кулаком и грозно ухмылялся.

Он был на два года старше своих одноклассников. Крепкого спортивного сложения, рост под 180 см, а по умственному развитию соответствовал в лучшем случае пятикласснику. Специальной школы для таких детей в Царёвске не было, воспитывала его одна мать, работавшая в этой же школе уборщицей. Найти работника на такую должность было нелегко, поэтому за неё держались и терпели её сына недоумка.

Контакт с моим внутренним голосом мне удалось установить сразу же, стоило только подумать об этом. От него я и узнал, откуда у меня необычные способности. Голос принадлежал искину, искусственному интеллекту, симбионту, во время авиакатастрофы прилепившемуся к моему мозгу и вырастившему там себе местечко. Своего появления у меня он объяснить не смог, поскольку сам этого не понимал. По его словам, он имел магическое происхождение и был изготовлен магом с другой планеты.

Оказывается, это он, мой симбионт, включил все резервы моего организма и ускорил регенерацию, чтобы выжить после аварии и полученных ожогов. Кроме регенерации он сразу же заодно стал укреплять мой организм, перестраивая его, начиная с клеточного уровня.

— Лицо, тоже тебе восстановим, — сказал он мне, — но это не к спеху и пока терпит. Сначала нужно завершить внутреннюю перестройку твоего организма. Это связано с тем, что ты обладаешь магическим даром, и мне пришлось провести тебе магическую инициацию. Сейчас я расширяю и укрепляю твои энергетические каналы. Для тебя это жизненно необходимо. Дело в том, что твой магический источник довольно силён и может сжечь тебя. Кроме того, развитая и крепкая энергосистема увеличит твои магические возможности. Потом это сделать будет намного труднее. Тут же всё сошлось одно к одному. Дело осложняется тем, что процесс развития и укрепления энергетических каналов является весьма болезненным. И отключать болевые рецепторы при этом нельзя. Хочешь стать могучим магом — терпи боль, и никак иначе. А ты был сначала в буквальном смысле вообще без сознания, душа прежнего хозяина этого тела отлетела, а твоя ещё не закрепилась на новом месте, и я этим обстоятельством воспользовался. Поэтому для тебя процесс перестройки твоей энергосистемы прошёл практически безболезненно и незаметно. Зато теперь у тебя резервуар, как у взрослого мага. Ты одной сырой маной можешь такого наворотить, что мало никому не покажется.

— Что, например, — поинтересовался я.

— Залезть на Ведьмин Холм (известная всем в Царёвске возвышенность на окраине города), с которого весь этот городок виден, как на ладони, и стереть его с лица земли.

— Зачем мне это надо? — испугался я. — Не нужно мне такого.

— А, чтобы такого не произошло нужно учиться контролировать эту силу, которая у тебя внутри накапливается.

— А избавиться от неё никак по-другому нельзя?

— Нет, если бы я устройством твоей энергосистемы не занялся, твой источник сжёг бы тебя.

— Откуда он у меня вообще взялся? В нашем мире нет магии.

— Это ошибочное мнение, магическая энергия есть повсюду во всей вселенной, это часть общего энергетического спектра. А почему у тебя зародился столь мощный источник, я объясняю это стечением обстоятельств, игрой случая.

— Получается, что я являюсь единственным магом на всей планете?

— С чего ты это взял? Везде, где есть магическая энергия, есть и люди, умеющие управляться с нею, то есть маги. Другой разговор, что на каком уровне находится это искусство управления магической энергией. На вашей планете этот уровень чрезвычайно низок, магов мало, а те, что рождаются, так и остаются неинициированными и не используют свои возможности, даже не подозревают о них. Вот ты сможешь исправить такое положение дел, но для этого тебе предстоит долго учиться.

Потом мы ещё долго с ним общались, он рассказывал о своих возможностях и о цели своего пребывания у меня в мозгах. В результате, мы с ним заключили договор о взаимном сосуществовании. Он берётся учить меня магии и следить за моим здоровьем и вообще за состоянием моего организма. Я же не мешаю его существованию в своей голове и его развитию. Потом, он, возможно, захочет покинуть меня, и мы вместе подумаем, как это можно будет сделать безболезненно для нас обоих.