Своих не бросаем!

А еще немного давил в груди скафандр. Похоже поправился. Надо заняться физкультурой. Если выживу.

Он ощутил какую-то странную веселость.

Больше всего это, пожалуй, походило на мандраж перед гонкой: тело накачивалось адреналином, он почувствовал, как подрагивают от избытка энергии кончики пальцев... Нет, его всего слегка потряхивало.

— Надерем задницу хвостатикам! — произнес преувеличенно-бодрым голосом, повернувшись к напарнику — Гоше.

Тот несколько секунд не реагировал, потом согласно наклонил голову. Взгляд застыл, словно он хотел разглядеть в полутьме отсека, подсвеченного только мертвенным светом звезд и холодными огоньками дежурного освещения, нечто видимое только ему, быть может прошлую жизнь, до войны, когда он был счастлив, но сам не понимал это.

Потом повернулся к Владимиру, в глазах отразились испытываемое им чувство — неистовый гнев:

— Они считают, что мы в их власти? Зря, даже заяц, когда ему некуда бежать, способен забить волка ногами. А мы не зайцы!

Шлем бесшумно затемнился, в виртуальном пространстве загорелась сетка целеуказателя, красными огоньками светились вражеские корабли и рои дронов и ракет перед ними — его цель.

Огонь по готовности, — услышал он голос капитана.

Он поймал в крестик целеуказания ближайшую цель. Глаза сузились, мысленно скомандовал: 'Огонь!'

Дрон рассыпался огненным облаком металлических и пластиковых осколков.

— А, попал! — крик был полон дикого восторга, — Вот тебе! Попал!

Дальнейшее сражение слилось для Владимира в мельтешение в виртуальном пространстве красных огоньков вражеских дронов и ракет, хаотично маневрирующих, пытаясь сблизиться с человеческой эскадрой и частыми стробоскопическими вспышками взрывов.

Угольно-черное, налитое абсолютной тьмой пространство часто полосовали лазерные лучи, комками плазмы разлетались корабли.

Он ловил вражеские аппараты в перекрестье целеуказателя и стрелял, стрелял и стрелял.

Он что-то орал. И безумный, издевательский смех, когда очередной дрон исчезал в яркой вспышке.

И в прорези оскаленных зубов искрилась слюна.

А дроны и ракеты вновь и вновь появлялись, упорно пытаясь сблизиться с 'Гремящим'. Он едва успевал перехватывать очередного механического камикадзе. И казалось этому безумию нет конца.

И какофония боя в эфире.

— Говорит капитан, потеря запасного электроснабжения центрального поста, электрикам немедленно разобраться и восстановить!

— Есть!

— Потеря управления элеватором дронов!

— Перейти на запасную цепь!

— Есть!

— Батареям сконцентрировать огонь по кораблям в квадрате 26-8. Повторяю! — Батареям сконцентрировать огонь по кораблям в квадрате 26-8.

— Вас понял, исполняю!

Сам момент ядерного взрыва он не помнил. Миг тому назад он азартно ловил в перекрестье целеуказателя очередной дрон. А потом тело сотряс сильнейший удар... и все исчезло.

Сознание включилось неожиданно. Рывком. Ему показалось что всего через миг он открыл глаза. Он лежал на полу в незнакомом помещении, а перед ним, спиной, стоял космонавт в незнакомом скафандре.

В глотке словно поселился местный филиал Сахары. Невыносимо болела голова. Он открыл рот, чтобы попросить воды, но из горла вырвался только слабый хрип.

Незнакомец в скафандре видимо услышал, рывком повернулся и Владимир увидел за прозрачным пластиком шлема темнокожее лицо с большими заостренными треугольными ушами и удлиненную челюсть с оскаленной пастью и мощными кривыми клыками.

Он в ужасе смотрел на лицо самого страшного и непримиримого врага человека — волфа.

* * *

Десять бывших пленников в оборванной одежде, в которой только опытный взгляд мог опознать донельзя заношенную и рваную военную форму, мчались по узкой звериной тропе по первобытным джунглям планеты, даже название которой было им неизвестно.

Отзвук шагов терялся в полусгнивших листьях, ковром усыпавших землю.

В полутьме созданного густыми кронами деревьев нижнего этажа джунглей скорее угадывались, чем были видны нечеткие очертания лесных исполинов, словно из грубого хаоса рождалась новая вселенная. 'Хлюп, хлюп' — при каждом шаге нога погружалась в глину на пару сантиметров, этот звук смешивался с хриплым дыханием людей и воплями прячущихся в джунглях неведомых тварей.

Сразу за дозорным, судорожно глотая горячий, пропахший чуждыми земному существу запахами воздух, бежал заводила сумасшедшего побега из концлагеря — Устинов. Соленый, едкий пот заливал худое лицо, человек бежал в полуобморочном состоянии, поддерживаемый только жаждой жизни и мести, помогшими выжить трижды проклятый год. Выбора не было. Или беглецы захватят межзвездный корабль и получат шанс выбраться с проклятой планеты или их настигнут надзиратели клана Черноногих и тогда люди позавидуют мертвым.

Устинов задыхался, но не снизил темпа.

Торопливо обогнул разноцветный, как радуга в небе, ствол похожего на земную секвойю лесного исполина и замер, словно пригвожденный к земле. Через десяток шагов, пришпиленный к такому же дереву несколькими дротиками — крепкими шипами с кисть длиной, словно бабочка жестоким энтомологом, висел мертвый человек. В полутьме жадно шевелились, пеленая тело все туже, ветки куста-стрелялки. Концы их глубоко вонзились в людскую плоть на незащищенном лице, шее и кистях рук и медленно расцветали алыми цветами, похожими на маленькие, жадные рты. Человек не заметил хищный куст — стрелялку и вот беглецов уже не десять, а девять.

Устинов содрогнулся, рот за стиснутыми зубами наполнился кислой слюной — съеденное рвалось из желудка наружу. На скулах до черноты загорелого лица проступил лихорадочный румянец. Рука торопливо сдернула с головы драную кепку. Сердце и душу жег стыд перед погибшим товарищем, совсем как год тому назад, когда после проигранной битвы около звезды Росс 154 очнулся в окружении врагов — волфов, в плену. С тех пор он тысячу раз пожалел, что выжил, а не погиб вместе с экипажем. Пытаясь справиться с приступом тошноты, человек сглотнул вязкую слюну. Оглянулся. В полутьме виднелись белые пятна человеческих лиц, взгляды не отрывались от тела так страшно погибшего товарища.

Ярость сделала голос ледяным.

— Мы отомстим, страшно отомстим! — он отвернулся. Потом назначил двоих в дозор и вновь побежал, далеко обходя останки. За ним — остальные земляне.

Джунгли начали редеть, далеко вверху в просветах между пыльными кронами блеснул ярко-синий из-за состава местной атмосферы краешек местного светила, немного крупнее земного Солнца.

Где-то через десять минут наступил кризис. Сердце раздирало и сжимало грудь, воздух жег горло пылающим огнем, в глазах мелькали искры, но самым плохим было то, что он начал спотыкаться.

Он знал, что должен бежать, бежать дальше, но ноги уже отказывались слушаться. Все мышцы работали на пределе, все в нем кричало, требовало остановиться, стоять, а то и рухнуть на кажущуюся такой безопасной землю.

Соленый пот заливал лицо, он бежал вслепую, увлекаемый силой, неисчезающему присутствию которой в себе мгновениями еще мог удивляться.

Еще пять минут сумасшедшего бега на пределе человеческих возможностей и между стволов деревьев появилась пыльная трава просеки, шириной в пару десятков шагов. Закатное солнце коснулось толстой металлической решетки в несколько человеческих ростов высотой, дальше — серые плиты космопорта.

Последние шаги он пробежал, качаясь из стороны в сторону.

Запалено дыша, беглецы рухнули на землю. Дрогнули губы, в глазах облегчение. Они все-таки добрались!

Немного отдышавшись, Устинов, достал из рюкзака электронный бинокль, окуляры прижались к глазам. Изображение рывком приблизилось. Примерно в полукилометре на нагретых заходящим солнцем пластикобетонных плитах стоял зализанных очертаний белоснежный корабль, походивший на земные самолеты доисторического двадцать первого века. Это был малый дальний разведчик человеческого флота, способный приземляться на планеты и летать на межзвездные расстояния. Две недели тому назад надсмотрщики пригнали в космопорт пленников. Пришлось выносить из корабля, пропахшего вонью смерти, мумифицированные тела экипажа, заделывать отверстия в прочном корпусе, но после этого корабль был полностью готов к полету. Именно тогда мысль о побеге обрела реальные очертания. И главное, вокруг нет волфов, так же, как и на корабле. На своей родовой территории хозяева не опасались никого. Человек облегченно выдохнул воздух меж стиснутых зубов, обернулся.

Самый старый из беглецов — Гоша лежал на спине, тяжелое дыхание вырывалось из груди, загнанный взгляд не отрывался от далекого неба. На пыльной траве рядом лежала лазерная турель с полуразряженной батареей. Сумасшедший марш по джунглям дался ему тяжелее всех. В лагере Гоша казался самым забитым, казалось, долго не протянет, но он выжил, а сейчас похоже все же сломался.

— Гоша, давай.

Он перевернулся на живот, немного помедлил, с хрипом дыша, кивнул. Тяжело поднявшись, подхватил за ручку турель. Путаясь ногами в густой траве, пересек просеку и скрылся в кустах, скрывавших основание ограды.

Первые двое землян, настороженные, словно разведчики на нейтральной полосе, осторожно пролезли в выплавленную Гошей дыру и пошли к кораблю. Человеческие фигуры казались лишними на прокаленной солнцем чужой планете. Что-то неуловимое, непонятное ощущалось в самом воздухе. Что именно Устинов не понимал, но чувствовал это на подсознательном уровне. Неожиданно в оружейной башенке корабля ослепительно блеснуло, раз и тут же снова. В груди обоих землян появились огромные в два кулака размером дыры, сквозь них на миг пробились синие лучи местного Солнца, в джунглях затрещал огонь. Люди рухнули плашмя, уже мертвые, на плиты космодрома, порыв ветра донес тошнотворный запах горелой плоти.

Устинов припал к земле. Руки крепко, до боли сжали бинокль. Их ждали, их несомненно ждали. В один миг беглецы превратились в жертву, которую еще не загнали, но это только дело времени. Не смерть была страшна, с ней пленники давно смирились как с неизбежным злом. На миг он до слез возненавидел дурака, заведшего людей в ловушку.... Себя! Все жертвы, все — оказалось напрасным...

— Уходим! — повернулся к людям.

— Вы уходите ребята, я задержу, — неожиданно спокойным тоном произнес Гоша.

— Ты...

— Бегите, если не задержать, ляжем все.

Устинов глянул в лицо товарища: черты лица заострились, стали словно уже неземные, такие он видел только один раз, в военной хронике. У пилота истребителя, идущего на таран. А еще в храме, у святых.

— Прощай, Георгий Константинович, — сглотнул горький комок в горле. Пальцы на миг крепко сжали плечо товарища и, не оглядываясь, увел беглецов.

Гоша устал бежать. Отдать на посошок долги за Дальний Форпост, за десятки миллионов убитых волфами людей. Перед мысленным взглядом встали лица жены, сына, родителей. Ждите меня родные... Лег поудобнее в кустах, сразу за решеткой, словно косарь перед страдой проверил инструмент. Ребристый язычок предохранителя отвел большим пальцем вниз и никаких недомолвок. И сорок секунд непрерывного огня. Он прицелился в рамку прицела на звездолет, повел толстым стволом направо-налево. Нормально...

Ждать пришлось недолго. В корпусе корабля протаял люк, бесшумно упали аппарели. На пластикобетонные плиты спустилось несколько десятков волфов в тяжелых бронескафандрах. На груди эмблема клана Черноногих — хищный паук на фоне цвета крови. Веселые, предвкушающие лучшее в мире развлечение:

охоту на разумную добычу. Что может быть интереснее и принести большее удовольствие охотникам?

Бегут красавцы, стремительно приближаются со скоростью автомобиля. Искусственные мышцы, вмонтированные в скафандр, позволяли и не такое. Не стали даже разворачиваться в боевой порядок. А зачем, чего бояться? Охота вполне безопасна, даже тяжелая лазерная установка способна пробить броню скафандра только с ближнего расстояния. Тем более что попавшиеся в засаду человечки, несомненно, драпают.

Безусловно, волфам не повезло — их подвела самонадеянность. Все шансы были на их стороне. Развернулись бы в цепь, посекли тяжелыми пулеметами и гранатометами, у Гоши был единственный, крохотный шанс и он его использовал.

Человек взялся за лазерную турель, когда до передовых охотников осталось совсем немного, чуть больше тридцати метров. Ударил почти в упор, когда никакая броня не способна противостоять лазерному лучу. Налево-направо.

А дальше все понятно. Кинжальный огонь лазерной турели с предельно короткой дистанции, практически в упор, способен проредить толпу и поболее. И растерянность, конечно, и паника — все, спрессованное в секунды.

Длинная, импульсов на тридцать очередь, насквозь прожигала бронескафандры, мертвые волфы падали, словно сорная трава под косой опытного косаря. Мгновенно возник завал, задние, пытаясь спастись, прыгали на землю.

Очередь опять прошлась вправо-влево, по тем, кто пытался отстреливаться с колена. Потом кто лежал на земле. А не ложитесь без спросу!

Вот так и водил изрыгающий лазерные импульсы ствол из стороны в сторону, пока батарея не сдохла.

Бесполезная турель полетела в сторону. Он улыбался, он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы дать шанс беглецам уйти и выжить и, значит, его смерть будет не напрасна!

Убегать от волфа в бронескафандре — только умрешь уставший. Человек лег на спину, вытянувшись на траве во весь рост и, закрыл глаза, словно косарь, прилегший передохнуть после тяжелой страды. Один Господь знает, как происходит преображение самого неказистого с виду мужичка в нерушимую СКАЛУ. Перед мысленным взором Георгия возник сынишка. Хохоча во все горло, мальчишка бежал по полю одуванчиков, вздымая в воздух белесые облака семян, они медленно опадали за ним. Русые волосы сына вспыхивали в лучах заходящего Солнца золотом. Они с женой так и называли его Золотинка. Родные мои, я иду к вам!

А рядом с Георгием, незримые, стояли Александр Матросов, и преподобный Сергий Радонежский...

Резкая боль, быстро ушедшая в никуда вместе с сознанием — бронированная нога раздавила грудь, остановив уставшее сердце. Он уже не чувствовал, как бешено топтали мертвое тело, превращая в окровавленное месиво мяса и обломков костей, разъяренные волфы. За те секунды пока шел бой погибло два с половиной десятка охранников и трое приглашенных на охоту высокопоставленных гостей коменданта лагеря.

Через три месяца и пять мучительно-долгих дней война отодвинулась от безымянной планеты больше чем на десять световых лет, а на поверхность высадился земной космодесант. Еще через три дня, рано утром, к передовым отрядам из джунглей вышел человек, представившийся Владимиром Тимофеевичем Устиновым, матросом третьей категории с корвета 'Гремящий'.

В тот же вечер изможденный — кожа да кости и седой человек, разговаривал в полевом лагере ставки земных войск с инспектором Генеральной Директории из комитета по реабилитации территорий и людей.

Человек с холеным лицом и брыластыми щеками разлил по чашкам кофе такой консистенции, что ложка едва не стояла в густой суспензии и пододвинул по столу к бывшему узнику исходящую ароматным паром чашку.