Йети и Сундуков

Вот и сейчас, как только рабочие закрепили клетку на полу фургона и ушли, когда сотрудники (точнее в данном случае — сотрудницы) лаборатории остались одни — девушки достали припасённые для йети лакомства. Причём в отличие от покупного шоколада или бананов, которыми Сундуков поощрял своего подопечного при проведении тех или иных исследовательских операций (точно так же он поощрял и животных, с которыми работал), его помощницы кормили йети домашними разносолами.

"То-то он так неохотно ест", — подумал Сундуков о снежном человеке разглядывая невероятно соблазнительные вкусности, которые доставали девушки из своих кошёлок и ощущая приятный запах этих яств.

Нюх у йети гораздо сильнее человеческого, как говорилось выше, эмоции ярче и непосредственнее — поэтому Сундукову в его нынешнем теле было довольно проблематично устоять перед соблазном (да он и не пытался делать этого). На откидной столик фургона возле клетки, так чтобы йети мог доставать еду, просунув руку сквозь решётку, поставили: домашний компот в баночке и стакан к нему; положили на тарелочки блинчики с малиной, пирожки с яблоками, а также бутерброды из домашних котлет на ломтиках ржаного хлеба. Причём накрыли стол подчёркнуто культурно, покрыв его скатертью и красиво сервировав. Это проделали, пока заводилась машина, везущая фургон с клеткой, пока она выезжала из пробок возле палеомузея.

— Кушай, милый, тебе надо успеть подкрепиться, после того, что ты вынес сегодня, — торопливо говорила лаборантка.

— Что — обижает тебя профессор?! Ты лучше поешь пока его нет, — вторила ей ассистентка.

"А он тут неплохо устроился", — подумал Сундуков о йети, когда узнал, чем его кормят. Несмотря на перенесённые потрясения, профессор с энтузиазмом принялся за еду.

Он был не из тех, кто сдаётся. Он был нацелен на борьбу, борьбу за возвращение своего тела, а для успешной борьбы надо было подкрепиться, хотя бы пребывая в теле йети.

К тому же Сундуков знал, чем кормят снежного человека в лаборатории. Пища была в основном вегетарианской — всякие листья и травы. К ним добавляли немного кедровых орехов, пару огурцов или помидоров, пару яблок и пару сырых куриных яиц. И это на целый день здоровенному существу. Изредка давали немного сырого мяса, сырую рыбу, бананы и шоколад.

Такой рацион был обусловлен вовсе не жадностью Сундукова и, конечно, не тем, что он хотел уморить голодом столь ценное для него создание. Вовсе нет. Просто профессор толком ещё не знал, чем питаются йети (он только приступил к выяснению этого вопроса). Исследуя много лет в горах, лесах, в лабораториях отходы их жизнедеятельности (ещё до поимки живого йети), профессор установил, что пища этих существ в основном растительная с добавлением небольшого количества белков животного происхождения. Он почему-то решил, что йети раз в неделю имеют удачную охоту и раза три в месяц спускаются к ближайшему водоёму ловить рыбу. Исходя из этих предположений, Сундуков и составил рацион своего подопечного.

К тому же профессор знал, как опасно перекармливать животных в неволе, поэтому составил рацион йети так чтобы он не был слишком обильным. Но и не держал пленника на голодном пайке. Если бы снежного человека втайне не подкармливали, то от голода он, конечно бы не умер, но чувствовал бы себя несколько хуже.

Надо сказать, что даже после самой обильной подкормки йети не отказывался от своего официального пайка. Он боялся, что в этом случае ему уменьшат рацион, а тайная подкормка, к сожалению, не была регулярной. Поэтому ел через силу.

А здесь — в клетке внутри фургона вид и запах пищи приободрил профессора, и он с удовольствием перекусил. Не забыл он также и о своей шоколадке, которую дал йети перед тем, как оказался в его теле. Сундуков обратил внимание, что йети к шоколадке не притронулся и оставил её на лавочке.

И вдруг одна неприятная мысль словно удар молнии пронзила его и без того возбуждённый мозг: "Я же голый!!!" — с ужасом подумал Сундуков.

Потеря тела настолько напугала его, что вначале он ни о чём постороннем и думать не мог. Но теперь, немного попривыкнув к своему новому бытию и немного успокоившись, профессор с ужасом осознал, что он без одежды и находится в таком виде в публичном месте.

Причём до этого он пребывал полностью обнажённым посреди огромного зала, а теперь щеголяет голышом перед своими сотрудницами.

Сундуков сразу же стал жутко стесняться в окружении ассистенток и лаборанток. Своей жене он не изменял ни разу. Женившись — о женщинах больше не думал. Да и семья была для него отнюдь не на первом месте (хотя они с супругой и завели дочь шестнадцать лет назад). На первом месте для Сундукова всегда была работа. Даже нынешняя супруга была его бывшей ассистенткой (на десять лет моложе) и неоднократно сопровождала будущего профессора в экспедиции, демонстрируя порой изрядное мужество и выносливость, а также неуёмный интерес к сундуковской работе. Но едва получив штамп в паспорте девушка сразу же уволилась из института и стала отменной домоседкой и примерной домохозяйкой, благо доходы Сундукова (тогда ещё не профессора, а доцента) позволяли его жене сосредоточиться на домашней работе и воспитании ребёнка. И вот теперь судьба распорядилась так, что он находится голым перед четырьмя девушками (пятый сопровождавший его сотрудник был мужчиной, но сейчас этот парень ехал в кабине вместе с водителем).

И тут Сундуков вспомнил, что он-то не совсем голый. Половые органы и прочие вещи, которых люди стесняются обнажаясь, оказались прикрыты шёрсткой. Она была особенно длинной в тех местах, за которые людям стыдно (по крайней мере людям того социума, где обретался Сундуков). В остальных местах шерсть была покороче. Йети был как бы в шубке. Невинный и вполне приличный, если смотреть со стороны. Профессор вспомнил, что когда он ещё был в человеческом теле и глядел на шубку йети, то никогда не думал, что тот голый. Думать так — это всё равно, что считать голыми тех же медведей. А также собачек, кошечек и прочих пушистиков.

Так, что он как бы и не совсем чтобы голый. Но всё же... Сундукову было несколько непривычно пребывать в таком виде перед помощницами. Он даже невольно прикрыл "неприличное" место рукой.

— Гляди стесняется, — сказала Маша, — он почти как человек.

Профессор сразу одёрнул руку. Он ещё не продумал стратегии своего дальнейшего поведения и решил пока притворяться настоящим стопроцентным йети.

Хотя в общих чертах стратегия уже просматривалась. Надо было как-то показать, что он Сундуков. Если нельзя сказать, то хотя бы написать. С другой стороны, он не знал, как поведёт себя тот, кто сейчас в его теле. Возможно, надо выждать, успокоиться, сосредоточиться, собрать побольше информации, а потом уже что-то предпринимать.

А вдруг похититель тела совершит что-то против его семьи?! Хотя если он и вправду устроит теракт против президента, то до семьи он просто не доберётся. Да и у президента, как слышал Сундуков охрана тренированная, а каких-нибудь опасных предметов он при себе не имел (правда, похитителю могли передать оружие позже, но ведь всё равно перед доступом к президенту всех проверяют). Да и суперспособностями его тело не обладало (тут он ошибался, как узнаем ниже, хотя то же можно сказать не только о его теле, но и о многих других, если в них придёт тот, кто сможет раскрыть дремлющие таланты).

Так что Сундуков решил пока взять тайм-аут и не выдавать себя. Отдохнуть, всё обдумать спокойно. Может его тело похитили не навсегда (эта мысль пришла к нему впервые), надо дождаться слухов о Сундукове — если тот, кто в его теле и вправду от его имени совершит что-то страшное, то завтра об этом будет судачить вся лаборатория, и он (настоящий Сундуков) всё узнает. И тогда сможет объяснить, что теракт совершил не он... А ещё возможно, что тот, кто в его теле, сам явится в лабораторию. Захочет поговорить с ним наедине... И всё-таки... Кто же может быть похитителем? ... Йети!!! ... Эта правильная мысль впервые пришла Сундукову в голову. Но он не знал, что она правильная и сразу же попытался отогнать её. Он не считал йети столь высокоорганизованными существами, чтобы они могли совершить такое. Разве, что эти создания — потомки представителей древних цивилизаций, существовавших до ледникового периода, следы которых начали массово находить во времена Сундукова. Считалось, что создатели этих цивилизаций, так называемые "атланты" вымерли, когда лёд покрыл большую часть обитаемой доселе суши. Но, возможно, некоторые из них и не вымерли, а перешли к натуральному образу жизни, "вернулись в лоно матери-природы", как принято говорить об этом. Но они не одичали полностью, а сохранили в культуре некоторые достижения своей былой цивилизации... Сундуков не верил в подобные наукообразные бредни, поэтому мысль о йети-похитителе он всерьёз рассматривать пока не стал, но и не отбросил её полностью, а оставил на третьем месте. На втором были вышеупомянутые террористы, овладевшие новыми технологиями или его научные конкуренты — без разницы. Конкуренты так досаждали ему, что психологически профессор не видел разницы между ними и террористами. Ну, а на первое место выходила спасительная мысль о временном помутнении сознания. Возможно, он так переволновался от событий сегодняшнего, очень важного для себя, дня (и произошедших и предвкушаемых), что разум его помутился. Возможно, он в обмороке и пребывание в теле йети ему только чудится. И завтра он проснётся в своём таком сейчас родном и желанном теле...

Какая бы из вышеперечисленных трактовок событий не была правильной, ему надо было успокоиться, отдохнуть, обязательно поспать и со свежей головой приступить к решению свалившихся на него проблем. Поэтому самой правильной формой сегодняшнего поведения было притвориться настоящим йети, а завтра уже решать, что и как... Или, по крайней мере, притворяться йети пока его довезут до лаборатории. А там постараться выпросить у своих сотрудников ручку или карандаш и описать им ситуацию. По крайней мере, попросить, чтобы передали в администрацию президента, что Сундуков-то — ненастоящий!

Поэтому сейчас перво-наперво профессор решил перестать стесняться своей наготы. "Я не голый, я в шубе, я в шубе", — уверял себя Сундуков. Вскоре это самовнушение подействовало, и он перестал стесняться. Хотя в уме почему-то время от времени невзначай выскакивала предательская фраза из сказки:

— А король-то — голый.

— А кто сказал, что я король? — возразил сам себе на это Сундуков.

— Ты и сказал! Ты с детства лелеял в себе какую-то нездоровую "особость" и "выдающесть" (последние слова он произвёл от "особенный" и "выдающийся").

Так, беседуя сам с собой, несчастный профессор постепенно успокаивался, а фургон с клеткой, преодолевая многочисленные в этот час пробки на дорогах, потихоньку подъезжал к институту...

А в это время йети в теле Сундукова подъезжал в роскошном автомобиле к ярко освещённому дворцу президента. Вручение премий было назначено на вечер и на город опустились тёмно-серые от дыма машин сумерки, усиленные фиолетово-синими тучами. Какой-то мужик в пиджаке распахнул дверцу автомобиля, едва тот остановился. Не успел йети выйти, другой мужик, одетый точно так же, как и первый — в чёрный пиджак с белой рубашкой — прочувственно пожал ему руку и проводил до входа. Там его ждал ещё один провожатый и, что-то степенно рассказывая, повёл куда-то йети по сверкающим коридорам с замысловатой роскошной лепниной и яркими фресками, изображающими батальные сцены. Йети жмурился от света исходящего, как казалось, со всех сторон и отвечал что-то неопределённое. Большего его спутнику было не нужно. Это был один из помощников президента. Его делом было встретить лауреата и проводить того к месту назначения. Местом назначения оказался довольно большой зал, парадно убранный и ярко освещённый, как и всё в этом здании. Посреди зала стояло сто двенадцать стульев по восемь в ряд, а перед ними два микрофона — один для президента, другой для лауреатов. Справа от микрофонов настраивали инструменты музыканты президентского оркестра (справа — если смотреть со стороны стульев, но слева от выступающих).

На этом мероприятии вручали ежегодные государственные премии шести лауреатам по естественным наукам. А премии по общественным наукам — историкам, искусствоведам, социологам и тому подобной братии (к коей добавили для равновесия теолога, философа и математика) должны были вручать завтра. Эти премии считались более важными для страны, и их было больше. А сегодня проводилась как бы разминка перед завтрашним днём. Сегодня премии получали физик, химик, биолог (им как мы знаем был Сундуков), геолог, почвовед и космонавт (ему почему-то вручали в этом году премию вместо традиционного астронома). Физика, химика, йети (в теле Сундукова), геолога, почвоведа и космонавта посадили на стулья в первом ряду. В том же ряду справа от лауреатов сидел глава парламента, слева — глава правительства. А позади другие приглашённые — учёные (включая президента Академии наук, директоров ведущих НИИ и ректоров крупнейших университетов), министры, депутаты парламента, генералы-политработники, руководители главных СМИ страны и другие высокопоставленные лица. По бокам толпились многочисленные журналисты с блокнотами, микрофонами и телекамерами. В зале царил деловой дух напряжённого ожидания — все с волнением ждали президента.

Но был и другой дух — бодрящий и вместе с тем расслабляющий — дух предстоящего после церемонии банкета. Хотя йети находился сейчас в теле Сундукова и имел чувства как бы приглушённые, ослабленные по сравнению с привычными ему — он всё равно ощущал приятный аромат пищи, просачивавшийся из-за закрытых дверей соседнего зала, а также слышал звон посуды накрываемых столов (он догадался, что это такое — учёные нередко чаёвничали в лаборатории, а если праздник какой, то и что покрепче употребляли).

И вдруг негромкий фоновый шум людских разговоров сменился тревожным шёпотом, который словно ветер пронёсся по рядам ("президент-президент-президент-идёт") и сразу же наступила звенящая тишина...

В зале появился президент.

Все встали.

— Прошу садиться, — сказал президент, приветливо поднимая руку.

Все сели, кроме журналистов, музыкантов и самого президента.

Йети был верен своей тактике — наблюдать за людьми и делать то же, что и они. Поэтому вставал и садился вместе с остальными. Пока никто не заметил чужака в зале (также было и до появления президента, когда на приветствия и поздравления многочисленных незнакомцев йети отвечал кивком, улыбкой и неопределённым бормотанием, а если надо, то и рукопожатием — этому он научился ещё в лаборатории).

И вот президент величаво взял у подскочившего к нему помощника текст речи, неторопливо надел очки, степенно подошёл к микрофону, солидно откашлялся и торжественно заговорил. Йети сразу понял, что перед ним некто очень важный, должно быть вожак стаи, а может быть даже председатель совета старейшин. Президент был пожилым, суровым, представительным, высоким, полным, седовласым и величественным. В чёрном-пречёрном костюме, белой-пребелой рубашке, плюс к этому неистово-чёрный галстук в супер-белую крапинку — аж в глазах рябит! Массивное солидное пузо; роговые очки; насупленный лоб, переходящий в лысину, окаймлённую седыми волосами; пышные усы с проседью и властный, слегка скрипучий голос — дополняли облик руководителя страны.