Пока наставлял бойцов, немецкие товарищи облегчили нам задачу, до нельзя. Эти покорители Европы пошли купаться, побросав оружие, на берегу и даже не выставив часового возле него. Мне только и осталось, что отдать приказ на атаку, хотя сделать это было ох как не легко.
Первым выстрелил Николай и только потом начали стрелять все остальные, включая и меня. Оказалось, не так то просто стрелять из настоящего оружия, в живого человека, даже если ты с самого детства знаешь, что он был врагом, для твоих бабушек и дедушек. В данной ситуации парням из Бобруйска было проще, чем мне, они то уже побывали под бомбёжкой и в немцах видели реального врага. У меня же, кроме кинофильмов и учебника истории, опыта в общении с этой категорией людей не было. Первый выстрел я сделал наверное за компанию со всеми, второй потому что не попал в первый раз, а третий от страха. Раненый мной немец никак не хотел умирать, чем очень пугал меня. Пришлось всадить в него два оставшихся патрона, прежде чем он упал, а следом за ним завалился на песок и я, нет меня не ранили, я сам себя морально убил, убив другого человека.
Когда пришёл в чувство, всё было кончено, к счастью на моё беспомощное состояние никто не обращал внимания, остальные бойцы моего отряда, проведя первый в жизни бой, вели себя точно так же как и я. Приглядевшись к тому, что твориться вокруг, обнаружил на песочке только три трупа немецких солдат, остальные так и продолжали купаться в море, не обращая внимания на то, что вода заливает рот, нос, открытые глаза, а морская волна безжалостно бьёт их тела о берег.
— Коля собирайте всё, оружие, ранцы, одежду, ничего не оставляйте. Загружайте в мотоциклы и узнай у ребят, может ли кто на нём ездить — сказал я Круглову, только лишь потому, что надо было чего то говорить.
Пока рядовой отдавал команды и справлялся насчёт наличия водителя мотоцикла, я приблизился к одному из убитых и посмотрел ему в глаза. Не знаю зачем это сделал, было такое впечатление, что меня кто то принудил на это. Стоял и смотрел, не в силах оторвать взгляда от безжизненных глаз совершенно голого человека. Мурашки сначала пробежали по спине, потом перебрались на шею и через ухо залезли в голову, вызвав там сильнейшую панику.
Спасибо Круглову, не то бы я точно рехнулся.
— Плюнь на него, командир, ему и так досталось — сказал он, выведя меня из транса и по своему поняв мою игру в гляделки, с убитым немцем.
Трофеи нам достались приличные, всё же девять человек ухлопали. В моём распоряжении появилось три мотоцикла, три пулемёта, девять автоматов, один пистолет, в багажниках ящики с патронами, девять ранцев с продуктами, девять ножей и столько же комплектов целёхонькой формы, солдат вермахта.
Общими усилиями, кое как, закопали немцев, подальше от пляжа, чтобы не портили лечебный морской воздух. Потом умылись, благо нашлось мыло в одном из ранцев, хотели сесть подкрепиться, но я дал команду на отъезд. Двадцать минут ничего не изменят в нашем физическом состоянии, зато, за это время, уедем отсюда туда, где наше моральное состояние снова придёт в норму.
Оказалось, что немцы добрались до места своей гибели по дороге, ею воспользовались и мы. Водители среди молодых ребят нашлись, но опыта в вождении мотоцикла с коляской, у них нет ни какого. Пришлось беспрерывно притормаживать, чтобы они даже и не пытались развить запредельную скорость в попытках догнать меня. В один из таких моментов, как раз когда я ехал не более двадцати километров в час, на дорогу выбежал не высокий, толстенький человечек, в кругленьких очках, на мясистом носу и тюбетейке, покрывающей голову с остатками растительности на ней.
— Остановитесь! Остановитесь, я вас умоляю — закричал он.
Пришлось сбавить газ полностью и встать, как можно не откликнуться на такую просьбу.
— Ради всего святого возьмите меня с собой, я вторые сутки брожу по лесу в поисках людей, пищи и крова. И всё безрезультатно, вы первые, кого я увидел за это время.
— Вы сначала представьтесь, товарищ — решил я снова войти в роль советского командира.
— Мойша Исакович Штильман, сотрудник института биологии и ботаники в городе Москва.
Ну здравствуйте, приехали, не успел с немцами разобраться, здесь другая напасть.
— И что же вас занесло так далеко, уважаемый — спросил я Мойшу Исаковича.
— Вы не поверите, я сам ничего не понимаю. Два дня назад я вышел из дверей института, как обычно парком шёл домой и вот каким то непостижимым образом до сих пор не могу таки до него добраться. Там наверное Сонечка сошла с ума или даже уже, в сумасшедшем доме.
— И что, за это время вы никого не видели, даже немцы вам не попадались ни разу?
— Что вы такое говорите, откуда в таком приличном месте взяться немцам. Я вас умоляю.
— Как откуда? — встрял в разговор Николай, сидевший в люльке — война идёт целых десять дней.
— Помилуйте, какая война и за что? — недоумевал наш собеседник.
— Подожди Коля — остановил я красноармейца и продолжил разговаривать со Штильманом — Вы о каком месяце и дне ведёте речь, когда это недоразумение с вами приключилось?
— Так я же вам битый час толкую, два или нет уже три дня назад. Первого июля тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Вы что же думаете, старый Штильман совсем из ума выжил?
— Как по мне так, да — заговорил почему то с еврейским акцентом красноармеец Круглов.
— И что вы себе такое позволяете, молодой человек — попытался пристыдить Мойша Исакович, русского парня Колю.
Вот как оно тут заворачивается, уже и тридцать седьмой год проявился, и что всё это значит.
— Садитесь на заднее сиденье, товарищ Штильман, с нами поедите — сказал я ботанику.
— Молодой человек, не могли бы вы со мной поменяться местами — сделал он предложение развалившемуся в люльке Николаю — вам там удобнее будет.
Коля пожал плечами, посмотрел на меня, на дядю Мойшу, хмыкнул, но пересел. Ребята, за то время, что мы вели беседу, догнали нас и успели даже передохнуть. Долго задерживаться здесь не надо бы, пора искать место и делать остановку на обед. Я завёл мотоцикл, остальные сделали то же самое и неспешно стали двигаться дальше по сильно пылившей грунтовой дороге. В одном месте от неё было ответвление, узкая дорога, на которой наверное только и проедешь на мотоцикле или телеге, вела вглубь леса. Туда я и повернул, в надежде на то, что найду удобную полянку, где мы сможем остановиться.
Время шло, а полянок не было, совсем никаких, но вскоре я заметил впереди какой то просвет, прибавил газку и через несколько минут оказался лицом к лицу, с самой настоящей избушкой. Скорее даже с избой, к которой прилагались амбары и сараи. А самое удивительное то, что во дворе топилась летняя печка и на ней чего то готовили.
Такого я не ожидал, то что здесь могут жить люди, местные, в своих домах, о таком и подумать не мог. Казалось бы откуда им в таком месте взяться, а вот погляди ка нашлись.
Заглушив двигатель уверенным шагом пошёл к дому, но зайти в него не успел, на встречу мне вышел кряжистый старик, с седой бородой и такой же пышной шевелюрой.
— Вам чего, ребята? — задал он вопрос всем присутствовавшим.
— Здравствуй, дедушка. Водички попить не дашь, замаялись кататься на этих драндулетах — попытался я завязать разговор.
— От чего же не дать, вон колодец, пейте на здоровье.
Я и в самом деле хотел пить, с пресной водой пока одни проблемы у нас. За мной последовали и остальные.
— А вы кто же такие будите, что с оружием катаетесь и ни кого не боитесь? — спросил дед.
— Бойцы рабоче крестьянской Красной Армии, слыхал про такую — ответил за всех Коля.
— Слыхал, как не слыхать. А в наших краях то чего забыли?
— Ты чего дедок, на самом деле такой тёмный или дураком прикидываешься. Так нам одного такого хватит — кивнул Николай в сторону Штильмана — немца бьём, чего же ещё. Или ты может тоже не знаешь, что война кругом.
— Теперь я милок тебя не пойму, война то с фашистом, как пяток лет уже кончилась. Не возьму в толк, ты про что толкуешь.
— Да про немцев дед, про них самых, у нас час назад с ними бой был. Не один не ушёл, всех положили. А ты отсиживаешься тут — зло выкрикнул красноармеец ничего непонимающему деду.
Пришлось вмешаться в разговор, иначе дело может дойти до мордобоя или чего хуже до стрельбы.
— Тебя зовут то как, дедушка? — спросил я хозяина хутора.
— Евграф Пантелеймонович Кулагин. А тебе зачем?
— Евграф Пантелеймонович, а не напомнишь мне, какое сегодня число?
— Чего же не сказать, коли спрашиваешь. Второе или третье уже, запамятовал, но какое то из этих, июля. Сорок восьмого года.
У Николая и Мойши Исаковича, глаза округлились, хорошо, что этого мальчишки не слышат.
— Я же говорю, сумасшедший — поставил диагноз старику красноармеец, а за одно и Штильману — как и этот.
— Дедушка в дом не пригласишь, разговор у меня есть, а стоять, устали мы очень сегодня. Бой то с немцами у нас действительно был — попросил я дедка об одолжении.
— Да конечно сынок, заходите — пригласил нас хозяин и добавил, как бы между прочим — это же надо, бой, да ещё и с немчурой.
Пока мы усаживались за стол, Евграф Пантелеймонович успел достать из буфета бутылку водки, поставил солёных огурцов с капустой и каравай хлеба. Затем принёс гранёные рюмки, открыл бутылку, налил всем сидящим и произнёс тост:
— За победу!
Мы дружно опрокинули по стопарику, Коля малость успокоился и даже похвалил хозяина:
— Вот это я понимаю. А то кто такие, с кем война?
— Скажи нам дедушка, город у вас тут рядом какой?
— Курск недалече, область стало быть курская, а что опять не так то.
— Море у вас тут рядом есть, какое нибудь? — задал я хозяину провокационный вопрос.
— Да ты чего шуткуешь что ли, какое у нас тут море, отродясь ничего не было.
— Ошибаешься, мы полчаса назад в нём немцев расстреляли и видели его, как тебя, сейчас. Об этом и хочу с вами поговорить. Кажется мне, что чего то непонятное вокруг происходит. Коля вот, к примеру и ребята мои, те что на улице, вторые сутки считают, что в районе Бобруйска находятся. Этот уважаемый товарищ — я указал на Штильмана — так вообще по московским паркам бегает, третий день, ты дедушка говоришь Курск рядом. Как такое возможно?
Сидевшие за столом посмотрели на меня, как на душевно больного. А товарищ Штильман тут же собрался высказаться по поводу моих слов, пытаясь встать с табуретки, но его порыв был жёстко прерван Николаем, он сильно дёрнул москвича за пиджак и посадил на место.
— Есть на этот счёт у меня мнение, хочу чтобы вы его выслушали внимательно и не перебивали. Сдаётся мне, что все мы попали на какую то чужую землю, обзову пока так это место, что это на самом деле мне не понятно. Как это случилось я тоже не знаю, но вот то, что всё здесь по другому, не так как дома, это только слепой не увидит. Сами подумайте, как мы смогли оказаться в одном месте, если до этого находились за тысячу километров друг от друга и вдруг каким то образом оказались на берегу моря. Я бы ещё мог предположить, что с нами кто то так пошутил, усыпили допустим на время, свезли всех сюда и теперь потешаются. Но вот, как твоя избушка дедушку тогда тут оказалась, не понятно. И самое главное, мы все из разного времени, Коля из сорок первого, Мойша Исакович из тридцать седьмого, ты дедушка сам сказал, из сорок восьмого года.
— А вы товарищ лейтенант из какого? — перебил меня Николай.
— Не поверишь Коля, из две тысячи пятнадцатого.
— Так вы же сказали, что наш лейтенант, только в отпуске?
— Верно, лейтенант. Что тебе не нравиться? А если твой командир стал лейтенантом в тридцатом году допустим, ты что перестал бы ему подчинятся или в этом случае на тебя устав не распространялся бы.
— Виноват товарищ лейтенант, не подумал.
Не только Круглов, но и остальные мои собеседники выглядели так, как будто их током ударило, они смотрели то на меня, то друг на друга. Быстрее всех, с волнением, справился хозяин дома, он взял трясущимися руками поллитровку, разлил остатки водки в ней по рюмкам, и не дожидаясь остальных выпил. Закусывать не стал, а только крякнул.
— Сынок, а тебя случаем сегодня не контузило?
— Что ты дед такое говоришь — вступился за меня Николай, одновременно откусывая хрустящий огурец — раненых у нас нет.
— Но этого же не может быть. Наука данными о перемещении людей на другие планеты не располагает. Мне кажется, молодой человек, вы ошибаетесь — высказал своё мнение Штильман.
— А кто сказал, что мы на другой планете, я лично считаю, что мы на земле, только в параллельном мире. И у меня на это даже подтверждение есть, солнце и луна, которые пока что на месте.
— Как это, в параллельном? — удивлённо, глядя на меня, спросил Николай.
— Ну это дорогой мой, вы хватили — продолжил разговор Мойша Исакович, пропустив вопрос Коли мимо ушей — я вам, как специалист, заявляю, если бы это был параллельный мир, мы бы тут увидели массу отличий, от нашего. А кругом, как вы сами можете убедиться, родные леса и луга, уж можете мне поверить. За то время, что я, как вы изволили выразиться, бегал по ним, успел всё внимательно рассмотреть.
— Хорошо, тогда, как вы это всё объясните? — спросил я его.
Собеседник задумался, но не надолго, а потом взял да и выдал:
— Мне кажется, без НКВД, здесь не обошлось.
Я рассмеялся, а остальные восприняли его слова более серьёзно.
— Мойша Исакович, в моём времени этой организации давно не существует, но я же тоже здесь.
— Ну, любезный, то что вы тут сказали, будто бы из две тысячи пятнадцатого года к нам пожаловали, это ещё ничего не значит. Как вы это докажите? Может вы сотрудник НКВД или того хуже, провокатор и просто провоцируете нас, чтобы потом состряпать дело.
Я даже не знал чего ответит на такие бредни, спасибо снова Коля заступился.
— Ты чего это такое говоришь, морда жидовская? Мы с товарищем лейтенантом в бою вместе были, какой он тебе провокатор. Тебя то я с нами почему то не видел, ты сам провокатор, а ну выходи на улицу.
— За чем это? — испуганно спросил Штильман.
— По закону военного времени, приговариваю тебя к расстрелу, как подозрительную личность — сурово и торжественно сказал красноармеец Круглов, схватив ботаника за лацкан пиджака.
Пора прекращать это балаган, так можно дойти до чего угодно. Вот же повезло повстречать человека из тридцать седьмого года, никому не верит.
— Красноармеец Круглов, отставить. А вы товарищ Штильман, прежде чем разбрасываться словами, в следующий раз думайте сначала, а потом говорите. Вы к нам из леса выбежали, а не мы за вами по нему гонялись. Считаете, что я сотрудник НКВД, как вам будет угодно. Круглов посади его в мотоцикл, довези до дороги, с которой сюда приехали и оставь там. Выполняй.
На старого еврея жалко было смотреть, такого поворота он явно не ожидал. Мойша Исакович встал, молча скрестил руки за спиной и пошёл на выход. Круглов не долго думая пошёл следом, смотри ка, как у них всё тут строго. Я пошёл за ними, на ходу соображая, как быть дальше, действительно выкинуть его на дорогу или принять какое нибудь другое решение.
