| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В Город, вскормленный грудью Волчицы
И растерзанный лапами Волка.
СОБОР ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ
В груди —
застывшая астматина
под кожей тлеющих рубах.
Собор
Парижской
Богоматери
вскормила грубая крупа.
На куполах,
под небо взвинченных,
в колоннах,
обращённых к нам,
простёрли идолы язычные
мирскую сутолку окна.
Громадой,
толкотнёй,
гротескностью
чертя священную скрижаль,
он отвращает
свадьбу детскую
от траектории стрижа.
И полыхает
звоном матерным,
зачёркнутый
под звон фанфар,
Собор
Парижской
Богоматери -
благоухающий
фонтан.
* * *
Не бичуй себя, не сожалей:
Я не знаю непреложных истин.
Крест мой твоего не тяжелей
И венок ни капли не тернистей,
Воду я в вино не претворю,
Не сгожусь я в родственники Богу
И стопой своей не проторю
Для заблудших верную дорогу.
Я не создан для Благих Вестей,
Жизнь мою поэты не воспели...
Но тебя — распяли на кресте, -
А меня — пока что не успели.
КОЛЬЧУГИ ЗВЕНЕЛИ
Кольчуги звенели прощальную песню,
И надо б вернуться за Реку, но это — война.
Восславим же Руса и ляжем все вместе,
Сложившие головы, голову не преклоня.
Не веря в победу, судьбу не клянули,
По солнцу знамёна держа, как во все времена.
А звёзды в лучах золотого рассвета тонули,
И где-то за Дальним Холмом умирала луна.
А дети степи, наигравшись во взрослые игры,
Терзали нам клювами плоть на кровавой заре,
И гибли мы сотнями, в пламени солнечном гибли,
И птицы слетались на наши тела посмотреть.
А вьюга придёт и в моём изголовье закружит,
А небо расколется звёздами напополам,
И песню споёт над погостом Девица-Стужа,
Глаза открывая ветрам.
ШАО
Мой мир мне надоел.
Душа болит.
Пройдя тропу с лесами,
с озерцами,
я от всего уеду в Шао-Линь,
чтоб предаваться
самосозерцанью.
Там, где царят Дракон и мудрый Тигр,
пробудится мой Дух -
мой верный страж.
Я помогу туда ему прийти,
где сердце станет
пламенем костра.
Мой мир стал пуст.
А там,
куда приду,
Среди пяти
остроконечных кряжей,
Холодными атаками прядут
Ночные волки
утреннюю пряжу.
Там будет не до вин
и не до цен:
ничто не тронет
мраморную зыбь!
Останется в душе
безликий Дзэн,
на теле -
только шрамы да рубцы.
Пройдёт десяток лет,
и, может быть,
я не пройду
свой Лабиринт Взросленья:
я лягу мёртвой грудью на шипы,
и первый шаг
окажется -
последним.
ДЖЕНТЛЬМЕНЫ УДАЧИ
Посмотри в облака: это белая вата небес,
Обложившая мир, как хрустальный бокал на продажу.
На свободу паденья меняем мы этот навес,
Чтоб уйти в никуда в перекрёстном огне абордажа.
Что с того, что наш путь никому не известен сейчас?
Наши тропы потом в полицейских архивах означат.
Никогда не изменит Звезды восковая свеча
Тем, кого называют в веках — Джентльмены Удачи.
Тот, кто выжил в бою, через годы запомнит урок:
Два часа до беды, три часа до удачи и смерти, -
И всего лишь мгновение — чтобы нажать на курок -
Перед тем, как тебя вдохновение битвы завертит.
И пускай наша цель — не хрустальный дворец для людей,
А всего лишь полёт ради битвы и звонкой монеты,
Джентльмены Удачи вовек не изменят Звезде
И не лягут на дно, открывая другие планеты.
Посмотри в облака: это белая вата небес, -
Но она остаётся внизу и не вспомнится даже.
На свободу паденья меняем мы этот навес,
Чтоб уйти навсегда в перекрёстный огонь абордажа.
ВЫГОРЕЛО СВЕЧОЙ
Выгорело свечой
сердце,
сплюнули через плечо
черти,
сердятся,
серебром заклиная
за клинами
перелётными.
Долго ли?..
Вспомнили
время,
врезались
чёрным лезвием,
в руки ложились,
как в рукопись
строка непокорная
прячется.
Перечеркнули.
Переписали начисто.
Вылакали.
Да только не спится:
вылился
молоком волчицы
свет
поднебесной
песней.
Строки с нотами -
в дружбе:
падают звёзды
в лужи,
искренне разбиваясь
искрами,
радугой
радуясь.
Выждали до утра
вечер.
Спрятаться от утрат
нечем.
Вечная память
строчкам,
ложащимся
в переплёты!
Перечитали
росчерк
старые ноты,
новые...
Но ты
остался
утренним звоном,
звука и цвета
ребёнок,
звёздный ребёнок.
Строки
небрежно-нежны
в снежной руке
бумаги.
Где же ты,
магия? -
выгорела свечой
чёрной...
КОШКА С ОСТРОВА МЭН
Кошка с острова Мэн
Смотрит выше меня.
Взгляд её полон огня,
Он проникает сквозь стены.
Кошка не любит цветов и пустой болтовни.
Кошка закроет глаза и погасит огни.
Слушает Шульца и проповедует Дзэн
Кошка с острова Мэн.
Кошка с острова Мэн доживает девятую жизнь.
Кошка видела Кришну и дальние страны.
Скоро она погрузится в пучину Нирваны,
Раньше же кошка была веселей и капризней.
Кошка с острова Мэн не имеет хвоста.
Кошка с острова Мэн скромна и проста.
Очень устала от серых, будничных сцен
Кошка с острова Мэн.
Кошка не любит скучать,
Не впадает в транс.
Каждый её реверанс
Отмечают в печати.
Кошка гуляет и плачет сама по себе,
Строит тяжёлые ката по вольной борьбе,
Слушает песни свинца и разорванных вен
Кошка с острова Мэн.
Кошка не курит траву и не любит пейоту.
Кошка мечтает увидеть Нинандо Хайньери.
Кошка спокойна, как слон, и не терпит истерик,
Строит кресты на могилы домашних животных.
Кошка с острова Мэн пожинает богатую жатву:
Кошку причислили к лику Святых и зовут Бодхисаттвой.
Не потревожил никто и никто не взял в плен
Кошка с острова Мэн.
ГОЛУБОЕ И ЖЁЛТОЕ
То, что понятно головой,
нашёл ты,
и отразится голубой
на жёлтом.
Как солнце посреди небес
играет,
так опускается навес
окраин.
И бирюза на золотом
протянет
ладонь, украшенную в тон
перстнями.
САОШИАНТ
Лишь тот, кто уподобится Всевышнему,
Способен сбросить прах к своим ногам.
Глаза блестят пронзительными вишнями,
Как вызов обезумевшим богам.
Прах к праху, глаз за глаз — и плоть от плоти он, -
Но, обернув хрустальность белизной,
Он выйдет, торжествующий, на подиум,
И укротит безмолвие весной.
Он свергнет окровавленными звёздами
Всех тех, кто небеса простёр окрест,
И сам себе провозгласит апостолов,
И сам себя произведёт на Крест.
И — пальцы в кровь, и — воду взять ладонями,
И — ветром в грудь, и небо — оземь, вниз:
Взорвать весь мир в мучительной агонии -
И снова всё создать, пойдя на риск,
И жить, и простирать свою торжественность,
И ждать на Небесах Святой Земли
Того, кто сбросит в прах слепую жертвенность,
Чтоб пламя Новой Веры запалить.
ЗАПЛЕТАЮ
Медленно, так медленно
Пройдено — не пройдено,
Сколько перепетляно
Тропами да бродями.
Сеть плетётся нитями,
Птицы вьются стаями:
Видимо-невидимо,
Знаемо-незнаемо.
Сон-трава ли, ива ли, -
Пожелтеют к осени.
Заплетаю Иволге
Златы перья косами.
Небеса изветрены
Чёрными метелями.
Тянется безверие
Из креста нательного.
Сам бы чёрным выкрасил
Белое безмолвие!..
Отдождит и выгрозит
Небо синей молнией.
В сердце обозначатся
Раны одиночества.
Мне уже не плачется:
Выть на небо хочется!
НА ЯЗЫКЕ СВЯЩЕННОЙ КОРОВЫ
Что Корова слизнула шершавым своим языком,
Не вернуть запоздалым порывом холодного ветра,
Если Змеи Воздушные скроют от глаза Закон,
Одевая вселенскую мглу в первозданную ветошь.
Что вернётся назад, не исчезнет в стремлении прочь,
Исчисляя собой каждый атом в предутреннем мире.
Золотая Корова, весну в феврале напророчь
Безмятежным круженьем сорвавшихся с неба Валькирий!
Сосчитав по рукам звёзды в небе и капли в реке,
Не забудь променять на билет в обе стороны света
Горсти соли, застывшей на мёртвом твоём языке
В запоздалых порывах тобой обожжённого ветра.
РУБИКОН
Перейду Рубикон.
На другом берегу -
тишина.
Прикорну рыбаком.
То, что будет врагу -
тошнота.
Узнаю фонари,
но теперь
чьи-то звёзды манят.
Мне останется Рим.
А тебе -
лишь частица меня.
НЕБЕСАМИ ДЫМ
И не вспоминать, как летела Лебедь
В синих небесах к Берегам Свободы,
Рвать на облаках огоньки соцветий,
Ждать наверняка, чтобы камнем — в воду,
Чтобы — поперёк, и никак иначе, -
А упасть в траву — не оставить взора,
Чтобы без потери промокнуть плачем
Там, где пролетал первозданный Ворон.
Видеть небеса, да не через прутья,
Холодом пронзить оперенья цапель.
Всё бы хорошо, если в пламя — грудью,
Да не сохранит оберег от сабель.
Каждому — своё, но всему — чужое:
Отыграть закат соловьиным криком,
Солнце узнавать золотым ожогом,
Голос ослепить, дать глазам охрипнуть.
С пламенем костра серебром обручен,
Улетит стрелой окровавить лица.
Небесами дым собирает тучи
Распластать крыла заповедной птице.
КОСЫ
В мире,
чёрном,
как Квадрат Малевича,
и закрученном
в спирали
Архимедовы,
помнят косы
юношеско-девичьи
про седины
бабовы
и дедовы.
Осени растрёпанными прядями
да плодами
сладостно-запретными
косы
в изморозь ноябрьскую
падали,
скошенные
войнами
да бедами.
И в грязи,
оплёваны,
повержены,
пагодою,
памятью
да патокой,
превращались косы
в воды вешние
и в моря текли
холодной радугой.
А оттуда,
испаряясь к облаку
дождевой лавиной
темно-стынущей,
из-под неба,
войнами расколотого,
опадали
снежными
сединами,
но хранили память
болью
бронзовой,
словно -
по углям
ногами босыми, -
стариков серебряные проседи, -
что когда-то были -
просто
косами.
Я ВСТРЕЧУ ТЕБЯ
Я встречу тебя, выходящую из электрички,
Приняв поцелуем замёрзшие вишенки глаз.
Мы будем стоять на перроне бесстыдно-публично,
И клювы ворон приоткроются в сторону нас.
Я встречу тебя, и рука моя ляжет на плечи,
И ты мне расскажешь, что больно менять имена,
Что Бог не спасёт от беды, и что время — не лечит,
Что трудно ЗАБЫТЬ, но труднее стократ — ВСПОМИНАТЬ.
Я встречу тебя, и, домой возвращаясь с вокзала,
Мы будем молчать и стараться не думать о тех
Словах, что при встрече ты мне невзначай НЕСКАЗАЛА, -
Но эхо которых повисло в немой пустоте.
Мы будем смеяться и плакать, и в силу привычки,
Занявшей твоих и моих хромосом этажи,
Я встречу тебя, выходящую из электрички,
И сяду с тобой на автобус под номером Жизнь.
ВРЕМЯ
Тебя
ни о чём
не спрашиваю:
Любовь отравляя в ревность,
живёт в моих жилах
страшное,
пропахшее плесенью
Время.
Распухшее,
злое,
проглоченное,
меня миражами пилит,
впечатавшись
в рифмы точные
следами каблучных шпилек.
Плывут от тебя -
в Неведомое,
дрожа
заповедной ланью,
смешав
с деревенской ведьмою
портреты древесных ламий.
И виснуть
на тонком проводе
тебе не даёт,
наверное,
густая сметана проседи
на ржавом затылке Времени.
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ
Постели траву под снегом,
Высей звёзды в свете дня,
Позови остаться с нею
Незаметного меня,
Посади луну на плечи,
Солнце принимай в ладонь,
Чтобы опустить под вечер
В небо утренний огонь,
Полосни кинжалом горло
И, вложив в ладонь кинжал,
Посади в терновник зёрна, -
Где никто их не сажал!
ДВУРЕЧЬЕ
Звезда падёт:
отсветится в глазах
и в косы заплетётся
голубикой.
Полёт орлана скрыт за облаками
от взгляда стрел,
и ветер лёгкий с Кури
доносит за Марийскую низину
обрывки пряжи паутинок
и дым
к двуречью Мемели и Тыльжи.
Не устоять!
Мечи тевтона встретят.
Холодная в глазах застынет ярость.
Курганы рассыпаются в песок.
Рубеж последний.
Обнажать клинки нет силы,
но в ножнах удержать не суждено.
Звезда падёт, сражённая мечами,
цветком
в двуречье Мемели и Тыльжи.
Доносит кречет из священной рощи,
что топоры скрестились возле Фриши.
Твангесте пал, -
добавит горечь голубь.
Плотней щиты!
Не устоять.
Мы будем биться,
как сердце бьётся
и как в клетку бьётся птица,
теряя перья в кровь.
И обагрится
земля
в двуречье Мемели
и Тыльжи.
ИСПЕЙ МЕНЯ
Испей меня по капле
Берёзового сока,
Цветастыми платками
Закручивая кокон.
Испей меня стаканом
Ладоней, ждущих ветра,
Когда взрастёт стократно
Росток чужого века.
Кидай меня руками
Под капель звонкий хохот,
Бессмертье обрекая
На жизнь последним вздохом.
Нырни в меня, как в реку:
Я буду рваться в струи,
Прохладный, словно стрежень,
И тонкий, словно струны.
Испей меня, как шёпот
Берёзового стяга,
Без брода веря в омут,
Наполненный чертями.
ЧЕТЫРЕ КОПЫТА
Басня
По тропке усталой,
по пыли прибитой,
бредут запоздало
четыре копыта.
Четыре копыта,
а следом — колёса:
четыре копыта -
от стога к покосу.
Туда и обратно
шагают копыта,
о подвигах ратных
мечтают убито:
"Что может быть хуже?
Что может быть плоше? -
от грусти недужит
печальная лошадь. -
Гнала бы врага я
от башни до башни, -
так нет, я шагаю
от поля до пашни..."
И дол оглашает
пронзительным рёвом...
Её утешает
старуха-корова:
"Есть доля похуже
рабочего часа:
когда тебя к ужину
пустят на мясо!"
ТРОПАМИ ОТКРОВЕНИЙ
Лежащим на траве.
Летающим навзрыд.
Бегущим по тропе.
Ответившим на взрыв.
Из Бытия — в Исход.
От головы — к ногам.
Вращавшим колесо.
Снимающим накал.
И из дырявых рук,
И из ослепших глаз -
Блуждающим вокруг
Остервенелых фраз.
Наедине с собой
И с Богом наравне.
Покрасившим собор.
Шагающим в броне.
Принявшим смерть из уст.
Отдавшим честь за честь. -
Растерзанный Исус -
И Дьявол на плече.
РВУ ПИСЬМО
Рву письмо и переписываю заново.
Не сложилось, — так и стоило ли складывать?
Слогом приторным и донельзя осанновым
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
