Сильное, необузданное, оно пропитывалось моей болью и паникой, чтобы достигнув критической отметки, рвануть в разные стороны, стараясь уничтожить угрозу нашему существованию. Нахлынуло на стенки, по которым пробежалась сеть тоненьких трещин, и вернулась назад, чтобы через пару секунд опять повторить попытку. И так раз за разом, становясь все слабее и выдыхаясь, но и барьер был уже слаб. Последний удар, и он с тихим звоном оседает осколками на пол, а Пламя возвращается назад, постепенно затухая и оставляя после себя ощущение тепла в районе солнечного сплетения. Ну, а я ощущаю дикое облегчение и проваливаюсь в ставшую уже привычной темноту, понимая, что так надо и так правильно.
Не знаю, сколько я пробыла в ней в этот раз, но проснулась я в больнице, в окружении пиликающих приборов и дикой слабостью в теле. Стоп, теле? Не веря в происходящее, резко принимаю сидячее положение, точнее, пытаюсь принять. Неудачно, тело пронзает импульсом боли, что убеждает меня в реальности происходящего, а стоящие вокруг приборы начинают надрывно пищать. Головная боль нарастает и вот в палату вбегает целая куча людей в белых халатах. Кто-то из них что-то мне колет, и я опять соскальзываю в спасительное забытье.
Следующее мое пробуждение было уже более легким. Тело было слабым и неудобным, как будто я надела одежку на пару размеров меньше, но в целом, состояние было терпимым. Особенно радовало еще и то, что теперь я точно знала кто я. Имя Савада Тсунаеши стало родным, как и ее мать, а вот отец... мы обе к нему относились предвзято, вот и получилось, что Иемицу оказался в пролете и объединенное я воспринимало его, как постороннего дядьку, не более. Это ту часть меня, что раньше была Тсуной, ни капельки не расстраивало, ведь последний год он стал появляться все реже и реже, так что в последний его приезд дите само было неуверенно в том, что правильно помнит черты лица своего бати.
— Тсу-чан! — в распахнувшиеся двери палаты влетела мама, да? Я уже не воспринимала ее по-другому, это была именно моя мама. Она заплакала и обняла мое обессиленное тельце, продолжая бормотать. — Тсу-чан, теперь все будет хорошо.
— Ка-чан, я тебя люблю, — обнимаю ее и говорю те слова, что давным-давно хотела сказать одна из моих частей. Впрочем, я внезапно поняла, что это глупо делить себя на какие-то части, их больше нет, а есть я, носящая имя Савада Тсунаеши. — Очень-очень сильно!
— Тсу-чан? — удивилась, отстраняясь ка-чан, а после счастливо разулыбалась и обняла меня еще крепче. — Я тоже тебя очень и очень люблю!
— Ка-чан, а то-сан приедет? — я не знаю сколько мы просидели обнявшись, но стоило Нане отстраниться, как я задала волнующий меня вопрос. Что-то внутри меня уверенно говорило, что ему лучше не знать, что техника не сработала, пусть лучше считает, что я просто заболела, но барьер не был разрушен. Я верила этому голосу, но единственным источником информации была именно мама. Не бог весь что, но все-таки...
— Нет, извини, Тсу-чан, у него много работы, но он передавал тебе... — дальше я уже не слушала и просто кивала, искренне радуясь, что у меня появилось время привыкнуть к телу, а главное придумать, как жить дальше, ведь возможности вернуться у меня нет. — ...хорошо? — донеслось до меня, и, выплыв из своих далеко не радужных мыслей, я наткнулась на заботливый взгляд Наны.
— Угу, ка-чан, я хочу спать, — не помню, что она мне говорила, но железобетонная уверенность, что мама никогда не сделает мне ничего плохого, заставляет меня согласиться не раздумывая.
— Ой, точно! Прости, Тсу-чан, — только сейчас, смотря на засуетившуюся вокруг меня Нану, помогающую лечь поудобней и подтыкающая углы одеяла, я поняла, что не соврала, я и правда хотела спать. — Отдыхай... — ее голос становится тихим, так что я скорее угадываю по губам ее следующие слова, чем по-настоящему их слышу, — ...и не волнуйся, я ему ничего не скажу, Дон не узнает.
Впрочем, я не уверена, что последние слова мне не пригрезились, ибо в следующее мгновение она уже начала рассказывать, что в следующее свое посещение принесет мои любимые сладости, но много их не даст, лечащий врач запретил и тут же уточняла, не обижусь ли я из-за этого? Бурчу что-то неразборчивое, что одинаково можно принять за согласие и за отрицание, но, кажется, Нане большего и не надо, она вполне довольна тем, что есть, ну а я и подавно. Правда, хочется еще подумать над тем, что за игру ведет уже моя мать, но с другой стороны, угрозы я не ощущаю. Да и виденное мной еще во время разделения позволяет со стопроцентной точностью сказать, что она свою дочь любит и в обиду не даст, поэтому присутствие и голос Наны дарили спокойствие и расслабленность.
Успокоено вздыхаю и под ее мерный щебет начинаю погружаться в сон, чтобы в следующий раз очнуться в пустой палате, но уже другой, тут нет противно пищащих приборов и у меня из руки не торчат иголки. Попытки встать на ноги ничего не дали, тело не слушалось, и я полетела прямиком на пол. Ну, хорошо хоть капельницу у меня убрали, пока я спала, а то отбитыми руками и коленями я бы не отделалась. Тихо подвывая от обиды и боли, осторожно хватаюсь за кровать и медленно стараюсь подтянуться. С огромным трудом мне удается заползти на кровать, чуток передохнуть и подползти к спинке кровати, а после перевернуться с живота на спину и, пользуясь спинкой, как опорой, сесть. На меня мгновенно нападает дикая слабость, и я едва успеваю направить свое падение так, чтобы не свалиться с кровати, но вот носом в далеко не мягкий матрас я впечаталась, а главное, сил шевелиться у меня не осталось! Внезапно раздается звук раздвигаемых дверей, удивленный вскрик и быстрый топот ног.
— Тсунаеши-чан, тебе не следовало вставать! — меня довольно мягко подхватили под грудь и легко подняли, чтобы в следующую секунду устроить на подушках.
— Простите... — внимательно смотрю на невысокую русоволосую девушку... вернее уже пусть и молодую, но женщину лет тридцати, которая мне помогла, кстати, у нее слишком нетипичная для японки внешность. Слишком уж она светлая, да и голубые глаза... я бы скорее приняла ее за россиянку, но отсутствие акцента убеждает меня в обратном. Взгляд падает на беджик, что был прикреплен к ее груди, но, к сожалению, японский письменный я не понимала, поэтому замялась, не зная, как ее назвать.
— Канаме, — приятная улыбка появилась на губах женщины, — меня зовут Мисуми Канаме, я медсестра.
— Канаме-сан, а сколько сейчас времени? — мгновенно оживилась я, а моя усталость отступила на второй план, вперед вышло поистине детское любопытство. — А сколько я была без сознания? А...
— Стоп! — прервала поток моих вопросов Мисуми и рассмеялась. — Я отвечу на них, но вначале тебе следует поесть.
Вторя ее словам, мой желудок раздает весьма громкое бурчание.
— Простите, — кажется, у меня краснеют даже волосы, но медсестра лишь добродушно улыбнулась.
— Ничего страшного, Тсунаеши-чан! — заверяет она меня, но мне не нравится полное звучание моего имени, меня так звал тот дедуля, из-за которого я и оказалась в больнице, да и Нана, когда я что-нибудь делала не так, как надо. — А сейчас...
— Тсуна, — перебиваю я ее.
— Что? — удивилась сбитая с толку Канаме.
— Зовите меня Тсуна, мне не нравится, когда говорят мое полное имя, — пояснила я и поежилась. — Сразу кажется что я в чем-то провинилась.
— Ха-ха-ха, как скажешь, Тсуна-чан, — согласилась со мной Мисуми. — А теперь посиди здесь немного, пока я схожу за едой.
— Хорошо, — киваю с серьезным видом, мысленно негодуя, ведь если судить по моему состоянию, встать и куда-то уйти, мне просто не по силам, вот чужие слова и кажутся скорее издевательством.
Правда, извести себя подобными мыслями я не успела. Канаме вернулась очень быстро, при этом она еще и несла небольшой поднос, на котором стояла дымящаяся чашка, судя по донесшемуся до меня запаху, это был куриный бульон, стакан с водой и кучка каких-то порошков с таблетками. Навскидку я насчитала пять таблеток и три брикетика с порошочком, причем белым и даже на вид невесомым. Как-то у меня сразу пропало все желание его пробовать, да и бульон стал казаться подозрительным. Желудок, конечно, хотел что-то вякнуть против, но воля пока была сильнее.
— Не волнуйся, это аскорбинка, — перехватив мой подозрительный взгляд, пояснила Мисуми.
— А почему их три? — ее слова не уменьшили во мне подозрительности, но немного успокоили.
— Нууу, она вкусная, вот я и решила принести ее побольше, — обезоруживающая улыбка на меня не подействовала, я по опыту общения с братьями знала, как опасно много витаминов есть. Благо, тогда я вовремя заметила пропажу, так называемых 'тех вкусных шариков' и вызвала врачей, тогда отделались простым промыванием, а могли и серьезно отравиться.
— Не хочу, — отворачиваюсь от подноса, хотя живот старательно выводит рулады. Нет, я не ощущаю угрозы, но пить непонятно что я не собираюсь.
— Тсуна-чан, это лекарство и его надо выпить после еды, — поднос аккуратно приземляется на тумбочку, которую я до этого благополучно не заметила, Канаме осторожно берет чашку с бульоном и подносит к моим губам полную ложку.
— Все лекарства горькие, — с твердой убежденностью заявляю Мисуми, но вот протянутую ложку опустошаю.
— Эти не горькие, — тяжело вздохнув и явно приготовившись мне доказывать свою правоту, заявила Канаме, при этом не забывая запихивать мне в рот полные бульона ложки.
— Не верю, — с детским упрямством отрезаю я и слышу, как опять открывается дверь и в комнату входит Нана, неся полный пакет фруктов и чего-то еще.
— Тсу-чан, в чем дело? — мягко интересуется она у меня. — Я с того конца коридора слышала ваш спор.
— Не так уж и громко мы болтали, — обиженно надуваюсь, но, увидев ласковую улыбку мамы, мгновенно улыбаюсь в ответ.
— Ну, так все же? — опять интересуется мама, а после, переводит взгляд на медсестру и добавляет. — Мисуми-сан?
— Ваша дочь отказывается пить лекарства после еды, — спокойно отзывается медсестра, впихивая в меня последнюю ложку бульона, которую я с трудом проглотила, ощущая себя шариком, который в любой момент может лопнуть.
— Тсу-чан, ты же хочешь поправиться? — осторожно поставив пакет на стул, поинтересовалась у меня Нана и, получив мой кивок, мягко, но непреклонно заявила. — Тогда ты должна их выпить.
— Ну, хорошо, — согласно киваю я, понимая, что никуда от этого не отвертеться, да и вряд ли моя мама хочет нанести мне вред.
Продолжение следует...
========== Глава 4. Первые шаги ==========
В больнице я провалялась неделю, после которой меня выписали, правда, написав при этом целую кучу таблеток, сиропов и прочей фигни. Самое обидное, что Нана строго следила за тем, чтобы я все это пила! Ужас! Ну, а еще через недельку прибыл жутко встревоженный Иемицу, который с порога ощупал меня на повреждения, за что едва не схлопатал игрушечным молотком. Меня тогда остановило только то, что сильного удара надувным изделием не нанести. Мда... хорошо хоть пробыл он с нами недолго, всего-то три дня, а после опять умотал в дальние дали. Впрочем, я не расстроилась, у меня наконец-таки появилось время все обдумать и я пришла к выводам, что то Пламя, что я в прошлый раз смогла вызвать на пике паники это чакра или энергия Ци! Вернее, что-то неуловимо на нее похожее, все же мне сложно сказать точно, в прошлой жизни я ничем подобным не владела, а в этой прожила слишком мало. Правда, предположение насчет чакры проверить при Иемицу я не могла, хотя правильней сказать могла, но интуиция настойчиво твердила, что лучше этому подобию отца не знать о неудаче его начальства. Ну, не хотелось мне вновь видеть рожу дедули Тимотео! Я и без него хорошо живу и даже здравствую, а вот то, что я выдержу еще одно запечатывание, я не верила. Слишком страшно, слишком больно, от одной мысли о повторении, я хочу зарыться головой в песок, как страус!
В общем, отъезд папани я восприняла как дар небес. Хотя нет, больше меня порадовало то, что благодаря этому я узнала, что у меня через месяц День Рождения! Оказывается, я уже большая девочка, мне скоро исполнится пять! Кстати, я тогда сильно удивилась, но зато пропали вопросы о том, почему я такая неуклюжая и почему я так быстро устаю. Впрочем, это меня не расстроило, наоборот я обрадовалась, ведь это означало, что у меня есть время подтянуть знание японского и наконец-таки добраться до книжек по другим языкам! Правда, как я буду пояснять свой интерес, я как-то не подумала, но с другой стороны, всегда же можно написать что-нибудь самой! Хотя кто бы знал, какая это мука писать! Все же ручки и карандаши не приспособлены под маленьких детей, да и в комнате Тсуны, точнее уже моей, были только фломастеры, мелки и пластилин. Нет, против них я ничего не имела, но если первым еще можно было писать (хотя из-за отсутствия тетрадей и вообще бумаги кроме раскрасок сложно), то вот вторым и третьим нет. Пришлось выкручиваться и требовать себе прогулки и игры в песочнице. Нет, мне игры с детьми были неинтересны, но вот обследовать ближайшую местность было бы полезно. Все же в прошлой жизни я никуда кроме родной страны не ездила, поэтому мне было интересно посмотреть, чем живут в Японии, да и вообще есть ли отличия.
На мою радость, требование погулять воспринялось Наной как надо и вскоре я узнала ближайшие улицы, а главное мне показали несколько ближайших школ и площадок для игр. Их оказалось не так уж много, всего-то три штуки, ближайшая в ста метрах от дома, а самая дальняя примерно в километре. Мне не нравилась ни та, ни та. Лучшей была расположенная примерно в восьмистах метрах, прямо по пути в среднюю школу Намимори. Нет, она не была самой посещаемой и детей там почти не было, но зато там была не только песочница, но и некоторые примитивные турники, что было очень хорошо! Все же многого в своей комнате добиться было нереально, а мне нужно было работать над координацией, уж слишком напрягали постоянные синяки и ссадины. Я, конечно, неженкой не была, но кто любит боль? Уж точно не я! Поэтому такая площадка пришлась мне по вкусу и я, маскируя свои тренировки под игры, осторожно приводила свое тело в порядок. Правда, дело это было не быстрое, но через месяц уже были видны некоторые результаты, все же болячек на моем теле стало меньше. Ну и заодно я выяснила, что главным отличием этого города от ранее виденных мной было то, что тут везде было заасфальтировано! Не было такого безобразия, как проселочные дороги чуть дальше центра города, тут везде были ровные, как по линеечке улицы и пешеходные дорожки! Хотя, сказать, что так везде я не могу, все же далеко от дома меня никто не отпускал, может это наш район такой.
Впрочем, радовалась своим успехам в обследовании окрестностей и постепенному улучшению координации я вяло, у меня все зудело, я мечтала перейти к тренировкам с чакрой! Однако осторожность и постоянно нудящая о чем-то интуиция предупреждали, что не стоит даже пытаться экспериментировать с этим сейчас. Именно поэтому я оставила опыты с ней на лучшие времена, просто занимаясь медитацией и стараясь почувствовать тот теплый комочек внутри себя. Получалось не очень. Нет, я его чувствовала, но вот делать им что-нибудь я не могла, он стал каким-то обезличенным, пустым, хотя я и не понимала, как такое возможно. Радость, что я смогу прыгать на несколько десятков метров вверх или ходить по вертикальным стенам оказалась преждевременной. Мне чего-то не хватало, а учитывая мой первый опыт ее использования... как-то не хотелось это повторять, ибо кроме комнаты проводить такие опыты было негде, а она была мне дорога как память, да и сохранить свои успехи в секрете хотелось. В общем, я оставила упражнения, которые вычитала в манге Наруто, но и все, посвящать им больше, чем полчаса утром, я посчитала излишним, решив постепенно возвращать, вернее, приводить свой организм к тем же параметрам, что обладала в прошлом мире.
