Сон 10-2

— Только тихо, — строго сказал Эрлинг.

— Холодняк у всех есть, — позволил себе улыбку Гаор.

— Самолёты и всё к ним чтоб без царапинки, техники и штабные целые, но можно напугать, лётчики как получится, охрана и зенитчики чтобы и пискнуть не успели, — перечислял Эрлинг.

Гаор уже приготовился услышать приказ к исполнению, но вмешался начштаба, молча сдвинув, наложив край карты Гаора на часть штабной и указав, так же не прикасаясь, на узкий проход, прорезающий позиции согайнов вдоль аэродрома через всё предполье и дальше в глубину вражеских позиций.

Гаор кивнул, ещё раз пожевал губу и... решился. На карте он это не отмечал и потому сказал вслух.

— Есть два прохода им за спину. Колонной по два и с проводниками.

— Сам ходил? — резко спросил Эрлинг.

— Меня провели, — ответил Гаор и уточнил: — Без проводников никак. И слушаться их как... — он запнулся, подбирая максимально точное, но не обидное слово.

Понимающие кивки. И всё-таки, чтобы не оставалось неясностей, спросили:

— Не твои? Местные?

— Да, — и тоже, чтоб уже до конца: — У них с ктырями свои счёты.

— С кем? — удивился Эрлинг.

— Ктыри, — Гаор усмехнулся. — Мухи такие, ядовитые.

— Ядовитые мухи? — переспросил начштаба и тут же кивнул. — Ну да, летают, жужжат и жалят.

— Укусы нарывают потом, — с деловитой небрежностью пояснил Гаор. — Если вовремя не прихлопнуть.

Теперь рассмеялись все. Последовали уточнения сроков и кое-каких деталей по-прежнему в стиле: "Сержант, убрать бардак, навести порядок". Обговорили сигналы — голубые огни на болоте. Потом Гаор скопировал для начштаба свою карту-план, хотя и не хотелось выдавать доверенные ему местные тайны, но, во-первых, приказ, а во-вторых, шагнул — так иди. Нарисовал, потом ещё показал и объяснил, не упущенное, а не зафиксированное, потому что временное, на один проход сделают. И уже, когда он убирал свою план-карту в сумку, тихушник сказал внешне небрежно, но очень серьёзно.

— С боя взято, значит, свято. Самолёты, всё к ним, штабное имущество и прочее неподъёмное сдашь как положено, это пойдёт на счёт полка. Остальное твоё. Со своими шагъярами сам до приезда трофейщиков рассчитайся.

Гаор радостно гаркнул уставную форму повиновения и получил приказ приступить к исполнению. И уже на бегу в своё подразделение вспомнил, что их как-то необычно обозвали, но... да хоть котлом обзови, только на костёр не ставь, до нас сказано.

Оставшиеся у стола с картой молчали почти целую долю.

— Просто до примитивности и дерзко до наглости, — сказал начштаба.

— Перспективное сочетание, — кивнул Эрлинг.

— Есть шанс, — согласился полковник.

О новом названии поселковых, рабов, опекаемых, аборигенов и как ещё... не говорили. Установка получена, принята и делу не помеха. Выполняем без обсуждений.

На подготовку... сколько нужно, всё равно не получится, так что сколько успеем. Потому что завязаны на другие части и участки, и ни опередить, ни отстать нельзя. И чтоб со стороны было незаметно, а то... ну, это уже никому объяснять было не надо, все всё уже давно поняли.

Гаор эти дни и ночи почти не спал или спал на ходу. Столько надо было успеть сделать, обговорить, уговорить, уладить и на той, и на этой стороне, да ещё обучить хоть как-то, подготовить, проверить, вздрючить... И ещё вот это дело. Совсем неожиданное, но важное настолько... насколько вообще важна человеческая... не жизнь, а смерть. Чтобы умереть, насколько возможно, по-человечески, а не... Нет, всего положенного не соблюдёшь, нет условий, но хоть что-то.

И сейчас, стоя практически уже за расположением, на самом краю непроглядной черноты ночного болотного леса, он оглядывал стоящую передним пятёрку бывших чужих, а теперь своих. Хорошо, что ночь звёздная и луна вот-вот взойдёт.

— Идём на ту сторону. К подъёму вернёмся.

Дисциплинированно не задавая никаких вопросов, они кивнули. Хотя, конечно, лучше бы знать — зачем. Зачем и для чего их выдернули из их дюжин, где они уже успели притереться и занять определённое место.

И ещё раз оглядев их, Гаор решил не темнить: такое дело, не задание, а... долг человеческий требует ясности.

— Там один... В тире ихнем по бегущим стреляли, он раненый успел в болото упасть. Его подобрали поселковые. Тянули, сколько могли. Он уходит. Просит проводить.

Арг шевельнул правой рукой, не показав, а намекнув на показ ладони с клеймом. Гаор кивнул. Лица парней отвердели.

— Туда и обратно нас проведут. Идём молча.

Понимающие кивки.

— Если что, по ситуации. Но тихо.

Снова кивки.

Гаор выдохнул и скомандовал:

— За мной, след в след.

Безмолвно, по невидимой, но ощутимой ногами тропе, где по влажной земле, а где и по щиколотку в вязкой, ещё не трясине, но цепляющей за ноги массе, между деревьями, то обходя блестящие в лунном свете лужи, то шлёпая по ним...

Деревья расступились, открывая влажно блестящую... не поляну, не полосу, а... пространство, которое надо пройти. Молчаливое, совсем, вроде, на первый взгляд не страшное, но сразу холодом по спине пробирает и, ну, очень хочется, повернуться и бежать от него без оглядки.

Странно кривое и какое-то уродливо толстое дерево — все-то остальные тонкие, слабенькие — вдруг раздвоилось и уродливый нарост оказался человеком в рваной, висящей лохмотьями одежде.

— Кого привёл?

Голос тихий спокойный и говорит по-ургорски, и без угрозы, а страх так и пробирает, аж до озноба.

— К нему на проводы, — так же спокойно отвечает их старшина, их единственная сейчас и здесь защита.

— Лягвы?

Это слово они уже знают.

— Галчата из Амрокса.

И ответ им понятен.

Белое пятно лица стража на полмига склоняется в кивке. Страж наклоняется, поднимает с земли и протягивает им...

— Надевайте.

Длинные из жёсткого брезента — или авизента? Опять трофей? Ну... — не то сапоги, не то чулки. Вслед за старшиной они надевают их поверх сапог и брюк, привязывают короткие тесёмки сзади и по бокам к поясу, а длинные передние связывают и накидывают на шеи.

По-прежнему молча дождавшись, пока они обуются, страж разворачивается и ступает в блестящую гладь, бросив им через плечо:

— След в след.

Эта дорога оказалась и тяжелее, и страшнее всего ранее испытанного. Где-то на втором-третьем шаге они ощутили и поняли, что это не просто тропа, а именно дорога из двух неплотно скреплённых, а потому "дышащих" под ступнями брёвен, и кончается связка — поворот, и как идущий впереди понимает куда повернуть... И глубина... то по колено, то выше.

Ангур, Риарр и Дарг старались смотреть только под ноги, чтобы поставить ногу точно в оставленную впереди идущим ямку. Равнодушно враждебная блестящая гладь вокруг внушала животный неконтролируемый ужас. Пробрало и Торра. Он хоть уже походил по болотам и даже кое-чему научился, но по такому... прямо Коргцит оттаял, только пошатнись и...

У Арга, шедшего замыкающим, был один вопрос: просматриваются ли эти тропы с самолётов, и если нет... то, похоже, им в наступление, а о нём "солдатское радио" ещё когда говорить начало, по ним и идти. Надо будет у Большака спросить об этих... "верхних" сапогах, наверняка ведь заготовил. По сторонам он тоже не смотрел. Но не из страха, а потому, что считал ненужным: идёшь с проводником, так доверяй ему полностью. И запоминать тут нечего. Обратно их, надо понимать, так же проведут. Ходил он уже с Быстрым и Барсуком на одну из снайперских лёжек. Посмотреть и прикинуть: как пойдут, куда выйдут и что с пути убирать придётся.

Дорога казалась бесконечной, но вдруг вдалеке слева вспыхнул и тут же погас голубой огонёк.

— Болотный газ, — оглушительным шёпотом сказал Гаор, — не смотрите.

Проводник хмыкнул и неожиданно широко шагнул. Они все уже привычно поочерёдно повторили его движение и... оказались на вязкой, но земле. И не смогли не оценить: это ж не только сама гать скрыта, но и вход-выход для незнающего смертелен. С умом сделано.

Недолгий путь между деревьями, и они оказались на поляне с беспорядочными кучами хвороста и обломков стволов где-то в половину роста (96 см), не выше, но широкими. Над одной из них сквозь сучья пробивались тонкие слабые струйки дыма. "На уголь пережигают?" — успел удивиться Ангур, но раздался совсем рядом скрипучий птичий крик, и кучи оказались крышами землянок, послышались голоса, открылись двери.

Ни удивиться, ни восхититься мастерством маскировки, они не успели: их сразу провели в одну из землянок. Маленькую и заполненную тяжёлым запахом гниющего заживо тела. Приведшая их женщина зажгла маленькую коптилку на земляном выступе-полочке, поправила огонь в печурке и вышла, мимоходом вытолкнув впереди себя Гаора.

Оказавшись снаружи, Гаор жадно отдышался наполненным болотными запахами, но таким свежим после землянки с умирающим, ночным воздухом. Да, всё правильно: он на этом обряде лишний, даже чужой. Это только их. Но как же много тайного и у ургоров, и у — он усмехнулся — шагъяров. Надо же, как придумано. Ласт объяснил, что так в древних летописях называли... ну да, аборигенов. И означает то же самое — лохматый, лохмач. С чего это начальству приспичило, а идёт с самого верха, что понятно... ну так опять же, хоть как назови, только жить не мешай.

Когда за спиной тихо стукнула дверь-заслонка и захлюпали шаги, Гаор не обернулся, по-прежнему глядя в тусклую темноту ночного леса, слабо подсвечиваемого прикрытой облаками луной.

— Он ушёл, — тихо сказал Арг.

— А теперь что? — спросил Риарр. — Костёр-то тут не разжечь.

— Нечем, — пожал плечами Ангур.

— И незачем, — прозвучал сзади женский голос.

Они обернулись. Высокая женщина в такой же, как у стража, шевелящейся лохматой одежде с бледным плохо различимым лицом говорила с привычной властностью

— Хороший человек был. Проводим по-нашенски.

— Спасибо, Мать, — склонил голову Гаор.

За ним молча повторили поклон все пятеро.

Двое мужчин подтащили к землянке длинную выдолбленную посередине в широкий жёлоб и явно тяжёлую колоду, вынесли и уложили в неё тело, завернутое в тускло белую ткань, и потащили колоду куда-то в бок. Не сговариваясь и ни о чём не спрашивая, Гаор и остальные пошли следом. Потянулись было помочь, но один из мужчин отрицательно мотнул лохматой головой. Подошли к самому краю недвижной тускло блестящей глади и... подтолкнули колоду. Она наклонилась и заскользила, раздвинув без всплеска поверхность.

Все они беззвучно зашевелили губами, произнося молитвы. Каждый свою.

Когда из болота торчал уже самый краешек, поселковые ухватились за него и плавным рывком вытащили опустевшую колоду на берег.

"Вот и всё, — отрешённо подумал Арг, — не костёр, а болото, но..." И тут вдали над чёрной гладью резко встал высокий — в два полных роста (384 см) — столб, светящийся ярко-голубым ослепительным светом. Постоял пять, не больше, мигов и погас. Болотный огонь? Всё равно Огонь!

Они все и даже двое местных поклонились.

И начался обратный путь. Который оказался не короче и не легче, но... то ли привыкли, то ли уже не было сил на страх, то ли доверяли проводнику уже как полностью своему. А что всё молча... так фронтовая ночь шума не любит. На своём берегу сняли и отдали проводнику, заодно узнав название, бахилы. А ведь удобная штука, надо бы... но это к Большаку, он ротным хозяйством ведает.

Риарр было дёрнулся, что дескать, что говорить, если спросят. Но старшина отмахнулся.

— Не будут спрашивать, — и после мгновенной паузы добавил: — А ничего и не было.

И всё стало совсем и полностью понятно.

* * *

Ургайя

575 год

Весна

7 декада

Аргат

Межведомственное совещание по вопросам образования

Как реформировать сложившуюся и закостеневшую от времени, но исправно работающую систему, чтобы она обновилась, не перестав работать и не утратив ничего ценного из наработанного. Это не вопрос, а рабочее задание.

Объединённый Комитет по вопросам образования был не самым новым и не самым заметным. Возникнув когда-то из встреч и бесед за "рюмкой чая" и "чашкой коньяка", он долго оставался чем-то негласным, внешне незначимым, и, пожалуй, первым серьёзным мероприятием, ставшим официальным созданием комитета, стала именно организация общедоступных школ. И пошло, и поехало, и покатилось.

И вот ожидаемый и внезапно возникший... вызов. Трещина, которая вот-вот станет пропастью. Перешагнуть или перепрыгнуть? Или построить мост? Или просто засыпать? А чем? Вернее, кем? А если перейти от анекдотов к серьёзному обсуждению... Ведь и дальше притворяться, что ничего особенного, что ничего этакого не существует, уже нельзя. Боишься — не делай, делаешь — не бойся, шагнул — так иди.

Заседали разумно расширенным составом. Главы соответствующих отделений всех ведомств, отцы-командиры и начальники ведомственных училищ и академий, главы отделов всех трёх Академий, ректорат Университета и директора гимназий. Даже от Храма пришли трое. Сидели молча, слушали, что-то записывали, но — к общему облегчению — не возражали. Были, разумеется и от Дома-на-Холме. Но не в форме и в качестве каких-то там референтов.

Главная проблема, из-за которой и собрались, это грядущее увеличение обучаемых. Не первый случай в древней и богатой истории ургоров, но настолько массовый и необычный по составу... Да, запрет на обучение... рабов, коллеги, пользуемся соответствующей времени события терминологией, был не то, чтобы снят, но не применялся достаточно давно, поглощённый принципом, что содержание и использование полностью компетенция владельца. Да, и, конечно, нуждался в упорядочивании. Но пустили на самотёк и дождались...

Три главных вопроса системы образования неизменны, время и обстоятельства меняют только ответы. Кого учить? Чему учить? Как учить? И четвёртый вопрос, от решения которого зависит результат. Кто будет учить?

С первым вопросом решили сравнительно быстро. Обучаются дети от семи до пятнадцати лет. Назовём это начальным для первой четырёхлетней ступени, и общим средним для второй от одиннадцати до пятнадцати лет. Общедоступная школа должна быть общедоступной. Назвались — соответствуйте. Все дети по решению родителей. Программа второй ступени корректируется в соответствии с местными условиями. Убираем специфически "городское" и вводим... м-м, поселковое? Нет, коллега, необходимое для сельского хозяйства. Растениеводство, животноводство... Но это через четыре года, успеем конкретизировать. Классно-урочная система, сочетание теории с практикой... ну, это как везде. Ежегодные переводные и выпускные экзамены, аттестация, подтверждающие документы... Устав, нормативы и — главное — финансирование. В общем всё это отработано на городских общедоступных...

Ведомственные училища и академии — забота ведомств.

Корректирующие классы и группы — тоже уже отработанная система по переводу ученика, курсанта и даже студента из системы одного ведомства в систему другого.

— Здесь ничего не меняем.