Царь без царства

— Ты, верно, думаешь: что это владыка учудил? — Царь Царей неопределенно взмахнул рукой. — А еще тебе вряд ли нравится, как дворцовая стража явилась в обитель и без объяснений увезла Первого. Ну как, я угадал?

— Нового Верховного всегда представляют двору, — осторожно ответил чародей. Он опустился в плетеное кресло напротив. — На самом деле я ждал, что меня вызовут, лучезарный.

Юноша улыбнулся и указал на стоящие меж ними блюда с пирогами и прочей выпечкой. Точь-в-точь гостеприимный хозяин. Впечатление портил острый взгляд: Царь Царей буквально впился в лицо собеседника, словно надеясь прочитать на нем мысли мага.

— Ианад, — проговорил владыка. — Давай на один звон обойдемся без 'мудрых' с 'лучезарными'. Попробуем. Ианад и Самер, идет? Кажется, старик звал тебя 'Сай'.

Чародей молча кивнул. Разговор вился, как тропинка в джунглях, и уводил все глубже в дебри. Разумней всего пока помалкивать.

— Ну вот и славно. А меня он звал 'Надж'. Беда в том, Сай, что у меня нет возможности поговорить иначе, отсюда и спешка. Еще у меня утекает отпущенное время, поэтому я возьму быка за рога. Я хочу предложить тебе сделку.

Самер бросил взгляд в сырую мглу за пределами беседки. Он вдруг понял, что земля усыпана старой листвой и сухими ветками, подойти к ним бесшумно невозможно. Тень мокрых ветвей надежно укрыла собеседников от посторонних глаз, а дождь шумел и смеялся, скрадывая голоса. Ему все меньше нравились и сад, и разговор — но Царь Царей ждал ответа, и чародей разлепил губы:

— Ваш отец договаривался с Кругом, когда взошел на трон. В результате война закончилась. Я выслушаю все, хотя не обещаю, что стану заключать сделки.

Владыка... нет, Ианад — продолжал без стеснения разглядывать мага. Царь бесовски повзрослел за эти годы: некогда детское лицо похудело и вытянулось, прямой нос заострился, а вокруг полных губ залегли напряженные складки. Проклятье, а ведь он даже не молодой мужчина... всего семнадцать, почти ребенок. Видно, престол и впрямь старит. Престол — и еще особый воздух дворца.

— Яйца Шехха́на! — вдруг совсем не по-царски выдохнул Ианад. — Мы оба ждем подвоха, так? Я хочу понять, стоит ли начинать, а ты ждешь, чтобы я первым подставился. Ходим вокруг да около. А время идет.

— Старик бы рявкнул и приказал говорить, — усмехнулся маг, и Царь Царей вернул улыбку:

— Хотя сам был хитрющим старым шакалом. Ладно, слушай. Сделка очень простая. Мне нужны твой Дар и твоя поддержка. Я хочу вернуть трон. Взамен приложу все усилия, чтобы облегчить, а затем вовсе отменить эдикт о Правосудии. Вам ведь это нужно? Я помню уроки старика. Признайся, маги грезят о былой свободе!

Самер не принял приглашения порассуждать о Круге. Вместо этого он переспросил:

— Вернуть трон?

— Правильнее будет 'получить', — юноша облизнул губы. — Я... не скажу про все Царство, но что говорят в столице, знаю. Новый царь еще так молод! Он недавно вступил в полную власть, мог бы наварить варева — но нет, он полагается на мудрых и опытных вельмож. Так вот, все не так. Я не полагаюсь, я вовсе ничем не управляю. Вообще. Или не так говорят? Скажешь, я не прав?

Конечно, признаваться вслух не стоило, но юноша не ошибся. В Круге говорили, что в Царстве правят три сановника, а вовсе не мальчик в золотой маске. И все же, что ему сказать?

— Прошло... — Первый примолк, подсчитывая в уме, — семь месяцев, как вы вступили в возраст. Даже самая полная власть не приходит сразу. И положа руку на сердце, вы и впрямь молоды.

— Ты, — поправил Ианад. — Мы договорились, а звона не прошло.

Все было как тогда, почти как в те времена, когда оба учились у сварливого старого мага. И все же царская маска, даже снятая, не исчезла. Точно призрак, она незримо присутствовала в беседке, зависла меж ними.

— Хорошо, ты, — скрепя сердце, чародей кивнул. — И в самом деле молод.

Царь Царей помедлил, словно бы колеблясь.

— Ладно, попробую иначе. Проклятье, вот за что ни возьмись, все упирается в отца! — он даже ладонью хлопнул по тростниковому подлокотнику. — Как будто до него ничего не было!

Самер лишь развел руками. Впрочем, Ианад не заметил.

— Отец... подбирал странных людей, видишь ли. Заключал странные союзы. Может, это из-за восстания: когда тебя поджарят, если только поймают — знаешь, не до щепетильности. Но и после... жрецы-фанатики, жадные до власти владетели, таков был его двор. Может, они всегда здесь были? Не важно, кто носит маску, как сменяются цари, такие люди никуда не денутся, ведь это столица. Не знаю, — скривился юноша. — Пока отец был силен и здоров, он держал всех в кулаке. Но когда ослаб... ты сам помнишь.

Да, Самер помнил. 'Как сел на трон, так же с него и слез', — говорили в Круге. Черный Азас засел во дворце на долгие семнадцать лет — и за пару лун сладкая хворь свела его в костер. Самер был учеником, когда столица погрузилась в хаос: вельможи Царства выясняли, кому быть опекуном царевича.

Ианад, конечно, тоже вспомнил те дни. Он встал и отошел ко входу, вцепился в по-зимнему костистые плети винограда, точно вымещая на них злость.

— До семнадцати моим соправителем должен был стать Мау́з, смотритель казны. Наш старик на него рассчитывал, оттого и поддержал. Уверен, они заключили сделку, которую я сейчас предлагаю тебе, иначе с чего бы меня учили маги?

— Царь Мауз умер, — заметил чародей, задумчиво глядя на владыку.

— Мауз? Его убили. Хорошо хоть учитель не видел! Старый шакал ушел в мир теней, думая, что обстряпал все, что мог, что теперь и в Круге, и во дворце все пойдет, как по маслу.

— Кто убил?

Ианад досадливо взмахнул рукой.

— Я не скажу, кто именно убил. Я могу сказать, кто возвысился в считанные дни. Любезный дядюшка Ула́м, — начал он загибать пальцы, — князь нашего родового предела. Достойный Гарду́ш, дальний родич старой царицы. И Ми́зрах, сын прежнего высокого судьи. После кончины соправителя они стали моими опекунами и вручили себе посты советников Железного, Золотого и Бумажного дворов.

— Ты просто перечисляешь влиятельных сановников, — с невозмутимым видом сказал Самер.

— Погоди, я дальше расскажу. Это было пару лет назад, и я не сразу понял... просто однажды заметил, что мне никто не подчиняется. Даже слуги. Либо переспрашивают опекунов, либо выполняют, но докладывают. Я начал искать союзников и, знаешь, нашел много отзывчивых людей. Шутка ли, внимание Царя Царей! Пока мысли, которые я поверил старшему жрецу Великой Матери, не дошли до ушей советников. Ну да, я хлопнул себя по лбу. Понятно, что искатели царской милости... они еще усердней ищут милость тех, кто действительно правит. Есть и те, кто готов поддержать меня, именно меня! Но как я их распознаю, со сколькими обожгусь? Я задумался, кому могу верить, и насчитал пятерых человек. Конюха, кормилицу и служанку матери отбросил сразу же. Учитель истории умер. Не знаю, может, что и сам...

Юноша умолк, собираясь с мыслями.

— Пока что это четверо, — подсказал маг.

— У меня был старший друг. Вернее, Чедда назначили мне в товарищи, еще отец. Он из древней и надежной семьи, мы вместе учились верховой езде и бою. Как только я вступил в возраст, то тут же назвал его хлыстом столичной дружины. Глупец, я еще надеялся получить верные лично мне мечи. Он упал с лошади и сломал шею через две недели. Даже слуги во дворце сменились: кто уехал, кого поймали на краже... ну, ты понимаешь.

— Теперь ты Царь Царей, а они не опекуны. Всего лишь советники.

— Войска, казны и судов, — закончил Ианад. — Все прочее они тоже прибрали к рукам.

— Их можно снять. Просто выйди к народу. Вот увидишь, как быстро...

— Да кто же меня пустит? — всплеснул руками юноша. — Кто? Ты хоть знаешь, чего мне стоил этот разговор? Меня повсюду сопровождают восемь воинов. Четверо валятся в ноги: лучезарный, умоляем вас не идти. А еще четверо — загораживают проход. Лучезарный, режьте, убивайте нас, но только мы вас не пропустим!

Воцарилось молчание.

— Если со мной что случится, — уже спокойнее заговорил Ианад, — золотую маску наденут на дядю. Я даже гадал, почему не случилось-то, как они могли дотянуть? Думаю, это потому, что их трое, а такой... поворот... разрушит их понимание.

Царь Царей вздохнул.

— Ну и вельможи тоже... они бы не проглотили. То есть, ты пойми: все знают, что страной правит эта троица, за меня никто и пальцем не шевельнет! К этому все привыкли. Но если один еще и станет царем, это будет через край. На месте советников я бы боялся перегнуть палку.

Самер молчал, не зная, что возразить.

— Не будь это глупо, я решил бы, что меня хотят втянуть в заговор, — проговорил маг.

— А вербует заговорщиков сам Царь Царей, — юноша невесело рассмеялся.

— И ты решил, что можно верить мне?

— Старик... скажем, лестно о тебе отзывался, — Ианад пожал плечами. — Да, это было давно, а люди меняются, но у меня нет выбора. Да будь я проклят, ничего ведь не теряю!

— И что мне мешает отправиться к любезному дядюшке?

— Попробуй, — владыка нехорошо усмехнулся. — Например, Мизрах ненавидит магов еще сильней отца.

Сквозь дождь пробился голос гонга в святилище Ата́мы, бога времени — и Ианад скрестил на груди руки.

— Мое время кончается, мне нужно знать определенно. Да или нет?

— Из меня... выйдет плохой союзник, — решился на откровенность Самер. — Мой Дар силен, старик говорил, сильнейший за несколько поколений. Но Дар — еще не все. Высшие чародеи сошлись на маге без сторонников, чтобы не рисковать, а выдающийся Дар — всего лишь повод объяснить свой выбор. Мы в равном положении.

— У Первого-в-Круге развязаны руки, — отрезал Ианад. — Да или нет?

Чтобы потянуть время, Самер пригубил позабытый чай. В наступившей тишине пиала негромко звякнула о чеканный серебряный поднос.

Это предложение действительно было жестом отчаяния, а не западней — единственное, в чем маг не сомневался. В остальном же... Подставит он под удар весь Круг или найдет друга в так и так надвигавшейся схватке? Насколько способен юноша, в свои-то годы: жизнь потрепала его и кое-чему научила — но выплывет ли он или потянет за собой на дно всех?

А главное, что это значит для него: не Верховного и не чародея — а Самера из рода Алаев, успевшего разменять третий десяток, из-за Дара лишенного всего, что он мог унаследовать?

— Ну так что, да или нет? — в третий раз спросил владыка.

И на сей раз маг ответил.

— Ндафа? — глухо позвал Верховный. В свете факелов на шторки паланкина легла угловатая тень капитана. — Долго там еще?

— Квартала три-четыре, мудрый.

Самер сжал зубы, не давая стону сорваться с губ. Голова раскалывалась. Мерное покачивание носилок тревожило черно-красные угли боли, пульсирующие по ту сторону глазных яблок. Над шпилями обители повисло невидимое, но оттого не менее зловонное облако выплеснутой на город силы — подобно монстру, вздернутому на пики.

Этого-то Самер и боялся.

Он догадывался, что чем ближе к месту преступления, тем хуже будет, в самом же обиталище магов боль грозила стать невыносимой. Но он должен видеть собственными глазами! Сегодня. Несмотря на поздний час. От расследования будет мало проку, если он не поторопится, и о происшествии начнут судачить на каждой площади.

Глава обители ждала Верховного на ступенях своей вотчины. Едва Первый-в-Круге ступил наземь, она опустилась на колени и коснулась лбом каменных плит.

— Боги воплотились... — пробубнила чародейка сухим надтреснутым голосом, не то мостовой, не то пыли, но точно не Самеру. Она была седой и согбенной, будто бремя власти склонило ее к земле, и когда она говорила — казалось, кто-то водит клинком по старому трухлявому дереву.

Маг понимал, что на самом деле это не приветствие и вовсе не знак почтения — скорее, покаяние — но виски ныли так, что не было мочи, и Самер не сдержался:

— Простирания ниц вышли из моды, Хора́н. Вместе с ас-Джаркалами, — ну вот, он начал с резкости. Верховный постарался сгладить тон: — Прошу тебя, вставай! Я, может, и стал Первым-в-Круге, но всего две луны назад. Я не привык, что мне кланяются старшие.

Она медленно поднялась, опираясь на протянутые руки.

— Когда мы узнали, что ритуальные убийства совершались здесь, прямо в нашем доме, все были не в себе. Наговорили друг другу глупостей. Я вас понимаю, Первый. Пойдемте же.

По широкой лестнице они вскарабкались в молчании. Лишь когда двери обители сомкнулись за ними, Самер спросил:

— Есть что новое? Что-то, что мне нужно знать?

Хоран посмотрела на него печальными выцветшими глазами.

— Должно быть, нет. Разве что ложа торговцев начала выпытывать, что происходит.

— Это я уже знаю. Очень не вовремя!

— Обитель не страшится торгашей.

— Боюсь, их не интересует, чего мы боимся, а чего нет.

После душной ночи в обители было зябко. Просторные коридоры и проходы пустовали, в нишах скрывались статуи царей и завоевателей, которых успели позабыть везде, кроме этих стен.

— В последние годы нас совсем немного, — проговорила Хоран, заметив любопытство Верховного. — Все больше магов стремятся попасть в столицу. Первое время там было безопаснее: мы боялись, что в провинции повторится резня. А после смерти Черного Азаса заговорили, будто юный наследник и царь Мауз благоволят Кругу. Молодые и способные едут туда, где больше надежд и краше будущность... Я помню, как здесь звенели голоса, Первый! Главой обители в те годы был брат самого лучезарного. Я была молода, много смеялась, а по ночам мы большой компанией бродили вдоль набережных. Огни фонарей отражались в воде, как цветные бусы.

Морщины на ее лице как будто стали глубже, и чародейка шумно вздохнула.

— Прошу меня простить, мудрый. Я уже не та бойкая женщина и все чаще живу минувшим. Наверное, преступники воспользовались тем, что нас мало. Так много помещений стоят забытыми, уследить за всеми невозможно. А вот мы и пришли.

Они добрались до просторной комнаты с окнами на реку. Низкий столик на гнутых ножках подобострастно присел меж креслами, свет колдовских огней играл на корешках книг в кожаных, парчовых и деревянных переплетах.

— Расскажи все, от начала и до конца, — попросил Верховный, устраиваясь в кресле. — В том числе и то, что не сказала во время Зова.

— Я ничего не укрывала, — Хоран потянула за старый шелковый шнурок, призывая слуг, — хотя детали могла запамятовать. Но я готова говорить часами, если это поможет, мудрый! Для всех нас это был такой удар...

Утомленный ее размеренной речью, Первый невольно нахмурился. Чародейка сразу заметила и перешла к делу:

— То, что делали преступники, называется 'кормлением кровью'. Или что-то близкое, я не скажу наверняка. Все знают, что во время смерти происходит выброс силы, и вовсе лишенный сердца маг мог бы ее использовать. Говорят, за морем, в закатных землях, древние колдуны пили силу и кровь своих жертв. Не знаю... в хрониках пишут, что в годы Царя Царей Версива́ра Царство пришло на Благодатные берега, и тогда там были запрещены древние и кровавые ритуалы. Но что именно умели варварские чародеи, сейчас уже никто не знает. Старое Царство рухнуло, провинции потеряны, а хроники похожи на легенды.