Пытаясь найти выход из ситуации, Дакк аккуратно повел своим полем между сполохов и, вдруг, почувствовал какое-то понятное информационное поле, которое, определенно, не могло принадлежать гротам. Он вошёл в него и понял, что это та самая информация, о которой говорил сармат.
Ознакомившись с ней, Дакк понял, что знания зевсов об информационной ступени развития гротов, практически, не изменились, они не смогли понять их письменность в той степени, о которой говорил сармат, если только, в какой-то мере, количественную последовательность значений расстояний из ряда проведенных с портатором экспериментов и сейчас в терминал портатора ими было введено самое большое расстояние, которое, по утверждению сармата, он мог воспринимать. Оставленная информация утверждала, что выход портаторного канала должен быть где-то в внутри одной из галактик, которая и есть галактика гротов, но более точно это предлагалось определить пользователю, то есть ему самому. К тому же утверждалось, что портатор гротов удалось адаптировать к энергетическому источнику станции зонта и что проблем, со сгенерированными каналами перемещения, до сих пор не наблюдалось.
Сделав шаг в сторону, Дакк повернулся к портатору спиной и скользя по нему, сел на пол и положив руки на колени, склонил на них голову.
Он понимал, что того времени, которое ему отвели зевсы для того, чтобы он понял информационное поле гротов было совершенно недостаточно — это был или блеф с их стороны или они переоценивали его возможности. В спешке он мог лишь расстроить информационное поле портатора, уничтожая его информационные сполохи и потому смысла в использовании отведенного времени не было. Нужно было решить — или он принимает предложение зевсов и входит в зону портации цилиндра, или возвращается в галактику Зевс.
Посидев некоторое время с отрешёнными мыслями, не меняя позы своего носителя, разум Дакка покинул его и решительно нырнул в пространство зоны портации цилиндрического портатора гротов.
2
Как разум Дакка ни старался контролировать канал перемещения, но это получалось у него крайне плохо, да собственно, он его, практически и не контролировал: строение энергополей канала существенно отличалось от тех энергополей, из которых строился канал перемещений зевсов и разум Дакка постоянно терял с ним контакт и проваливался в никуда, словно растворялся в какой-то непонятной субстанции, и затем, вдруг, вновь материализовавшись, и не чувствуя канала, думал, что достиг места назначения и бросался в сторону, но получив обжигающий энергетический удар, возвращался в реальность, вновь обретая контакт с каналом, чтобы через какое-то время в очередной раз провалится в черную пропасть небытия.
Все эти провалы и возвраты были непохожи друг на друга и потому он никак не мог приспособиться к ним, а последний возврат и вовсе был какой-то странный, будто чего-то не хватало вокруг него. Подождав несколько мгновений, но так и не почувствовав канал, разум Дакка осторожно двинул свое поле по сторонам и тут же осознал, что действительно нет того сумасшедшего вихря энергий, создающего канал. Он был в свободном пространстве. Вихрь разносторонних эмоций захлестнул его информационное поле.
Дошёл!
Он закрутился на месте, разбрасывая свое поле дальше по сторонам, насколько это было возможно и тут же почувствовал на грани его восприятия огромную холодную массу, настолько огромную, что она полностью поглощала всё пространство за собой и настойчиво манила к себе. Насколько он знал, подобным образом чувствовались планеты и их спутники, либо очень крупные астероиды.
Разум Дакка, сдерживая нетерпение, осторожно двинулся в направлении массы, стараясь держать под контролем, как можно больше пространства вокруг себя, чтобы не попасть в какой-либо энергетический луч, хотя он до сих пор ни одного из них не почувствовал. С одной стороны, это придавало уверенность в том, что он без проблем достигнет той большой массы; с другой — вызывало некоторую тревогу за то, что большая масса несет в себе признаки интеллекта, как это было вокруг не только населенных планет и их спутников его галактики, но даже многих больших астероидов, несущих на себе исследовательские станции. Такие энерго лучи, обычно, шли сплошным потоком и требовалась большая внимательность, чтобы не перехлестнуться с одним из них.
К его раздражению, первое восприятие расстояния в чужом пространстве получилось искаженным и до большой массы оказалось гораздо дальше, чем чувствовалось и ему пришлось добираться до неё очень и очень долго. В конце-концов он понял, что это, всё же, планета, но с несколько смещенным центром тяжести, что, скорее всего и искажало, как её восприятие, так и пространство вокруг неё. К тому же, как разум Дакка ни старался, никаких энергетических лучей, ни от планеты, ни к планете, в течение всего времени пути, он так и не почувствовал, что его основательно встревожило, вызвав на поверхность информационного поля устойчивую досадную мысль о том, что планета необитаема.
Отсутствие энерголучей придавало некоторый дискомфорт, так как это был один из основных источников перемещения разумов зеннов. Собственно, благодаря энерголучам, они, внедряясь в них, часто путешествовали по своей галактике от планеты к планете, оставаясь совершенно невидимыми для других рас. В носителях же для своих разумов, на тех планетах, где была разумная жизнь, они проблем никогда не испытывали.
Сколько времени разум Дакка уже был в пути к этой планете, он мог лишь предполагать — его внутренний хронометр говорил уже о многих десятках часов времени его галактики. Это и раздражало и тревожило.
Наконец он почувствовал, что какие-то энергополя планета все же имеет и чем ближе походил к ней, тем мощней и напряженней они становились.
Вместе с тем, разуму Дакка сейчас никак не хотелось оказаться в гуще цивилизаций планеты, идеальным был бы вариант — встреча с одним из носителей разума, где-либо поодаль от остальных интеллектов, чтобы внедрившись, спокойно разобраться в его информационном поле, а значит и в жизни планеты.
Опасаясь быть замеченным, разум Дакка быстро скользнул к поверхности планеты и осторожно разбросил по сторонам свое поле, постепенно расширяя его горизонт, но к досаде, не почувствовал не только ни одного поля разума, но даже и ни одного поля живого организма. Под ним, насколько хватало его поля, простирался какой-то мощный однородный энергетический фон. Разуму Дакка стало не по себе: перед ним явственно замаячил самый худший из возможных вариантов — необитаемой планеты. Встревоженный, он метнулся вдоль энергетического фона.
Сколько он нёсся вдоль него, разум Дакка не представлял, ему казалось, вечность, пока, наконец, впереди он не почувствовал смену энергополя, с однородного на несколько более мощных, рваных и бистабильных. По разуму Дакка прокатилась волна возбуждения. Он метнулся в гущу бистабильных полей и сразу же почувствовал среди них массу полей живых организмов.
Поля были разными: и достаточно мощными, с признаками психотронного поля и очень слабыми, но у всех их не было той составляющей, которая бы указывала на их разумность. Однозначно, все эти поля принадлежали каким-то животным. Но все же это вселило в разум Дакка некоторую надежду: если здесь есть животные, то почему бы не быть и человеку.
Разум Дакка заскользил дальше.
Вскоре биополя животных остались где-то позади, перед ним простиралось небольшое пространство со всех сторон окруженное разновеликими энергополями, среди которых отчетливо почувствовалось одинокое биополе.
Он тут же замер, пытаясь понять, кому может принадлежать подобное биополе, которое ничем особым не отличалось от массы подобных полей, с которыми ему уже приходилось сталкиваться в своей галактике. Оно было средней величины, с отчетливыми признаками психотронного поля средней мощности и определенно, принадлежало носителю разума, хотя, возможно, и не обладающему высоким интеллектом — примитивный разум. В другой ситуации он, прошел бы мимо него, не обратив внимания, но сейчас, здесь, оно было одно и выбирать больше было не из чего, а искать дальше — терпение разума Дакка иссякло: неизвестность угнетала, напряженность связей его информационного поля достигло апогея, предвещая неконтролируемый срыв.
Разум Дакка колебался. Носитель психотронного поля, явно, был чем-то занят, так как перед ним беспорядочно мельтешило небольшое, но достаточно мощное энергополе, с очень высокой напряженностью. Складывалось впечатление, что носитель психотронного поля сражается с энергополем, хотя энергополе особо и не металось по сторонам. Ситуация была непонятной и не однозначной, но неизвестность раздражала все больше и больше и разум Дакка метнулся в сторону примитивного разума...
На удивление, интеллектуальный центр носителя чужого разума оказался почти в том же участке мозга, где он находился и у одной из рас галактики зевсов — землян. Без проблем подавив его, разум Дакка прометнулся по чужому информационному полю. Информации в информационном поле оказалось столь мало, что разум Дакка на какое-то мгновение засомневался — стоит ли связываться с ним? К тому же, информационное поле было достаточно странным — в нём присутствовали какие-то непонятные вставки, которые ни с какими образами не идентифицировались. Они представляли собой нагромождения каких-то абстракций и определенно, требовали глубокого анализа. Но сейчас разум Дакка был раздражен неизвестностью и потому решил отложить изучение этих участков информационного поля чужого разума. Прометнувшись ещё несколько раз по чужому информационному полю и не найдя никаких, могущих вызвать тревогу, образов, решил всё оставить, как есть и ещё раз просканировав пространство вокруг и не почувствовав рядом никаких других биополей, послал импульс глазным нервам, возбуждая их.
* * *
Левая рука Дакка резко опустилась, раздался громкий стук, молнией блеснула яркая красная вспышка и что-то застучало, будто посыпались мелкие камни.
Дакк вздрогнул и не меняя позы, стрельнул глазами по сторонам: он стоял перед каменным постаментом; его правая рука лежала на нем, сжимая какой-то продолговатый красно-коричневый предмет, похожий на камень; левая висела в воздухе, тоже сжимая какой-то темный, блестящий, заостренный предмет, скорее всего тоже из камня, так как Дакк чувствовал его тепло; чуть поодаль, за постаментом, лежал еще один коричневый камень, длинный и тонкий.
Дакк приподнял правую руку и покрутил сжимаемый ею камень, рассматривая его — в одном из торцов камня хорошо просматривался круг черного цвета с массой серых вкраплений. Торец имел отчетливый свежий скол. Дакк поднес торец к лицу, намереваясь рассмотреть его поближе — в голову ударил ощутимый энергетический фон, заставив его поспешно убрать руку от лица.
Он перевел взгляд на продолговатый камень лежащий за постаментом. Определенно, тот продолговатый камень и сжимаемый им камень были одним целым и он только что, невольным движением расколол его на две части. Как к этому нужно было относиться, Дакк сейчас мог лишь догадываться. Нужно было обращаться к информационному полю своего нового носителя.
Вдруг, Дакк почувствовал резкий всплеск стороннего биополя, шедший откуда-то сзади. Он обернулся. Буквально в десятке метров за его спиной, поляна на которой он сейчас находился, начинала резко сужаться, превращаясь в тропинку, которая шла по ущелью вниз и вдали, в самом низу ущелья, по вьющейся красно-коричневой тропинке, шли три человека, которые, определённо, направлялись в его сторону.
Дакк повернулся к ущелью и начал внимательно рассматривать шедших по тропинке людей, пытаясь к их приходу предугадать их возможное поведение, благо зрение у его носителя оказалось отменным.
По мере приближения, фигуры людей детализировались, вызывая у Дакка все большее и большее удивление своими явными противоречиями. Это были мужчины.
Шедший первым был высок и даже по своему строен: высокий, даже чересчур, лоб; темные густые волосы были зачесаны назад и красивой волной спадали ему на плечи; немного худощавое лицо; большие темные глаза, без видимых зрачков; прямой нос; полные, подрагивающие в такт шагам, яркие губы; мощная нижняя челюсть; толстая высокая шея и широкие плечи с буграми мышц недвусмысленно показывали о его недюжинной физической силе. Одежды на нем, практически, не было, если не считать какой-то непонятной накидки на спине, да узкой полоски белой материи, больше похожей на кусок кожи, прикрепленной к его широкому черному поясу и болтающейся у него между мощных прямых мускулистых ног, обутых в подобие легких, сплетенных из кожи сандалий. Одним словом — атлет. Широкий пояс, опоясывающий его торс был великолепен, под стать хозяину, играя разноцветьем блесток при каждом шаге. С левой стороны к поясу был прикреплен какой-то продолговатый темный предмет, верхнюю часть которого обхватывала левая рука атлета. Руки атлета вдруг вызвали у Дакка невольную усмешку — они были явно коротковаты для столь мощной фигуры, его правая рука висящая вдоль тела, едва доставала ему до пояса. Была еще одна странность в фигуре атлета: то что Дакк вначале принял за одежду покрывающую его спину, оказалось ничем иным, как густым волосяным покровом, растущим на его спине, хотя ни на груди, ни на животе, ни даже на лице атлета не было видно ни единого волоска.
Спутники же атлета были не такие колоритные фигуры. Они были меньше ростом и толще, их спутанные темные волосы на голове торчали во все стороны словно наэлектрилизованные, пухлые, явно, свирепые лица, недвусмысленно говорили об их жестокости: беззрачковые черные глаза были слегка прищурены, носы толсты, толстые мясистые губы оттопырены, подбородки широки и выдвинуты вперед, короткие руки, одна из которых сжимала что-то вроде длинной палки с мерцающим розовым цветом наконечником с её одной стороны — скорее всего это было какое-то оружие. Ланхор — проявилось в информационном поле Дакка незнакомое слово, видимо обозначавшее название этого оружия. Из одежды на них были совсем узкие грязно-коричневые пояса с широкими набедренными повязками, у одного — черная и другого — красная и такие же, как и у атлета, волосатые спины.
Красный и Чёрный, тут же дал им мысленные прозвища Дакк.
Поднявшись вверх, атлет остановился у самого края поляны, его глаза вспыхнули и неприятно покраснели, волосы на спине заметно приподнялись.
Явно, чем-то недоволен. Мелькнула у Дакка тревожная мысль.
Губы атлета разжались, обнажая верхний ряд длинных белых зубов, нижние же зубы у него были настолько короткие, что едва просматривались, из его рта донеслись отрывистые, словно лай, громкие короткие звуки.
— Чой! Чу! Нард! Го! — Он резко взмахнул перед собой правой рукой. — Вато! Го! Ду-у!
Дакк на мгновение замешкался, пытаясь своим разумом осознать смысл произнесенных звуков, но тут же спохватившись, метнулся к информационному полю своего носителя.
Гадкий чу. Ты заслужил смерти. Сложились в понятную ассоциацию произнесенные атлетом звуки.
— Та-ай! Чу! — Вдруг невольно вырвались у Дакка несколько отрывистых гортанных звуков, что, как он понял, могло означать: сам ты чу.
